Самолёт мягко приземлился на выложенную бетонными плитами посадочную полосу надымского аэропорта и, погасив скорость, медленно вырулил на стоянку. Приятный женский голос сообщил, что самолёт совершил посадку в аэропорту города Надым и за бортом плюс пять градусов. Для конца мая на Ямале это обычная температура, и, ничуть не удивляясь, народ закопошился, доставая из ручной клади ветровки, свитера и плащи. Трап подали быстро. Выйдя из самолёта, Дмитрий вдохнул полной грудью прохладный, пахнущий хвоей и авиационным керосином воздух и начал спускаться по трапу. Несмотря на пасмурную, отвратительную погоду, на душе было тепло и радостно. Приятно было вернуться в родной город после долгого отсутствия и снова увидеть старых друзей. Получив багаж и ружьё в оружейной комнате, Дмитрий вышел из здания аэропорта. Сергей ждал его на улице, но Кости с ним не было.

– А Кот где? – ещё раз глянув по сторонам, спросил Дмитрий.

Сергей неопределённо махнул рукой:

– На работе у него какая-то запарка, должен скоро освободиться. Пока ко мне едем. Ну что, добро пожаловать на малую родину!

Друзья крепко обнялись.

Погрузив вещи в старенькую Серёгину праворульную «тойоту», они помчались в сторону города.

– Как дома дела? Как Светлана? – спросил Сергей, ведя машину по ровной, чернеющей недавно уложенным асфальтом дороге.

– Да, слава богу, всё хорошо. Старики скрипят помаленьку, Светка тоже нормально, всем вам привет передавали.

– Спасибо, – кивнул Сергей. – А у нас всё по-старому, готовимся к поездке. Ты привёз, что я просил?

– Да, конечно. Ты лучше расскажи, как семейная жизнь, молодожён? От души поздравляю!

Сергей улыбнулся:

– Спасибо! Слава богу, всё замечательно. Настя на четвёртом месяце уже. Сашку потихоньку к школе подготавливаем. Он вообще молодчина. У меня в музее помогает в живом уголке за кроликами и попугаями ухаживать. Я-то ладно, вот Кот наш очень изменился.

– Что, всё так серьёзно?

– По жене сильно тоскует. Не куролесит, как раньше. Теперь только дом, работа и тренировки. Честно говоря, я даже не ожидал, что он по ней так скучать будет.

– Вот уж никогда бы не подумал…

– Сам удивляюсь. Серьёзный стал, мрачный какой-то постоянно. В лесу только немного отходит. Особенно когда зимой на его дальний кордон припасы возили, – он многозначительно посмотрел на Дмитрия. – Там вообще сиял от радости. Но язык всё такой же острый.

– Ну, уже хорошо.

В куртке Сергея резко зазвонил телефон. Достав сотовый, он глянул на экран.

– Лёгок на помине! На, ответь.

– Привет! – радостно крикнул в трубку Дмитрий. – Да, спасибо, всё нормально… Хорошо, едем!

– Пойдём к Косте сразу, – сказал Дмитрий, возвращая телефон. – Он дома уже. Я, Серёг, у него остановлюсь. Всё ему веселей будет.

Через несколько минут они заехали в знакомый с детства дворик, где выросли трое друзей: Сергей Филимонов, Дмитрий Велянский и Константин Студилин, или, проще говоря, Филя, Дёма и Кот. Припарковав машину, друзья забрали сумки и вошли в Костин подъезд.

– Ну, здоро́во! – радостно крикнул Костя, быстро спускаясь по лестнице навстречу друзьям.

Крепко обняв Дмитрия, он поздоровался с Сергеем и, подхватив одну из сумок, пошёл вперёд.

В Костиной квартире на третьем этаже старой панельной пятиэтажки, как всегда, царили казарменная чистота и скромная, граничащая с аскетизмом обстановка. Но сейчас обычный порядок немного нарушал не очень вписывающийся в обстановку огромный красный синтезатор YAMAHA с белой банкеткой и лежащими на нём нотами и наушниками.

– Откуда это у тебя? – удивлённо спросил Дмитрий, глядя на музыкальный инструмент.

– Так не забрали до сих пор? – глянув на синтезатор, спросил Сергей.

– Да приятеля одного с работы. У меня жил неделю, с женой поругался, – усмехнулся Кот. – Кстати, парень классно играет на этой штуке. Должен заехать забрать, да всё никак не соберётся, а мне не мешает.

– С женой-то он помирился? – спросил Сергей.

– Да вроде, – пожал плечами Костя. – Идёмте на кухню, я сейчас яичницу с колбасой пожарю. Перекусим и коньячку по рюмке бахнем. Серёга, ты машину во дворе оставишь?

– Да, пусть здесь стоит. Завтра с утра в гараж поедем вещи собирать. Я на работу сегодня не пойду уже, так что можно и по коньячку. Только сейчас домой схожу, возьму папку с материалами и карты, чтоб всё показать. Потом георадар посмотрим. Надо хоть разобраться, как с ним работать, а то я забыл уже всё.

– Не беспокойся, – небрежно махнул рукой Дмитрий. – Я его уже освоил. Сам буду с ним работать. Если понадобится, быстро тебя научу. Вечером, как всегда, идём в «Айсберг». Я приглашаю!

Сергей отрицательно покачал головой:

– Нет, дружище, спасибо. Действительно некогда. У нас много дел сегодня и завтра, так что рестораны лучше оставим на потом.

– Филя прав, – поддержал его Костя. – Нам через два дня выдвигаться, а у нас конь не валялся…

Пока Костя готовил обед, а Дмитрий разбирал сумки, Сергей вернулся с материалами по предстоящей поездке.

Прошлой осенью во время путешествия по реке Хевняныяха Сергей пригласил друзей поучаствовать в интересной экспедиции, которую запланировал на это лето. Он рассказал, куда и зачем им предстоит отправиться. И в течение зимы потихоньку шла подготовка, но посвятить друзей во все детали предстоящей поездки он собирался в самые последние дни перед отправлением, чтобы в памяти держалась свежая информация.

Выпив по рюмке за встречу, друзья быстро пообедали, убрали всё со стола, оставив только коньяк, сыр и лимон. Сергей разложил на столе карту, копии каких-то старых документов, папку с фотографиями и начал свой рассказ:

– В феврале тысяча девятьсот двадцать шестого года в тайге, недалеко от Казыма, что в районе посёлка Белоярский, собрались в одном чуме на совет четыре известных в тех краях человека. Это были два богатых оленевода из казымских хантов и два шамана. К тому времени советская власть уже многих зажиточных оленеводов и рыбаков раскулачила и уничтожила, а шаманов южнее тех мест уже, наверное, и совсем не осталось. Как уничтожали священников и кулаков по всей России, так по всему Северу и Сибири советская власть вела борьбу с шаманами и богатыми оленеводами, абсолютно не понимая их истинное значение среди туземцев. А ведь помимо до сих пор не изученных аномальных способностей шаманов они ещё были хранителями секретов народной медицины, знатоками истории своего народа, его традиций, легенд и сказок. Выступали они и судьями в различных спорах. Раскулачивание и уничтожение богатых оленеводов также явилось большой трагедией для аборигенов Севера, потому что, как я уже рассказывал, каждый зажиточный хант или ненец всегда помогал более бедному соплеменнику, причём зачастую эта помощь была безвозмездной. И, естественно, против новой власти было много восстаний, которые жестоко подавлялись. Глядя на то, как забирают стада и имущество сильных оленеводов, подчас уничтожая физически и их самих вместе с семьями, другие более-менее состоятельные оленеводы начали откочёвывать в глухие леса и тундру, чтобы спрятаться от этого откровенного разбоя. Собравшись тайком в тот зимний вечер в одном чуме, четыре главы богатых семей, которых ещё не успели раскулачить, думали, как им быть дальше, и в конце концов решили уходить на север, в земли самоедов. На следующий день они порознь отправились со своими семьями, стадами и работниками в путь и снова собрались вместе через шесть месяцев недалеко от Надыма, где объединились с самоедами, тоже недовольными советской властью. Где-то неподалёку от посёлка Нори они устроили совместное остяко-самоедское камлание и постановили бороться с советской властью до смерти. В Норях в то время располагалась рыболовецкая фактория, в которой находились несколько представителей новой власти из русских. Каким-то образом узнав о большом собрании туземцев, четверо представителей ОГПУ, агитработник и сочувствующий новой власти проводник из местных на трёх оленьих нартах прибыли на место собрания, чтобы выяснить, что там происходит. Всех их тут же поймали и принесли в жертву духам, ритуально задушив тынзяном[1]. После этого остяки и самоеды принялись жечь фактории, убивать русских и сочувствующих новой власти местных, которых считали предателями своего народа. Количество бунтовщиков увеличивалось, но продлилось это недолго. В скором времени прибыли солдаты доблестной Красной армии и жестоко подавили мятеж. В живых остались только дети, женщины и старики. Их арестовали, а имущество, разумеется, забрали. Следователи были не новичками. Они знали, с кем имеют дело, и очень удивились, не найдя у зажиточных известных оленеводов ничего, кроме оленей и домашней утвари. Молодой советской власти требовалось много денег, и следователи очень старались. Жён и детей бунтовщиков допрашивали долго и жестоко, но так и не узнали, куда делись священные, или, по-другому, родовые, нарты, в которых всегда хранилось самое ценное имущество. А у одной богатой семьи таких нарт могло быть до нескольких десятков. В итоге стариков, кто выжил, просто вышвырнули на улицу, женщин сослали в лагеря, откуда они уже не вернулись, а детей отправили в только что образованный детский интернат в Обдорске. Вот такая история.