«Ло И был близок к Ли Цзяньчэну. Понятно, почему он восстал против Ли Шимина. Но сомневаюсь, что заслуженный генерал предаст Тан», — подумал Сун. Генерала Ло И, скорее всего, ожидала смерть.

Вскоре к отцу пришел Шисинь Сыли, чтобы обсудить какие-то вопросы, касающиеся предстоящего Курултая, и Сун, пользуясь возможностью, покинул шатер отца, чтобы еще раз увидеть Чангэ и отправить обратно в лагерь Соколиного войска Мими Гули.

Снаружи шатра он задержался, повернул голову к стоящему неподалеку шатру, который занимала катунь. Возле шатра, жадно разглядывая тегина, стояла невысокая миловидная женщина средних лет. Лицо ее осветилось доброй улыбкой, и Суну пришлось приложить усилие, чтобы не ответить на нее. Айя, доверенная рабыня катунь, стала приемной матерью маленькому Суну, когда его родная мама умерла. Великий Хан позаботился о том, чтобы она осталась в Главном Шатре, когда Сун получил Соколиное войско. Так он обеспечил повиновение приемного сына. С тех пор Сун редко бывал в Главном Шатре, а когда бывал, держался от Айи на расстоянии, опасаясь, что, если будет открыто уделять ей внимание, она может пострадать из-за него. Только так, издали, они могли ненадолго увидеться, не привлекая чужого внимания.

Айя снова улыбнулась, чуть кивнула. «Все хорошо, милый. Теперь иди», — словно услышал Сун. Помедлив мгновение, он двинулся прочь, только раз, не сдержавшись, оглянулся на провожающую его взглядом женщину.

Из рабского барака, где он оставил Мими Гули, убегая на стрельбище, куда, по словам работников, люди шада увели нового раба, вышли, о чем-то переговариваясь, Чангэ и Мими, и резко остановились, чуть не наткнувшись на стоящего возле двери шада. Сун замедлил шаг, решив немного понаблюдать.

Шээр едва удостоил взглядом Чангэ, царапина на лбу которой была теперь заботливо перевязана темной лентой, и с какой-то почти детской радостью уставился на Мими.

— Приветствую молодого хана, — опустив взгляд, присела в вежливом поклоне Мими.

— Мими. Где ты была все эти годы? — мягко спросил Шээр. Чангэ, не ожидавшая от жестокого мучителя такого мягкого тона, внимательно посмотрела на него. Взгляд шада, прикипевший к Мими, был полон нежности.

— Где бы я ни была, я оставалась рабыней Ашилэ, — безучастно ответила Мими.

Шад улыбнулся:

— Это хорошо. Я думал, что ты… — он осекся под раненым взглядом поднявшей голову Мими. — Где ты сейчас живешь?

Сун решил, что настало время вмешаться.

— Чего ты от нее хочешь? — подходя, холодно спросил он у шада. — Мими теперь с Соколиным войском.

— С Соколиным войском? — неверяще воскликнул Шээр. Мими продолжала молча смотреть на него. — Ты принадлежишь Ашилэ Суну?

— Мими. Тебе пора вернуться, — приказал Сун.

— Да, тегин, — поклонилась девушка теперь ему. — Прошу прощения, молодой хан. Я должна идти.

Шээр схватил ее за локоть.

— Мими! — он быстро, будто обжегся, отпустил ее, стоило ей опустить взгляд на его руку. Просительным тоном шад произнес: — Ты ничего не хочешь мне сказать?

Мими повернулась к Чангэ, переглянулась с ней, потом снова посмотрела на шада долгим, серьезным взглядом.

— Ли Чангэ — мой друг, — с искренней прямотой произнесла она. — Надеюсь, вы не станете его убивать. Пожалуйста?

— Хорошо. Я обещаю, — незамедлительно отозвался шад, глядя ей в глаза, и проводил уходящую Мими тоскующим взглядом. Когда он снова повернулся к Чангэ и Суну, взгляд его пылал ненавистью. — Я обещал ей, что не убью тебя. Но не надейся на легкую жизнь. Я позабочусь, чтобы ты не расслаблялся… Чтобы вы оба не расслаблялись! — добавил он, искоса бросая злой взгляд на Суна, после чего, наконец, оставил их наедине.

Некоторое время они не нарушали молчания, неотрывно глядя друг на друга.

— Ты ходил к Великому Хану? Он отчитал тебя? — первой спросила Чангэ.

— Нет. Мы просто поговорили, — рассеянно ответил Сун, потом спохватился. — Ты сама в сложном положении, почему переживаешь за меня?

Чангэ осторожно провела кончиками пальцев по скрытой повязкой ране.

— Да, ты прав…

— Я не смогу снова прийти в ближайшее время, — пытаясь напитаться видом ее милого лица, ее заботливым взглядом, чтобы хватило на несколько дней, неохотно признался Сун. — Продержись три дня. Я приду за тобой, как только закончится Курултай.

========== 4.3 Испытание ==========

Комментарий к 4.3 Испытание

timeline: 22-23 серии

В Главном Шатре вовсю шли приготовления к Курултаю. Для приглашенных из всех уголков степей глав больших и малых родов, присягнувших в верности Великому Хану, спешно ставили и украшали просторные шатры. Шад, верный своему слову, приказал надзирающему за рабами стражнику нагрузить Чангэ самой тяжелой работой. Так и пришлось ей, утирая градом катившийся по вискам пот, под недовольную брань надзирателя весь день махать тяжелым молотом на длинной рукояти, забивая сваи для новых шатров, в то время как гораздо более сильные рабы обтесывали бревна и возводили стены.

Отбирающая силы монотонная работа занимала руки, но не голову. Мысленно Чангэ вернулась к вчерашнему происшествию на стрельбище.

Она не испытывала вины за выстрел у реки Вэй, — поступить так требовало чувство долга перед Тан, сомнений в своем выборе у нее не было. Но все же Чангэ сожалела, что осложнила жизнь Суна. Шад предполагал, что у реки Вэй она действовала по приказу тегина, чтобы подставить его, но доказательств у него не было. Чангэ казалось, что убивать ее не входило в его планы. Пустил бы несколько стрел, чтобы ранить и так попытаться выбить нужное ему признание. Всего-то пережить немного боли. Она продолжала бы настаивать на своей версии, и он ничего не смог бы сделать… Чангэ рассчитывала только на себя, не думала, что тегин так открыто и без раздумий встанет на ее защиту, развеивая последние сомнения шада и подтверждая его предположения. Каким еще опасностям Сун собрался подвергнуть себя во враждебном окружении Главного Шатра, и не окажется ли цена за ее спасение слишком высокой? Принцессу не особо волновала собственная судьба. Но при мысли о том, какое злодеяние может придумать шад, и как отреагирует Великий Хан, в настоящих чувствах которого к приемному сыну подозрительность занимала первое место, все внутри у нее переворачивалось от тревоги.

Занятая своими мыслями, Чангэ не сразу заметила, как засуетились, вставая живым коридором у ворот, стражники, пропуская конный отряд, в середине которого возвышалась деревянная клеть с заключенным в ней стариком, закованным в цепи, в изрезанном и покрытом пятнами крови одеянии. Хотя выглядел он плачевно, взгляд, жадно впитывающий окружающее, был живым и ясным. Руки Чангэ судорожно сжались на рукояти молота. Она узнала пленника: это был Ло И, генерал восставшего против Ли Шимина Небесного войска Цзинчжоу, близкий соратник ее отца. Стараясь делать это незаметно, Чангэ проследила, как два стражника вытащили генерала из клети и почти волоком утащили в стоящий на отшибе недостроенный шатер.

— Эй ты, чего застыл?! — окрик надзирающего стражника заставил забывшую на мгновение о работе Чангэ вздрогнуть. — Смерти хочешь? Молодой хан приказал с тебя глаз не спускать. Так что кончай бездельничать!

Вздохнув, она с усилием подняла молот и продолжила работу, размышляя, как помочь генералу Ло И.

…

Остановившись поодаль, Шээр смотрел на раба, который с видимым напряжением упрямо раз за разом поднимал молот, что был в несколько раз тяжелее самого крупного меча.

«Что Мими нашла в этом мальчишке?» — раздраженно думал он. — «Ни силы особой, ни мужественности. Хрупкий, чуть тронь и сломается. Разве он может ее защитить?»

Накануне он долго стоял возле рабского барака, с гнетущей тоской наблюдая за происходящим внутри, — пришедший еще немного поглумиться над приятелем Суна, но забывший об этом, стоило увидеть через приоткрытую дверь, как девушка, которую уже не чаял встретить живой, обнимает этого самого раба.

Он действительно не мог понять, почему нежная Мими, восхвалявшая его силу и мужскую стать, могла сблизиться с таким неприметным парнем, почему смотрела на него с теплой лаской и заботой, почему так свободно прикасалась к нему сама и принимала его прикосновения, хотя всегда раньше сторонилась прикосновений Шээра. Друг? Разве они тоже не были друзьями три года назад?