Ли Чангэ была отважной и полной сострадания, что помогло катунь быстро завоевать ее доверие трогательным рассказом о полной страданий жизни принцессы Ичэнь в степи. Катунь даже немного пожалела излишне простодушную рабыню, что, впрочем, не изменило ее планов, — выбрав не того хозяина, Ли Чангэ сама навлекла на себя беду.

Она хотела помочь генералу Ло И сбежать. Что ж, через два дня, когда хан и гости Курултая отправятся на охоту, Айя поможет Ли Чангэ вывезти генерала Ло И за пределы Главного Шатра. Конечно же, уйти далеко им не удастся. Лей Мэн позаботится о том, чтобы генерал был убит при попытке побега людьми Шээра. И с тегином будет покончено: даже если Ли Чангэ удастся сбежать, или ее убьют, катунь не сомневалась, что Ашилэ Сун сделает все, что она от него потребует, чтобы защитить оказавшуюся замешанной в побеге Айю — свою приемную мать.

…

Дядя говорил, что проявление лишних эмоций недостойно настоящего мужчины, привязанность делает уязвимым, а доверие — удел простаков, заслуживающих предательства. Шээр с детства крепко запомнил его слова и старался не допускать подобных слабостей, в надежде стать достойным расположения хана. Только вот, в этот вечер на душе было как-то особенно тоскливо. Покорность прислуживающих рабынь раздражала, кумыс отдавал противным послевкусием, и даже крепкое вино с запада вместо приятного опьянения вызвало головную боль.

Шад вышел из душно-нагретого шатра в ночную прохладу и бездумно побрел вперед, лишь в последний момент осознавая, что ноги сами принесли его к шатру катунь. Вокруг никого не было, но даже так он не осмелился приблизиться, а тем более войти. Много лет назад хан запретил ему встречаться с матерью, пригрозив, что ее настигнет кара бога Сириуса, если он нарушит запрет. Хотя Шээр больше не верил в божественную кару, у него не было сомнений, что дядя вполне способен сделать невыносимой и без того несчастную жизнь его мамы, если он проявит неповиновение. Так что теперь шад просто стоял поодаль от шатра, куда вход ему был заказан, с грустью перебирая немногие детские воспоминания о временах, когда еще мог находиться рядом с мамой.

Он даже не сразу заметил, когда из шатра вышли двое. Айя, доверенная служанка катунь, и… Шээр не поверил своим глазам. Вторым был тот самый приятель тегина, главная причина его отвратительного настроения. Айя передала ему какой-то сверток, жестами объяснила, что внутри еда и мазь для раны у него на лбу, где, кстати, теперь белела свежая повязка, поклонилась, получив такой же поклон в ответ, и, с теплой улыбкой проводив взглядом уходящего раба, вернулась в шатер.

Шээр хотел броситься следом за рабом и устроить ему немедленный допрос, но сдержался. Никуда он не денется до утра. Рабам запрещено выходить по ночам из бараков. Если на них наткнется один из патрулей, неприятностей не оберешься.

Шад так и не нашел покоя в эту ночь. Ко всем его прежним терзаниям прибавилось еще одно: ненавистный Ли Чангэ, приятель Суна, подставивший Шээра перед ханом и отнявший у него Мими, смог войти в шатер катунь и встретиться с ней!

На рассвете, едва возобновилось возведение шатров, шад грубо оттащил Ли Чангэ в сторону от других рабочих и спросил:

— Что ты делал ночью в шатре катунь?

Парень удивленно вскинул взгляд, а шад раздраженно продолжил, не дожидаясь ответа:

— Не думал, что ты так предприимчив. Втерся в доверие Ашилэ Суна, очаровал Мими Гули. Теперь решил околдовать и катунь?! Ни перед чем не остановишься, чтобы достичь своей цели?

— О чем ты говоришь? — нахмурился тот, будто бы растерявшись.

— Не прикидывайся непонимающим. Ты хочешь подобраться поближе к катунь. Что тебе от нее надо?

Ли Чангэ, должно быть, понял, что ему не отвертеться. Приняв сочувствующий вид, он мягко произнес:

— Шээр, катунь так беспокоится и скучает по тебе…

Это стало последней каплей, переполнившей сосуд бурлящего внутри него гнева. Шээр схватил парня за горло и сдавил так, что тот застонал от боли.

— Не смей говорить от ее имени, — процедил он сквозь сжатые зубы.

— У нее нелегкая жизнь… с трудом прохрипел Ли Чангэ, лицо которого начало темнеть от нехватки воздуха.

— Заткнись! — гневно бросил шад, глядя на свою руку, сжимающую чужую шею. Что-то было не так. Спустя несколько мгновений он понял, что, и быстро отпустил ее. — Ты… У тебя нет кадыка! Ты женщина! — Шээр рассмеялся, чувствуя странное облегчение. — Это все объясняет! А я-то удивлялся, как Мими могла увлечься тобой, и почему Сун настолько заботится о мужчине.

Она не выглядела испуганной разоблачением, скорее, озабоченной, как будто пыталась предугадать по глазам его следующее действие. Шээр предвкушающе ухмыльнулся:

— Ты в моей власти. Представляю, как опечалится Сун, когда увидит твое мертвое тело.

— Катунь сказала, что ты хороший человек и не станешь причинять людям боль, — рассчетливо возразила Ли Чангэ, ничуть не устрашенная его словами.

— Тогда скажу по-другому, — Шээр не собирался выпускать ее из захлопнувшейся ловушки. — Допустим, Великий Хан узнает, что Ашилэ Сун привел женщину, которая стреляет из лука, и к тому же подставила Волчье войско. Как думаешь, что он сделает с Ашилэ Суном?

Вот теперь испугалась, удовлетворенно подумал шад, отмечая разом побледневшее лицо и беспокойство во взгляде девушки.

— Чего ты хочешь? — слишком быстро спросила она.

— Ты должна делать то, что я скажу. Все, что я скажу.

========== 4.5 Поединок ==========

Комментарий к 4.5 Поединок

timeline: 23 серия

За установленным на возвышении столом, богато уставленным разнообразными блюдами, Великий Хан и его любимая наложница Цзиньсы непринужденно предавались непристойным ласкам на глазах у остальных приглашенных гостей. Катунь, сидевшая сбоку за небольшим столиком, смотрела прямо перед собой отсутствующим взглядом, отключившись от происходящего.

Просторный шатер полнился приглушенными разговорами, отдельными выкриками и женским смехом. Гости Курултая, после серьезных обсуждений, длившихся до полудня, приглашенные на праздничный банкет, с удовольствием ели, пили, тискали податливых рабынь — короче, веселились вовсю. Намеренно отвернувшись от стола отца и бесстрастно наблюдая за все более разнузданным поведением пьянеющих вождей, Сун не чувствовал ничего, кроме легкого отвращения. Он не хотел находиться здесь, но нужно было дождаться возможности вызвать Шээра на поединок, чтобы спасти Чангэ. А Шээр до сих пор не появился, хотя банкет начался уже довольно давно.

Шум начал стихать. Гости один за другим оборачивались в сторону головного стола. Налив себе вина, Сун тоже повернулся. Великий Хан держал перед собой в вытянутых руках наполненный вином кубок. Дождавшись тишины, он величественно произнес, обращаясь ко всем присутствующим:

— Курултай издавна был не только важной встречей глав степных кланов, но и большим праздником для всех! Я пригласил вас в мой шатер, чтобы отметить заключенные сегодня между нами соглашения, а также, чтобы вы могли насладиться гостеприимством Главного Шатра! Наполним же кубки! Позвольте мне выпить в вашу честь!

— Благодарим, Великий Хан! — послышалось со всех сторон, в то время, как прислуживающие рабыни торопливо наполняли кубки гостей. Все выпили, а хан, посчитав свои обязанности выполненными, снова приобнял Цзиньсы, одной рукой поглаживая ее под подбородком. Взгляд его при этом упал на пустующее место шада напротив Суна.

— Почему Шээр до сих пор не здесь? — недовольно спросил Яньли, нахмурив брови. Сун заметил, как катунь едва заметно вздрогнула, должно быть, боясь, что хан прилюдно начнет выговаривать ей за поведение ее сына. Бросив короткий взгляд на катунь, посланник Шисинь Сыли быстро поднялся, поклонился Великому Хану и ответил:

— Великий хан. Молодого хана, должно быть, что-то задержало. Я узнаю, в чем дело.

Но ему не потребовалось никуда идти, потому что шад выбрал именно этот момент для своего появления. И он пришел не один. Мгновенно выделяясь среди присутствующих в шатре женщин, плавной походкой за ним следовала девушка, одетая в летящие одеяния цвета яркой лазури, подобные тем, что носят богатые наложницы в Мобэй. Нижняя часть ее лица была скрыта под полупрозрачной вуалью того же лазурного оттенка, оставляя на виду лишь слегка подведенные миндалевидные глаза, полускрытые длинными ресницами.