В первый раз такая мысль пришла в момент сражения у восточных ворот в 13 серии. Соколиное войско нагрянуло неожиданно к плохо защищенным восточным воротам, когда все силы городской армии были переброшены на запад, и защитникам пришлось срочно импровизировать с теми немногими вспомогательными приспособлениями для боя, которые там еще оставались. Гунсун Хэн ранен и уведен со стены. Сун и Чангэ стреляют друг в друга, Сун уворачивается, Чангэ получает второй раз стрелой в плечо, ненадолго теряет сознание, но надежда нападающих, что после смерти командующего им откроют ворота недолга, потому что она снова встает, боевой дух защитников города восстанавливается и Соколиному войску приходится отступить, чтобы избежать лишних потерь.

Вот что это было?

Да, я понимаю, что Сун не собирался ее убивать. И вряд ли полагал, что воины Шочжоу побегут ворота открывать. Каков был замысел? Этот красивый выстрел был сделан ради сохранения лица перед ханом? Мол, хотел сразить вражеского командующего, чтобы развеять боевой дух воинов, да командующий Ли живучим оказался, вот и пришлось временно отступать? Или хотел подбить Шисы, вывести из строя, чтобы не маячила у всех на виду на стене, раздавая указания или, еще хлеще, не вздумала войска вывести? И, пока защитники останутся без четкого командования, быстренько ворота взломать, занять город, а там можно, вроде как, и сохранить Шисы жизнь? В любом случае получается не слишком приятная картинка. Только боль девушке причинил, да усилил ее ненависть к врагам. А еще эта самоуверенность. Пусть тегин лучший лучник на всю степь, но ведь шанс остается всегда, что что-то пойдет не по плану. И что бы он делал, если бы все же промахнулся и попал ей в сердце?

Второй раз мысль об эгоизме даже лучших мужчин появилась в 14 серии. Оказавшись в безвыходном положении, без надежды на подкрепление, с сожженными запасами продовольствия в осажденном городе, Гунсун Хэн решил сдать город тегину Соколиного войска и отдать свою жизнь в обмен на жизни и свободу жителей Шочжоу. Сильный мужчина, достойное уважения решение, трагические сцены передачи дел командующему Ли и прощания.

Один вопрос не дает покоя.

Почему, собственно, губернатор самоустранился от сдачи города, заранее покончив с собой и свалив весь последующий кошмар на хрупкие женские плечи (а он уже знал, кто Ли Шисы на самом деле)? Только из-за того, что пообещал свою голову тегину в подарок? Ну так, наверно, тегин не отказался бы собственноручно обезглавить его после того, как он честь по чести город сдаст, и коробочку для головы нашли бы при необходимости. Но нет, это Чангэ, раненой и едва оправившейся после нелепой смерти Адо, пришлось не только присутствовать при самоубийстве губернатора, но и бдеть у его гроба, заботиться о том, как и куда вывезти из города его дочь, придумывать планы действий в случае, если враг нарушит обещание пощадить людей, переживать позор и унижение сдачи города, оскорбления и обвинения в измене перепуганных жителей. Принцесса, конечно, девушка необычайной духовной силы, может, она и сама пошла бы на все это, почтя за великую честь. Но Гунсун Хэн ведь даже не спросил, просто скинув на нее ответственность!

И наконец, снова наш отважный тегин, взявший Шисы даже не в личные рабы, а в рабы Соколиного войска.

Отставим в стороне нарушенное им обещание никого не убивать и не забирать в рабство (возможно, речь шла только о простых жителях Шочжоу), — понятно, что Сун просто хочет увести ее из враждебного Тан. И все, что делается на глазах у посторонних, будь то свои воины или жители покоренного города, тоже не вызывает никаких нареканий, потому что тегин должен держать лицо, чтобы никто ни о чем не догадался.

Однако, наедине с Чангэ, когда он принес ей теплую одежду в начале 16 серии, мог бы быть помягче с девушкой, которая ему нравится и у которой был чертовски тяжелый день, объяснить причины своего поведения, даже если считал, что в данной ситуации она ему не поверит. Или хотя бы толкнул пораньше ту пламенную речь о преодолении и выживании ради высоких целей, которой выводил ее из ступора позже в становище Соколиного войска. Но нет, обычно здравомыслящий и достаточно тактичный Сун здесь повел себя как равнодушный тиран, грубо потоптавшись по израненной душе и гордости Чангэ, к тому же позволив ей думать, что ранее он просто забавлялся, прикидываясь другом. “Пусть лучше ненавидит меня, чем себя”, - так Сун потом объяснит свою отстраненность по отношению к Шисы Му Цзиню. Странный вывод. Потому что Чангэ не перестанет винить себя за то, что не справилась, не смогла уберечь Гунсун Хэна от необходимости жертвовать собой; а равнодушие и жесткость тегина вместо ненависти принесут только боль от того, что ранее она позволила себе обмануться его дружеским участием.

========== Часть 3. Путь чести. Пролог. Удача императора ==========

Комментарий к Часть 3. Путь чести. Пролог. Удача императора

timeline: 21 серия

3. Путь чести

Пролог. Удача императора

Слова императора продолжали звучать у нее в голове. «Иногда приходится действовать, даже зная, что это невозможно. Даже если миллионы людей за твоей спиной удерживают тебя, ты должен двигаться вперед».

Она пришла к нему, пылая праведным гневом, ненавистью и жаждой мести, только чтобы узнать, что многотысячная армия Тан — лишь блеф, тонкая и опасная игра с несравнимо более сильным врагом. Отвергая личную безопасность, император под развернутым знаменем дракона{?}[Знамя дракона - знамя с изображением дракона, обозначающее личное присутствие императора на поле битвы.] появился перед войском Великого Хана, чтобы вдохновить своих солдат, деморализовать противника, убедить его в превосходстве и несокрушимости армии Тан, и тем самым уберечь империю от кровопролитной войны и неизбежного поражения.

Ли Шимин держался уверенно и уверял принцессу в своей удаче. Удача действительно была в тот день на его стороне, Великий Хан был впечатлен бесстрашием императора Тан и обманут его показной уверенностью в победе. Впрочем, с присущим ему хитроумием и не знающим пределов коварством, хан не пожелал так быстро сдаваться.

— Не думаю, что в этом походе мы можем сразиться и победить многочисленную армию Тан. Император предложил заключить мирное соглашение, и я согласился. Так что завтра на мосту через реку Вэй мы будем вести переговоры о союзе… — Хан ненадолго замолчал, потом вдруг расхохотался и с жестокой уверенностью продолжил: — Как будто я и правда желаю мира… Мне нужна его смерть. Подготовьте лучших лучников, устройте засаду. Завтра, во время переговоров, как только мы выпьем вина, убейте императора. Стрела решит исход этой войны. Другого выхода я не вижу.

Тегин перехватил принцессу, когда она возвращалась с южного берега Вэй, из ставки армии Тан, и привел в свой шатер, в очередной раз желая заставить ее не вмешиваться в военные действия между Тан и Ашилэ. Там принцесса, вынужденная спрятаться при неожиданном появлении Великого Хана и шада, и услышала эти не предназначенные для чужих ушей, но важные для Тан слова.

— Ты говорил, что никто не хочет воевать, — негодующе набросилась она на принявшего приказ хана тегина, как только двое других покинули шатер. — Но завтра Ашилэ собираются нарушить перемирие! О каком доверии тогда можно будет говорить? Думаешь, если убьете Ли Шимина, вам удастся победить многочисленные войска и завладеть Тан?

— Приказы Великого Хана не обсуждаются, — нахмурившись, сдержанно произнес тегин. — Даже если не я, есть еще шад, Ту Кашэ, Циби До. В роду Ашилэ много превосходных стрелков. Это убийство произойдет в любом случае.

В другой ситуации она, возможно, приняла бы его доводы, даже согласилась бы с разумностью его требования оставаться в стороне. Она знала, что он хочет уберечь ее жизнь. Но речь шла о будущем Тан, которое, — она вынуждена была это признать, — сейчас полностью зависело от жизни того человека. Она не могла позволить плану Великого Хана осуществиться. «Иногда приходится действовать, даже зная, что это невозможно».