Несколько часов назад генерал Ли Цзин получил донесение лазутчиков о следующих в направлении к Байдао войсках. Очевидно, Ичэнь пыталась вывести верные ей, но недостаточно многочисленные войска в безопасность через Цикоу{?}[Цикоу (лит. “устье пустыни”) - укрепленное поселение, от которого начинался торговый путь, пересекающий южную часть пустыни Гоби.]. Генерал Ли Цзи немедленно направился со своим войском к Цикоу, а сам Ли Цзинь — к Байдао, чтобы атаковать войска Ичэнь одновременно с фронта и тыла. Сун, как и Ли Цзин, предположивший, что отсутствие донесения о нахождении войск в долине Удо может означать не только то, что их там нет, но и то, что лазутчики были обнаружены и убиты, вызвался с конницей Соколиного войска проверить ситуацию, чтобы не отвлекать для этого основные силы Тан.

— В погоню! — распорядился Сун, удовлетворенно кивнув наблюдателю.

Уходящее войско, наполовину состоящее из пеших воинов, они нагнали довольно быстро. Пропустив основные силы вперед и преградив путь, их уже ожидал наготове большой отряд конных воинов. Сун издали узнал предводителя — это был Лей Мэн. «Волчье войско?» — мимолетно подумал Сун. Но эти воины были старше, и ему незнакомы.

— Кажется, сегодня боги на нашей стороне! — кровожадно воскликнул, признав Лей Мэна, Му Цзинь, страстно желающий расквитаться с ним за все неприятности, когда бы то ни было принесенные им Соколиному войску, но в первую очередь, за ранение Мими Гули, едва не стоившее ей жизни. — Сун, оставь его на меня. А ты останови войско.

Сун молча дал знак командирам двух отрядов остаться с Му Цзинем, и прикрываемый сразу бросившимися в бой всадниками, свернул с остальными воинами на тропу, огибающую легкую возвышенность с другой стороны. После недолгой скачки они опередили медленно движущееся войско и выскочили перед едущими впереди всадниками, заставив их остановиться. Без сомнения, перед ними стояло Волчье войско, с Шээром и его верным телохранителем Адуном впереди.

— Шээр! — предостерегающе окликнул шада Сун, искренне надеясь, что Шээр не отдаст приказ к сражению, лишая себя последнего шанса.

— Ашилэ Сун, — криво усмехнулся шад, уставившись на него без всякого выражения. — Я уже говорил, что не пойду с тобой. И никогда не сдамся тебе, как и ты не сдался бы мне. — При этих словах Адун со скрежетом потянул из ножен меч. Краем глаза Сун заметил, как напряглись Су Ишэ и Нуэр, в боевой готовности кладя руки на рукояти мечей. Однако шад, не оборачиваясь, жестко приказал: — Назад! Никому не вмешиваться!

Дождавшись, когда Адун неохотно повинуется, Шээр вытащил из притороченных к седлу ножен свой меч и соскочил с коня. По спине Суна пробежал неприятный холодок. Шээр не собирался сдаваться. Он следовал издревне существовавшему в степи обычаю, позволяющему избежать ненужного кровопролития при распрях внутри родов: смертельный поединок один на один между предводителями вражеских войск решал победу или поражение. Воины побежденного вольны были присоединиться к победителю или уйти, их жизням ничего не угрожало.

Спрыгивая с коня, Сун потянул из ножен свой меч.

— Шээр, тебе обязательно так себя вести? — спросил он, ощущая горечь на языке. Кто бы из них ни победил, на руках победителя останется кровь брата.

— Что, ты размяк, потому что я спас тебя в Динсяне? — насмешливо протянул Шээр. — Не будь таким снисходительным, мне не нужно твое милосердие.

— Кто бы говорил о милосердии, — сухо отозвался Сун, перехватывая меч в боевое положение.

Они бросились друг на друга одновременно. Шад предсказуемо сделал замах, но вместо того, чтобы поднять меч перед собой для отражения удара, направление которого Сун и не думал скрывать, неожиданно разжал руку, позволяя своему мечу со звоном упасть на каменистую почву под ногами, и закрыл глаза. Если бы не молниеносная реакция Суна, уловившего падение меча и напряжением всех мышц резко развернувшего свое тело на полоборота в сторону, его меч снес бы голову шада с плеч.

— Ты… что ты, к демонам, творишь, Шээр? — выдохнул Сун, до боли сжимая пальцы на рукояти меча. — Зачем?..

— Я устал, — бесцветным голосом не сразу отозвался Шээр. — Если в этом мире и есть кто-то, кто может убить меня, это должен быть ты. — Он повернулся к Суну и продолжил, просительно глядя ему в глаза: — Я отвечу за преступления матушки, Сун. Только пообещай пощадить людей Волчьего войска.

Сун взглянул на молча ожидавших решения своей судьбы хмурых воинов, большинству из которых не было и двадцати. Даже если сдадутся, им долго будут припоминать то, что они служили сыну Ичэнь.

Он подошел к шаду, наклонился, поднял с земли его меч и протянул шаду:

— Шээр, перестань рваться к смерти. Ты невиновен. Твои люди — воины рода Ашилэ и не должны сражаться за Динсян. Веди их к свободной жизни сам. Ты — молодой хан. Это твоя ответственность.

В устремленных на тегина глазах шада покорность судьбе сменилась неверием, потом облегчением, благодарностью, и, наконец, решимостью, когда он поднял руку, чтобы забрать протянутый ему меч. Лицо Суна смягчилось, он едва заметно улыбнулся. Похоже, им удастся избежать трагического конца.

— Сун, — произнес шад слегка ожившим голосом, — я хотел бы когда-нибудь еще подраться с тобой и выпить вместе вина. Как думаешь, это возможно?

— Конечно, — уверенно кивнул Сун. — Когда эта война уйдет в прошлое, и степь зазеленеет свежей травой, мы обязательно встретимся вновь… Идите на запад. Подальше отсюда.

Он пошел к своему коню.

— Волчье войско! — раздался за спиной звучный голос шада. Сун оглянулся — всадники Волчьего войска быстро спешились и, встав возле своих коней, вслед за шадом с единым выкриком «Хоу!» ударили себя в грудь, выражая верность роду Ашилэ и признательность тегину. Соколиному войску не потребовалось никакой команды, чтобы повторить жест.

— Пропустить Волчье войско! — скомандовал Сун. Его воины отвели коней в сторону, открывая проход, и молча наблюдали, пока последний пеший воин Волчьего войска не скрылся из виду за ближайшим холмом.

Когда они вернулись к развилке, где остался разбираться с кавалерией Динсяна Му Цзинь, там все было кончено. Около сотни воинов Динсяна были мертвы, остальные бросили оружие и сдались после того, как Му Цзинь, получивший несколько серьезных ран, но по-прежнему державшийся на ногах, убил Лей Мэна. Соколиное войско не потеряло ни одного человека.

…

Отличительной чертой ведения военных действий командующего Ли Цзина была быстрота. Не прошло и пяти дней с первой внезапной атаки кавалерии Тан на защищающие Динсян войска, как верные принцессе Ичэнь войска были разгромлены возле Цикоу совместными усилиями армий под управлением генералов Ли Цзина и Ли Цзи. Главы мелких кланов рода Ашилэ были перехвачены в пути из Динсяна и сдались Тан, так и не приняв участие в навязанной ею войне. Сама Ичэнь, как оказалось, до конца остававшаяся в Динсяне, осознав поражение, сожгла себя вместе с главным дворцом крепости, понимая, что не получит прощения ни со стороны Тан, ни от степных народов, которым едва удалось избежать длительной и кровопролитной войны.

Чтобы окончательно завершить военные действия, понадобилось несколько недель. Сун и Чангэ с частью Соколиного войска все это время оставались с армией Тан в качестве добровольного союзника. Му Цзинь и быстро поправлявшаяся Мими с большей частью войска вернулись в лагерь Соколиного войска, где возвращения «погибших» в Мобэй все еще ждали предупрежденные Му Цзинем старики, женщины и дети. Им предстояло к возвращению Великого Хана восстановить Главный Шатер.

«Его организм сильно отравлен, — поведал Суну лекарь Хань. — Яд навредил всем органам. Он до сих пор жив только благодаря тому, что был силен и здоров. Вывести яд полностью практически невозможно. Однако, речь должна вскоре вернуться к нему, а при надлежащем уходе он, возможно, со временем сможет и подняться на ноги. К счастью, яд не повлиял на мозг, так что он вполне осознает окружающее».

В сложившейся ситуации это были неплохие новости. Деятельность Ичэнь сильно ослабила род Ашилэ. Однако, даже среди подчинявшихся приказам Ичэнь были действительно преданные хану Яньли люди, лишь обманутые ее притворством. Сун надеялся заручиться их помощью и поддержкой после того, как они узнают, что Великий Хан жив, и услышат правду из уст самого хана.