— Господин, сегодня мы принимаем только больных, кому требуется срочная помощь.

— Не могли бы вы подсказать мне? — поторопился остановить ее Сун. — Я разыскиваю одну девушку. Не остановилась ли у вас Ли Чангэ? Или, возможно, Ли Шисы?

— Ли Чангэ? — задумчиво повторила та. — Нет, господин, у нас нет никого с таким именем. Вы ошиблись с местом. Пожалуйста, уходите.

— Тогда как насчет Сунь Симяо? Сунь Симяо здесь? — проявил настойчивость Сун.

— Вы не можете просто так произносить имя даоса Суня! — возмутилась послушница.

— Да! Даос Сунь! Он ведь недавно спас девушку? — с надеждой воскликнул Сун.

— Даос Сунь спас множество людей, разве возможно запомнить всех их по именам? — недовольно произнесла послушница, теряя терпение. Она попыталась закрыть створки ворот, но Сун уперся в них обеими руками и проскользнул внутрь мимо остолбеневшей от такой наглости женщины.

Он пробежался по внутреннему двору, оглядывая немногочисленных послушниц в белых одеяниях, несмотря на погоду оказавшихся вне помещений, потом стал заглядывать в открытые двери, зовя Чангэ по имени.

Никто не отозвался на его зов. И лишь одно из помещений привлекло его внимание. Сун перешагнул порог и остановился, разглядывая висящую на стене каллиграфию. «Нет ничего более далекого от характера Чангэ, чем этот их принцип невмешательства», — подумал он, испытывая по этому поводу непонятное чувство, — то ли грусть, то ли гордость за принцессу. Наверно, было ошибкой ждать встречи с нею здесь, рядом с далекими от борьбы даосскими монахинями.

— Дайте мне глянуть на того, осмелился нарушить покой святого места, — услышал он мужской голос снаружи. Должно быть, встречавшая его послушница, опомнившись, позвала кого-то на помощь. — Эй, парень, выходи оттуда!

Сун обернулся. У входа в комнату, рядом с послушницей стоял скромно одетый юноша с умиротворенным выражением лица, которого можно было бы принять за монаха, если бы не забранные в высокий хвост длинные волосы и привычно уложенный на сгиб локтя меч в изящных лазурных ножнах.

— За сто лет ты первый, кто посмел войти в скит без разрешения, — немного странным напевным тоном продолжал юноша, окидывая выходящего Суна любопытным взглядом. — Тебе не кажется, что мужчине не годится врываться в женский скит?

— Прошу прощения. Я лишь хотел найти свою знакомую, — сдержанно ответил Сун.

— Но я же сказала вам, что здесь нет Ли Чангэ или Ли Шисы, — упрекнула его послушница.

Сун вздохнул и сделал шаг вперед, намереваясь покинуть скит. Меч в лазурных ножнах немедленно перегородил ему дорогу.

— Ты слишком самонадеянный. Думаешь, можешь входить и выходить по своему желанию? — юноша явно нарывался на драку.

— Повторю, я не собирался никого здесь провоцировать. Я просто ищу кое-кого, — сдержанно ответил Сун, глядя ему в глаза. — Ты хочешь подраться со мной?

— Уверен, что можешь победить? — задорно отозвался тот вопросом на вопрос.

— А ты попробуй.

Сун не искал драки, но и уклоняться не собирался, тем более, что поединок мог бы помочь справиться с постигшим его разочарованием. Но тут снова вмешалась послушница:

— Вам обоим следует остановиться. Это тихое и спокойное место, не нужно нарушать покой монахинь. Господин Сыту, не задирайте его. Пусть поскорее уходит.

— Скука! — вздохнул юноша, снова кладя меч на сгиб локтя, и сделал шаг назад, освобождая дорогу. Он не настаивал на поединке и не произнес больше ни слова, лишь глядел на Суна задумчивым изучающим взглядом.

Сун сложил перед собой руки и поклонился послушнице:

— Примите мои извинения. Я поддался нетерпению, надеясь скорее найти друга… Я ухожу.

Когда ворота за его спиной закрылись, Сун поднял голову к мрачному небу, все еще засыпающему землю хлопьями снега, и мысленно позвал с тоскою: «Чангэ, где же ты?»

========== 5.5 Обострение ситуации ==========

Комментарий к 5.5 Обострение ситуации

timeline: 29-31 серии

Как следует поговорить с Лэйянь Чангэ так и не удалось. На следующий день они смогли встретиться всего на несколько минут, потому что принцессе не удалось, как она собиралась, сделать вид, что снова направляется в лагерь беженцев, и, обманув таким образом Хао Ду, ускользнуть без сопровождения. Так что ей пришлось сказать, что хочет прогуляться по городу, а потом ненадолго «потеряться» в толчее торговой площади, пока он покупал для нее сладости в известной кондитерской лавке.

Потом Лэйянь снова приехала в лагерь беженцев, но обе были слишком заняты оказанием помощи больным и слабым беженцам, добравшимся до Лояна лишь несколько дней назад, так что за несколько часов обменялись лишь несколькими фразами.

Лэйянь была серьезно обеспокоена: военный министр Ду неожиданно приехал в Лоян якобы для лечения, и в любой момент мог посетить Скит Плывущих Облаков, если ему станет известно о практикующем там целителе Сунь. Чангэ не слишком переживала по этому поводу, поскольку большую часть времени все равно проводила в лагере беженцев, а в скиту всегда могла на время укрыться в своей комнате, чтобы не попасться министру на глаза. Ее сильнее беспокоили удивительно быстро распространявшиеся слухи о пожаре, который, якобы согласно предсказанию, должен был охватить Лоян в ближайшие дни. Нетрудно было заподозрить, что за этими слухами скрываются недобрые помыслы, особенно если учесть, что именно сейчас в городе находился наследный принц, со всей очевидностью уклонявшийся от возложенных на него императором обязанностей в угоду развлечениям.

Позже за Лэйянь приехал Вэй Шуюй. Увидев Чангэ, он никак не мог оторвать от нее взгляда, счастливый видеть ее живой.

— Чангэ. Так рад видеть, что у тебя все хорошо. Давно ты в Лояне? Собираешься остаться здесь насовсем?

— Не знаю, — честно ответила Чангэ. — Это не мой дом. Но и пойти мне больше пока некуда.

— Когда эта миссия Наследного Принца закончится, ты можешь вернуться с нами в Чанъань. Ты, Янь и я опять будем вместе, как раньше.

Чангэ вздохнула. Шуюй был неисправимым идеалистом.

— Ли Чангэ умерла, — спокойно произнесла она, разбивая его надежду. — Ты можешь называть меня Али.

— Как бы ты себя ни называла, для меня ты всегда будешь моей Чангэ, — уверенно сказала Лэйянь. Чангэ улыбнулась.

— Я в самом деле счастлива, что вы по-прежнему держитесь вместе и заботитесь друг о друге, — сказала она, помня, что Лэйянь всегда была немного влюблена в Шуюя.

— Чанг… Али. Можем мы поговорить наедине? — осторожно спросил Шуюй.

— У меня много работы, — покачала она головой. — Да и у тебя наверняка полно забот с Наследным Принцем. Отвези Лэйянь обратно. Я никуда не денусь в ближайшее время. Мы еще найдем возможность поговорить.

… Все пошло, как это обычно бывает, не по плану. Чангэ не хотела больше никуда вмешиваться и намеревалась мирно плыть по течению, заботясь о больных и слабых людях. По крайней мере, до тех пор, пока не убедится, что готова следовать этому пути. Она не искала неприятностей. Поэтому неприятности нашли ее сами.

Когда Чангэ вернулась из лагеря в скит, министр Ду, в сопровождении приемного сына, дожидался своей очереди среди больных, пришедших на прием к целителю Сунь. От неожиданности Чангэ на мгновение замерла на месте, прежде чем быстро скрыться за дверями травницы, и это привлекло внимание настороженно озиравшегося по сторонам Хао Ду. Лишь благодаря госпоже Циндань, которая намеренно не позволила Хао Ду войти в травницу и отвлекла министра вежливым разговором, ей удалось избежать неприятного столкновения.

— Жаль, что вы с министром Ду враждебно настроены друг к другу, — сказала позже настоятельница, когда Чангэ подошла, чтобы поблагодарить ее за защиту. Госпожа Циндань, казалось, догадывалась о настоящей личности Али, но, следуя пути невмешательства, не задавала личных вопросов. — Знаешь ли ты, каковы помыслы министра? Он не боится сжечь себя дотла, он страшится лишь того, что не сможет увидеть рассвет династии Тан. Возможно, вы идете одним и тем же путем, разделяете общие ценности, только способы действия у вас разные. Если твой способ небезошибочен, можно подумать о том, как его изменить. Главное — ясно осознавать, к какой цели стремишься, и не преступать меры вещей.