— А-Сун. Ты ведь слышишь меня, правда? — негромко заговорила она, глотая слезы. — Пуса поможет Соколиному войску разместиться в Мобэй. Как только ты очнешься, мы вместе уедем отсюда. Отправимся куда-нибудь, где нет войн. Где пасутся овцы и козы, а вокруг много зелени и цветов… Еще я слышала, что, если проехать немного дальше на север, можно увидеть величественные горы, круглый год покрытые снегом. Ты ведь поедешь посмотреть на них вместе со мной, А-Сун?.. Когда мы впервые встретились, я только потеряла свою семью… но потом так получилось, что я подружилась с Ачжунем. Ты появился и помог мне выстоять в худшее время моей жизни. А-Сун. Мы так много пережили вместе… И еще многого не сделали. Мы ведь договорились, что в будущем будем вместе справляться со всеми трудностями… Я обещаю, что буду рядом и никогда в этой жизни не покину тебя. Но, А-Сун, ты должен дать мне шанс! А-Сун, пожалуйста, не умирай. Не оставляй меня одну. А-Сун… Очнись поскорее, ладно?

Чангэ говорила и говорила, — останавливалась только чтобы перевести дыхание, утереть непрестанно текущие слезы и убедиться, что Сун все еще дышит, — почти не осознавая, о чем, и лишь снова и снова повторяла его имя и отчаянную просьбу вернуться к ней. К середине ночи у нее не осталось слез, а голос стал хриплым, но она продолжала выталкивать из себя слова, словно остановиться означало отказаться от Суна. И в какой-то момент сознание просто незаметно покинуло ослабевшую от переживаний и двух бессонных ночей девушку.

… Подушечки пальцев невесомо гладили ее по щеке, едва касаясь кожи. Еще не совсем осознавая, что происходит, она услышала неровный выдох и голосом чуть громче шепота произнесенное имя:

— Чан…гэ…

Чангэ подняла голову. Сун смотрел на нее затуманенными то ли от боли, то ли после сна глазами и слабо улыбался.

— А-Сун, ты очнулся! — восхищенно выдохнула Чангэ, часто моргая, чтобы удержать вновь наполняющие глаза слезы. — Я знала, что ты не оставишь меня одну! Ты правда очнулся!

— Ты правда… никогда в этой жизни… не покинешь меня? — борясь со слабостью, спросил Сун.

— Ты… слышал, что я говорила? — смутилась Чангэ.

— Ради того, чтобы услышать твои искренние слова, не жалко и десяток стрел поймать… — поддразнил он.

Чангэ возмущенно шлепнула его по руке, которую не отпускала всю ночь.

— Не говори глупости! Знаешь, как я переживала за тебя прошлой ночью? Я боялась, что ты можешь… можешь просто умереть…

— Я тоже думал, что умру, — стирая покатившуюся по ее щеке слезу, признался Сун. — Но я слышал, как ты зовешь меня, и смог вернуться оттуда, где бог Сириуса… Чангэ… знаешь… я просто хочу вернуться с тобой домой…

— Да, А-Сун, — кивнула Чангэ, счастливо улыбаясь сквозь слезы, — мы вернемся домой. Теперь все будет хорошо.

…

— Помнишь, ты сказал, что не хочешь плохо думать о Великом Хане? — покачивая в руке чарку, на пятый день спросила Чангэ поднявшегося, вопреки протестам лекаря, с постели Суна. — Похоже, ты был прав. Как бы он ни опасался мощи Соколиного войска, ты никогда не давал ему повода сомневаться в своей верности. Он не стал бы избавляться от сильного инструмента в своих руках. Но если…

— Если это та женщина, — подхватил Сун, опускаясь на скамью напротив и наливая себе вина, — то все встает на свои места. Она прекрасно знает, что Соколиное войско никогда не станет служить ей.

— Значит, ты уже понял это… Сун. Сегодня утром я получила письмо от господина Цинь. Там есть и сообщения от Му Цзиня.

Чангэ протянула ему сложенное послание и с сочувствием смотрела на его мрачнеющее по мере прочтения лицо.

— Яло мертв, убит в тот же день… — дочитав, глухо произнес Сун. — Отец серьезно болен. Главный Шатер… перемещается в Динсян{?}[Динсян - главная резиденция округа Юнь во времена династии Суй. Располагалась на южной границе Внутренней Монголии.].

— Да. Если я правильно понимаю, Ичэнь уже захватила контроль в Главном Шатре и продолжает подчинять другие кланы, находящиеся под влиянием рода Ашилэ. Пустыня отказалась повиноваться, нарушив ее планы. Но вряд ли она сдастся так просто. Перемещение в Динсян может означать только одно: после того, как подчинит другие кланы, Ичэнь намерена выступить против Тан.

Сун долго смотрел на Чангэ, прежде чем задать вопрос:

— Чангэ. Ты… предлагаешь мне вступить в сговор с Тан? Нет, не так… Ты собираешься предложить вступить в сговор с Тан королям пустыни?

— Сун, если мы хотим мира, у нас нет другого выхода кроме союза с Тан. Кланам пустыни нужен сильный союзник, но и Тан нуждается в союзе, чтобы предотвратить развязывание принцессой Ичэнь новой войны.

— Что, если это ее не остановит? Я не могу позволить Тан нападать на род Ашилэ.

— Я тоже этого не хочу, но… мы должны сделать все, что можем. Только с помощью третьей стороны мы можем остановить эту войну.

— Ты слишком упрощаешь, — покачал головой Сун. Чангэ поняла, что ее доводы не показались ему убедительными, и скорее всего он не поддержит ее, когда она предложит свой план королям.

— Дело не в простоте, — вздохнула она. — Подумай об этом, Сун. Если мы ничего не сделаем сейчас, потом может быть слишком поздно.

========== 6.6 Предложение о союзе ==========

Комментарий к 6.6 Предложение о союзе

timeline: 39 серия

Душевная боль, сомнения и неуверенность, — Сун привык скрывать эти проявления слабости от посторонних, позволяя им видеть только силу и непоколебимость. Му Цзинь понимал его лучше всех остальных, но Сун никогда не говорил с ним о своих переживаниях. С Чангэ было по-другому. Принцесса обладала сильным духом, — порой Сун даже эгоистично желал ее слабости, чтобы иметь возможность проявить заботу, — но она могла понять, что творится у него в душе, потому что сама не раз испытывала подобное. Он не искал сочувствия, просто не хотел таить от нее своих чувств. Развернувшись к Чангэ спиной, Сун окропил вином землю перед собой в память Яло и заговорил, глухо и без эмоций в голосе обнажая перед ней душу.

— Яло был убит, едва пересек порог ханского шатра. Отец никогда не стал бы убивать его. Значит, в тот день она уже забрала власть в Главном Шатре… Отец был таким сильным. Какая болезнь могла подкосить его так внезапно? Ее подозревали в отравлении отца Шээра, хана Шулэ. Скорее всего, болезнь отца тоже подстроена ею… Как тегин Соколиного войска, я не смог защитить Яло. И не остановил Ичэнь от причинения вреда отцу, не выполнив обязанности сына… Если бы не этот план с поражением Соколиного войска, сейчас мы мчались бы к Главному Шатру, чтобы спасти отца и остановить ту женщину. Не уверен, что нам хватило бы для этого сил, ведь она распоряжается от имени отца, а значит, смогла бы направить достаточно войск, чтобы истребить «предателей»… Но сейчас я не могу даже попытаться… Я не знаю, как скоро мои люди смогут вернуться в степь и смогут ли вообще, или я спас их жизни только для того, чтобы они провели их в унизительном плену… Женщины и дети, оставшиеся в лагере Соколиного войска… Му Цзинь предупредил их, но я сейчас могу только надеяться, что их оставят в покое, хотя бы из-за недавней чумы, поразившей лагерь. Но что, если нет? Я ничем не смогу им помочь… И Му Цзинь… То, что он задумал, очень опасно… Я не остановил его… Мне кажется, что я совершаю одну ошибку за другой. Теряю уверенность… Это отвратительное чувство…

Ладонь Чангэ легла на его плечо, чуть сжала его в немом жесте поддержки. Принцесса присела рядом и тихо сказала:

— Я рядом, А-Сун. Мы справимся.

Сун поднял на нее взгляд и увидел в ее глазах, да, сочувствие, а еще веру в него, и непоколебимую уверенность. «Вместе мы преодолеем все трудности». Он сам говорил ей эти слова. Еще ничего не кончилось. Они найдут решение.

— Нам придется подождать подходящего момента. Ичэнь пока не убьет Великого Хана, — убежденно продолжила Чангэ, — потому что нуждается в нем, чтобы подчинить кланы Ашилэ. Мы спасем твоего отца и отомстим за Яло и за все Соколиное войско. Вместе. Ухм?

Сун кивнул. Совсем немного, но ему словно стало легче дышать.