Сун не желал снова слышать бесполезные слова извинения. Опережая повернувшегося к нему шада, он снова опустился на колени, прижал руку к груди и с искренним раскаянием произнес:

— Отец. Мой выстрел ранил катунь. Я приму наказание.

Этим он как будто застал хана врасплох.

— Сун, что ты говоришь? Это была не твоя вина. Я оправдываю тебя.

— Спасибо, отец, — склонил голову Сун.

— Ладно, ладно, вставай, — хан взял его за плечи и потянул вверх, побуждая подняться. — Я привез из Главного Шатра оружие и припасы для Соколиного войска. Это, конечно, не может восполнить твою потерю. Но, Сун, мертвых невозможно вернуть к жизни. Я привел с собой шамана. Он совершит обряд для Айи и помолится богам за ее душу. Я тоже помолюсь за Айю… Сын, если тебе еще что-то нужно, просто скажи мне. Мать, которая вырастила тебя, умерла, но любящий отец всегда с тобой.

Сун наконец понял, ради чего приехал отец. Если бы Шээр, неважно, по какой причине, не опроверг полученное ханом донесение, обвинявшее его в неповиновении, предательстве и покушении на катунь, отец ни за что не пощадил бы его, а возможно, и все Соколиное войско. Но он был оправдан, а Айя — единственная, кто, по мнению отца, обеспечивал верность и послушание Суна, — мертва. Естественно, хан делал все возможное, чтобы показать ему свое расположение и не потерять Соколиное войско.

Что ж, пусть так, Сун решил считать это милостью богов.

— Хочу получить позволение отца, — подняв взгляд на выжидающе смотрящего хана, негромко произнес он.

— Говори, я одобрю все, что ты хочешь, — немедленно согласился тот.

— Ана всегда хотела увидеть дальние земли, — бесцветно продолжил Сун. — Теперь, когда она умерла, я хочу исполнить ее желание и показать ей мир. Если у отца есть знающий человек, способный возглавить Соколиное войско, пусть он позаботится о нем.

Сун почувствовал на себе пораженный взгляд Шээра. Великий Хан, ненадолго потерявший дар речи, буравил его неверящим взглядом, словно надеялся, что сказанное каким-то образом может обратиться в шутку. Наконец он справился с потрясением и требовательно заговорил:

— Сун, во всех степях только один человек достоин быть тегином Соколиного войска, — это ты! Я растил тебя с малых лет. Я возлагал на тебя большие надежды. Так почему сейчас ты решил отступить?

— Я думал, если стану достаточно сильным, смогу всех защитить. Я сделал все возможное. Но не смог даже уберечь маму. Знал бы, чем все закончится, не старался бы так сильно. Мне не суждено стать героем степей, отец. Прошу, позволь уйти. Я больше не хочу сражаться.

Они долго не отрывали друг от друга взглядов. Что-то было во взгляде Суна, — усталом, отстраненном, будто выжженном болью, — что убедило хана в бесполезности дальнейших увещеваний.

— Тогда я отпускаю тебя, сын, — сказал он, впервые за много лет выглядя искренне озабоченным. — Иди. И запомни, где бы ты ни был, отец всегда на твоей стороне.

Скорее всего, озабоченность хана не имела никакого отношения к отеческим чувствам. Сун, тем не менее, был благодарен ему за мирное разрешение сложившейся ситуации. Теперь Соколиному войску ничего не угрожало, и он мог наконец отправиться на поиски Чангэ.

…

После того, как Великий Хан покинул лагерь Соколиного войска, Сун едва успел пересказать окружившим его Му Цзиню, Су Ишэ и Мими Гули содержание разговора с ханом, как услышал знакомый призыв: Шээр вызывал его на встречу. Ждал благодарности? Забыл что-то сказать? Видеть его снова не было желания, но Сун рассудил, что шад не стал бы звать без причины.

— Итак, знаменитый тегин Соколиного войска решил сбежать? — оттолкнувшись от дерева, к которому он прислонялся, насмешливо заметил шад, завидев подходящего Суна. — И ты еще называл трусом меня?

Сун проигнорировал насмешку.

— Ты упустил прекрасную возможность убить меня руками отца. Что за благотворительность?

— Я никогда не желал твоей смерти, — серьезно ответил Шээр. — Ты мой соперник, это да. Но… В чем-то ты прав. Я был слишком одержим желанием победить и ненавистью к тебе. Моя одержимость привела к беде — я признаю свою вину. Только после того, что произошло, я понял, что ненавидел не тебя. Я ненавидел себя за то, что во всем не настолько хорош, как ты.

— Поэтому решил меня спасти? — хмыкнул Сун, качая головой. — Не жди от меня прощения. Я никогда не забуду, как умерла мама.

— Тогда оставайся и отомсти мне! — воскликнул шад.

— Я говорил тебе, если бы это что-то меняло, ты уже был бы мертв, — глухо отозвался Сун, вдруг почувствовав тяжестью легшую на плечи усталость. — Зачем ты меня позвал?

— Ты уходишь, чтобы искать Ли Чангэ? — спросил Шээр. — Всему Соколиному войску не сравниться с ней, так?

— Да, — убежденно ответил Сун. — Пока я тегин Соколиного войска, я отвечаю за него. Но ради Ли Чангэ, если потребуется, я отдам свою жизнь как Ашилэ Сун. Я найду ее, даже если придется пойти на край света.

— Кажется, теперь я понимаю, почему всегда проигрывал тебе, — глядя прямо перед собой, задумчиво произнес Шээр. — В прошлый раз… я не сказал тебе… возможно, тебе не придется искать так далеко. Ли Чангэ уходила на юг. Лей Мэн сказал, что подстрелил ее почти у границы, но потом какой-то человек, по виду с Центральных равнин, отбил ее и унес. Вроде бы, позже видели, как ее увозили в повозке, запряженной ослом. Я не знаю, жива она или нет. Ранение было тяжелым.

Он взглянул на Суна и поежился под его пронзительным взглядом.

— Не смотри на меня так. Я не лгу… Если бы ты вернул ее в Соколиный лагерь, Лей Мэн не оставил бы вас в покое. И я не смог бы помочь…

Шээр развернулся и медленно побрел прочь. Он прекрасно понимал, что Сун не испытывает к нему добрых чувств, и потому негромкое «Спасибо!», неожиданно прилетевшее в спину, заставило его сердце пропустить удар.

========== 4.12 Искать и находить ==========

Комментарий к 4.12 Искать и находить

timeline: 26-27 серии

Должно быть, она так углубилась в свои нерадостные мысли, что ненадолго задремала. Когда порыв холодного ветра пробудил Чангэ вновь, вокруг стало значительно светлее. Расположившись на свободом от травы и кустарника пригорке в нескольких шагах от повозки, спасшие ее старик и мечник негромко беседовали о чем-то, не обращая на нее внимания. Чангэ стало стыдно: мало того, что она отняла их время, так еще и выгнала из собственной повозки, заставив почтенного старика неизвестно сколько времени ожидать на холоде. Снова доставила другим неприятностей…

Чангэ не чувствовала благодарности за спасение своей жизни. В ее жизни больше не было смысла. Она была потеряна для Тан. Но и в степях ей тоже не было места. По своей вине Чангэ потеряла дорогого друга, который сумел вернуть ее к жизни после Шочжоу, заботился о ней и готов был подарить ей шанс на новую жизнь. За все это она отплатила Суну черной неблагодарностью.

Придерживая себя за раненое плечо, Чангэ выбралась из повозки и подошла к сидящим мужчинам.

— Движение… движение… — говорил в этот момент старик, делая перед собой круговое движение рукой. Заметив Чангэ, он замолчал, и юный мечник повернулся к ней, следуя за его взглядом.

— Поскольку вы сказали, что ничего не ждете взамен, я пойду… — Чангэ сложила руки перед собой, вежливо поклонилась и побрела по дороге в ту сторону, откуда, судя по расположению повозки, они приехали.

Позади нее раздались нечленораздельные звуки, издаваемые опешившим стариком, и внезапно Чангэ лишь на инстинктах удалось увернуться от вспоровшего воздух на уровне головы меча и уклониться от следующего выпада в живот. Мечник невозмутимо уложил меч, который он даже не вынул из ножен, на сгиб локтя и одобрительно заметил:

— Неплохо! Выглядишь слабой, но двигаешься быстро и уверенно. Будешь хорошей ученицей.

— Что ты делаешь? — растерянно спросила Чангэ.

— Раз ты не хочешь жить, я могу убить тебя, — забавляясь, произнес тот.

— Зачем тогда меня спасал? — не приняла его тона принцесса.