— Сейчас не время для соревнований, — сжато ответил тегин. Все еще думал, что может что-то решать? Шээр кивнул в сторону привязанного к столбу юноши:

— Не отказывайся. Если он тебе так дорог, сделаем его наградой выигравшему.

Шээр подал рукой несколько знаков ожидавшему на отдалении Адуну и опять повернулся к тегину.

— Помнишь, в детстве мы старались выиграть всякие безделушки, которые дядя приносил в качестве награды. В первый раз это было такое же яблоко, — сказал он, искоса наблюдая, как Адун устанавливает на верху столба, чуть выступающего над головой раба, крупное красное яблоко.

— Шээр, отпусти его, — тегину не удалось полностью избавиться от беспокойства в голосе. — А потом будем соревноваться.

Шад самодовольно покачал головой.

— Как я могу отпустить награду? Смотри, какая превосходная получилась мишень. В самый раз, чтобы испытать наши навыки в стрельбе… Если победишь после трех выстрелов, можешь его забрать, и мы забудем об этом. Согласен?

Он не сомневался в ответе.

Мальчишка удивил Шээра и даже вызвал у него невольное восхищение. Он ни на мгновение не закрыл глаза, в которых потрясение сменилось странной сосредоточенностью, не пытался опустить или вжать в плечи голову, наоборот, чуть задрав подбородок, прямо смотрел на целящихся в него мужчин, и лишь едва заметно вздрагивал, когда пущенные ими стрелы заставили разлететься сначала одно, потом другое яблоко.

— Может, достаточно? — спокойно спросил тегин, глядя на захлопавшие под внезапно усилившимся ветром флаги над дозорной вышкой.

Взяв в руки лук, он будто снова облачился в броню бесстрастной уверенности. Шаду это не понравилось.

— Нет уж, мы договорились о трех выстрелах, три и будет. — Он снова сделал знак Адуну. — Давай для последнего сделаем цель поменьше. — Адун уже устанавливал на столбе маленькое яблоко, размером почти в два раза меньше предыдущих.

— Ты… — начал тегин.

— Что? Не нравится? — веселясь в душе, спросил Шээр. — Считаешь, я не должен этого делать?

— Оно слишком маленькое, — упрямо произнес тегин. — При таком ветре легко промахнуться.

Шад услышал другое. Суна звали лучшим лучником степей, в своем мастерстве он был уверен. Тегин считал, что Шээр недостаточно хорошо владеет луком, чтобы суметь сделать поправку на сильный ветер. С вернувшейся злостью Шээр подумал, что выбьет из тегина его высокомерие.

— Ашилэ Сун. Ты такой заносчивый. Если ты в состоянии поразить эту цель, то и я могу.

Тщательно прицелившись, Шээр намеренно опустил лук на два цуня ниже и спустил стрелу. Приятель тегина больше не сможет похвастаться своей красотой.

…

Сун помнил то первое детское соревнование. Шээр проиграл тогда, но, не желая честно признать поражение, просто выхватил из рук хана протянутое Суну в качестве награды яблоко и немедленно впился в него зубами, откусывая и проглатывая почти не прожеванные куски. Сун тогда подрался с ним, но яблоко было уже не вернуть.

За прошедшие годы шад много раз прибегал к нечестной игре, когда осознавал, что ему не победить в честной схватке. Сегодняшний день не был исключением. С первого выстрела Сун ждал от Шээра подвоха, поэтому внимательно наблюдал за малейшим его движением, и стрелу спускал на долю мгновения позже, прежде убедившись, что стрела шада направлена в цель, а не в Чангэ.

Раздвинувшиеся в хищном оскале губы Шээра и качнувшееся вниз острие уже срывающейся с тетивы третьей стрелы, — когда Сун увидел это уголком глаза, сердце его ухнуло вниз, однако, это не помешало ему быстро сменить цель и послать стрелу вслед стреле шада, в нескольких цунях от лица Чангэ сбивая ее в сторону.

Сун моментально развернулся, с размаху ударил шада кулаком в лицо, и бросился к Чангэ. Быстро развязав удерживающие ее веревки, он придержал едва держащуюся на ногах принцессу за плечи, изучающе оглядывая ее лицо. Она была бледна и рвано дышала, еще не до конца справившись с потрясением. К тому же на излете его стрела все же слегка задела ее, оставив на лбу неглубокую, но длинную кровавую бороздку.

— Ты пострадала… — с сожалением произнес он.

Чангэ бросила взгляд на стирающего с разбитой губы кровь шада, издалека наблюдавшего за ними, и медленно отстранилась.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, не глядя на Суна.

— Я… я приехал с докладом Великому Хану, — едва вспомнив оправдание, которое позволило ему появиться в Главном Шатре, ответил Сун. — Идем.

Он взял ее за руку, чтобы увести подальше от этого чудовищного места, но его остановили слова шада:

— Ашилэ Сун, мы оба не попали в последний раз. Это ничья. Ты не можешь его забрать.

Шад смотрел с вызывом, будто побуждая его заспорить, раскрыться еще больше, дать повод выдать его хану. И Сун готов был уступить этому вызову. Он только что убедился, насколько опасно для Чангэ оставаться наедине с Шээром.

— Ты должен идти, — тихо, но уверенно сказала Чангэ, возвращая его к реальности. — Со мной все будет хорошо… А-Сун.

Она впервые назвала его по имени, и это означало, что принцесса не считает его врагом, доверяет ему, верит в него… Сун не мог обмануть ее доверия.

— Потерпи несколько дней. Я вытащу тебя отсюда, — пообещал он. Чангэ кивнула.

Покидая тренировочное поле, Сун предупреждающе посмотрел на шада, но не проронил больше ни слова.

— Испортил все веселье, — донес ему вслед ветер недовольный голос шада. — Адун, отведи его обратно.

Сун испытал некоторое облегчение. Не оглядываясь, он направился к шатру хана.

…

Великий Хан был более чем доволен военным докладом, на скорую руку набросанным Суном по возвращении в лагерь Соколиного войска. Хорошая дисциплина Соколиного войска, слаженность и уверенность в бою, минимальные потери в сражении на реке Вэй, — все было удостоено похвалы. Когда же Сун отказался от предложенных отцом наград, вместо военных трофеев попросив разрешения на поединок во время Курултая, хан и вовсе пришел в великолепное расположение духа.

— Конечно, я разрешаю. Ты и правда мой сын. Буду ждать твоей победы на Курултае. Однако, должен напомнить тебе одну вещь. Хорошо иметь боевой дух, сражаться до победы. Но не допускай опрометчивых поступков. Не нарушай мир.

— Я понял, — смиренно ответил Сун. — Не беспокойся, отец, я не поставлю тебя в неудобное положение.

Он знал, что означали слова отца: прекрасно понимая, кого он выберет своим соперником, хан не желал шаду ни слишком тяжелого поражения, ни серьезных ранений, ни, тем более, смерти. В глубине души он, скорее всего, даже предпочел бы увидеть Суна проигравшим.

— Вот и прекрасно! — удовлетворенно воскликнул хан. — Сын. Раз ты уже здесь, не торопись уезжать. Останься до Курултая. Будем жить в одном шатре, разговаривать по ночам. На мечах можем сразиться.

— Хорошо, — с готовностью ответил Сун.

Их разговор прервал пришедший с докладом воин.

— Великий Хан, Ло И схвачен. Его везут в Главный Шатер.

Хан довольно расхохотался и, вскинув руки вверх, воскликнул:

— Хвала богу Сириуса! Я знал, что моим неудачам скоро настанет конец!

— Отец, речь идет о восставшем генерале Тан Ло И? — насторожившись, спросил Сун.

— Да, о нем. Многие годы он командовал Небесным войском, защищавшим Цзинчжоу. Мы много раз сражались, но мне редко удавалось победить. Потерпев поражение от войск Ли Шимина, он бежал в степи с небольшим отрядом. Я распорядился обыскать приграничные области. И, как видишь, нам удалось его схватить. Щедрый дар от Сириуса прямо перед Курултаем!

— Поздравляю, отец! — изобразил Сун воодушевление в надежде получить от хана больше информации. — Как ты собираешься с ним поступить?

— Ло И хорошо знает расположение постов и численность войск Тан, — с готовностью пустился хан в рассуждения. — Если он сдастся нам, мы получим желанное преимущество. Это приведет нас к успеху в будущем походе.

— Что, если он не сдастся?

— Не сдастся? Тогда я буду пытать его, пока не уничтожу! — возбужденно воскликнул хан. — Только так я смогу избавить свое сердце от обиды!