— Это может значить, что ее все же схватили люди Шээра, — высказал неприятное предположение Сун.

— Если это так, то что будем делать? — спросил Му Цзинь.

— Ей нельзя оставаться там до возвращения Великого Хана… Я должен поговорить с Шээром.

— Сун, как ты это себе представляешь? Тебя схватят, не успеешь ступить через ворота!

Сун задумчиво посмотрел на Му Цзиня, потом осторожно поднялся, стараясь не тревожить раны.

— Я встречусь с ним возле реки, — сдержанно произнес он. — Надеюсь, Шээр не до конца потерял совесть и не приведет с собой стражников. Му Цзинь, я должен это сделать, и поеду один. Если не вернусь… не делай ничего необдуманного. Я смогу защитить Соколиное войско, но ты не должен ничего усложнять. Я полагаюсь на тебя.

— Да, тегин, — через силу согласился Му Цзинь, видя, что на этот раз не сможет его остановить.

…

Хорошо сымитированный крик пикирующего на жертву сокола, несколько пронзительных звуков, извлеченных из свернутого листа ближайшего кустарника. Этим своеобразным кодом призыва они с шадом, тогда еще друзья, пользовались в детстве, чтобы встретиться у реки, протекающей рядом с Главным Шатром. С тех пор прошло полтора десятка лет. Сун не знал, помнит ли Шээр все еще этот призыв, и, если помнит, пожелает ли откликнуться. У него не было выбора — ступить в Главный Шатер означало бы если не немедленную смерть, то заточение, а ему нужна была свобода, хотя бы до возвращения отца.

Прошло несколько минут. Не услышав отклика, Сун повторил призыв и, подождав еще какое-то время, собрался повторить в третий раз, когда услышал шелест пожухлой травы со стороны Главного Шатра. Глядя на серебрящуюся под лунным сиянием воду, он прислушался. Кто-то приближался. Один.

— Не думал, что ты еще помнишь. Как давно это было в последний раз? — раздался за спиной преувеличенно беззаботный голос шада.

Сун медленно повернулся. Шээр пробирался к нему, сильно подволакивая раненую ногу и гримасничая от боли. Подойдя ближе, он заглянул в холодные глаза тегина и виновато опустил взгляд.

— Я не хотел убивать Айю, — нерешительно выдавил он из себя. — На самом деле, я…

Сун не стал дожидаться продолжения, выхватил меч и ударил шада ногой в грудь. Не ожидавший нападения Шээр упал навзничь и зажмурился, видя приближающийся к его горлу клинок. Но меч вонзился в землю в цуне от его головы.

— Ты убил мою маму. Не смей произносить ее имени! — зло процедил сквозь зубы Сун.

Шад открыл глаза. Сун почти хотел увидеть там ненависть или издевку, хотел получить право ненавидеть в ответ. Но Шээр смотрел на него с чувством вины, сожалением и… сочувствием?

— Это… это была случайность, — пробормотал он в слабой попытке оправдаться.

— Случайность? — Сун наклонился ниже, выплевывая слова ему в лицо. — Твоя «случайность» стоила жизни моей маме. Желая победить любой ценой, ты заигрался и стал причиной смерти невиновного человека. Шээр. Неужели победа и поражение настолько важны для тебя?

— А разве это неважно? — с раздражением отозвался шад, впрочем, не глядя на него. — Ты просто не знаешь, потому что тебе всегда все само идет в руки!

Сун схватил его за ворот и дернул на себя, одним движением поднимая на ноги.

— Ашилэ Шээр! — едва удерживаясь от крика, произнес он, не позволяя шаду сделать и шага прочь. — Когда ты уже поймешь? Шад и тегин — это не просто титулы, это груз и ответственность за будущее степных народов! А ты даже сейчас все еще говоришь о какой-то нелепой победе надо мной. Сколько можно быть таким наивным и вести себя как ребенок?.. Когда умерла моя мама… нет, даже сейчас, в эту минуту, я хочу разорвать тебя на клочки! Но не стану. Потому что это ничего не изменит, понимаешь?! Это не вернет маму к жизни! Месть и убийства только потянут за собой еще больше боли и несчастий…

Он оттолкнул шада от себя, убрал меч в ножны и, повернувшись к реке, чтобы спрятать вновь выступившие на глазах слезы, глухо добавил:

— Мне не о чем больше говорить с тобой. Отпусти моих людей и Ли Чангэ. Хочешь драться — дерись со мной. Не трогай других.

Несколько мгновений за спиной у него было тихо, потом Шээр сказал:

— Я могу отпустить воинов Соколиного войска. Но Ли Чангэ у меня нет.

— Нет?! — резко повернулся к нему Сун.

Шад качнул головой.

— Мои люди не смогли схватить ее. Можешь не верить. Но я не лгу.

========== 4.10 Ожидание ==========

Комментарий к 4.10 Ожидание

timeline: 25 серия

Никогда раньше он не испытывал такого глубокого чувства вины. Никогда одиночество не мучило его так сильно, как в этот проклятый богами день. После встречи с Суном Шээр лежал без сна в своем шатре, тупо глядя в потолок и перескакивая с мысли на мысль, не в состоянии остановиться на чем-то конкретном.

«Не желающий повзрослеть трус… Сколько можно вести себя как ребенок?» — не выходили из головы сказанные Суном слова. Он говорил о другом, но все равно попал в точку. Только сейчас Шээр задумался о том, насколько по-детски беспомощным он до сих пор оставался там, где Сун действовал решительно, не страшась последствий и не отказываясь от ответственности.

Смерть Айи была случайностью, но привело к ней его неутолимое стремление любой ценой превзойти тегина. А он… он вел себя как набедокуривший ребенок, с проблемами которого приходится разбираться взрослым: послушно сбежал с Адуном прочь от пошедшей наперекосяк жестокой забавы; позволил катунь заслонить себя от смертоносной стрелы обезумевшего от горя Суна; промолчал, когда Лей Мэн приказал преследовать и схватить тегина и воинов Соколиного войска; не воспрепятствовал советнику отправить Великому Хану сообщение о покушении тегина на жизнь катунь…

Ему не позволили увидеться с матерью после нескольких часов тревожного ожидания, когда целитель сообщил, что стрелу удалось вытащить и жизнь катунь вне опасности. Лей Мэн использовал это, чтобы обеспечить его послушание, в который раз напомнив Шээру, что только когда тегин и Соколиное войско будут уничтожены, у него появится надежда снова увидеться с катунь. И он, не найдя возражений, позволил советнику делать то, что тот считал нужным.

На самом деле, Шээр вовсе не желал Суну смерти. Он даже не был больше уверен, что ненавидит его. Скорее, ненавидел себя, потому что в глубине души признавал, что не был таким сильным и великодушным, как тегин, и все еще цеплялся за их давнюю вражду. Потому что на месте Суна не смог бы отказаться от кровавой мести. Потому что при встрече не рассказал обеспокоенному тегину, что случилось с Ли Чангэ, когда ее догнали люди Лей Мэна.

«Ашилэ Сун. Как мы дошли до этого?» — отрешенно думал он. — «Если бы не это противостояние… если бы ты не был тегином, а я шадом… могло бы все сложиться по-другому? Могли бы мы остаться друзьями?.. Хорошо, я не стану трусливо прятаться. Я докажу тебе, что ты был не прав».

…

Чангэ пришла в сознание от странных пронзительных криков, неприятным эхом отзывавшихся в голове. Она поморщилась, дернула головой в надежде, что звуки прекратятся, и они действительно стихли. Не открывая глаз, Чангэ попыталась сообразить, что произошло. Было прохладно и немного пахло навозом. Шелестели на ветру листья. Она лежала на чем-то мягком. Глухо ныло правое плечо… Сун! Она отвлекала внимание Волчьего войска, чтобы Му Цзинь мог увезти тегина!

Чангэ распахнула глаза и вздрогнула от неожиданности, увидев два склонившихся над ней незнакомых лица.

— Очнулась. Она очнулась, — довольным тоном пробормотал узколицый старик, поглаживая седую бородку. — Как я и сказал, может, она и не проживет долго, но так быстро тоже не умрет.

Быстрым движением Чангэ села на своей лежанке, одновременно отодвигаясь от мужчин, и огляделась. Она находилась в небольшой крытой повозке, остановившейся на обочине дороги. Холщовые боковины повозки были подняты, открывая доступ свежему воздуху и неяркому утреннему свету, а впряженный в повозку ослик, очевидно, был источником пробудивших ее криков.