— Раз ты обо всем уже догадался, буду говорить прямо, — проигнорировала катунь его последние слова. — Умный человек поступает сообразно обстоятельствам. Если поведешь Соколиное войско сражаться за род Ашилэ, я сохраню тебе жизнь.

Сун поднялся и подошел ближе, чтобы смотреть ей прямо в глаза.

— Даже если я подниму Соколиное войско, оно будет сражаться не за степи, а за тебя и прошлую династию Суй, не так ли? Если не ошибаюсь, когда нам отказали в воробейнике… нет, возможно, еще раньше… хозяином в Главном Шатре уже был не Великий Хан, а ты, катунь. Мор, нападение Медвежьего войска, болезнь отца — все было частью твоего плана.

— Все из-за тебя. Ты не оставил мне другого выхода, — улыбнулась катунь. — Только с твоей смертью Шээр избавится от препятствий на пути к власти в степях.

— Вот как? — слабо усмехнулся Сун. Эта женщина была о нем слишком высокого мнения. И, кажется, не придавала значения тому, что он может понять смысл этой то ли случайной, то ли намеренной оговорки. Сун окончательно убедился, что катунь собиралась избавиться от него в любом случае.

— Ашилэ Сун, ты всегда предан своим друзьям, — вкрадчиво продолжала катунь. — Теперь настало время помочь брату.

Сун покачал головой и холодно произнес:

— Я не стану помогать ему. И тем более никогда не буду делать что-то для тебя.

— Подумай еще раз. — Катунь повернулась и, повысив голос, приказала: — Кто-нибудь. Приведите Му Цзиня.

Сун внутренне напрягся. Значит, Му Цзиня раскрыли… Он думал о такой возможности, но ничто не могло подготовить его к виду истерзанного окровавленного Му Цзиня, бесчувственно повисшего между двумя удерживающими его стражниками. Один из стражников схватил парня за волосы и с силой потянул, задирая кверху его лицо, изуродованное кровоподтеками и стекающей из уголка губ полузастывшей струйкой крови.

— Му Цзинь! — позвал Сун. — Му Цзинь! — Избитый до потери сознания, тот не отозвался. Ярость затопила Суна, он до хруста вцепился обеими руками в деревянную решетку перед собой и зарычал в лицо катунь: — Ичэнь! Как ты посмела?!

Катунь невозмутимо ответила:

— Му Цзинь скрыл от нас военную ситуацию и пробрался в Динсян с дурными намерениями. Его действия заслуживают смертной казни. Я сохранила ему жизнь только ради тебя… Уведите его! — махнула она рукой стражникам и выжидательно замерла, с весьма удовлетворенным видом наблюдая за реакцией Суна.

Сун закрыл глаза, частью, чтобы успокоиться и быстро продумать изменения в своем плане, частью, потому что едва сдерживался, чтобы не показать катунь глубокое отвращение, которое она у него вызывала. Спустя несколько минут он медленно разжал все еще сжимающие решетку руки и, глядя в лицо катунь, бесстрастно произнес:

— Я соглашусь на сделку, но только с двумя условиями. Первое: вылечи Му Цзиня. Второе: вылечи Великого Хана.

— У тебя большие аппетиты, — усмехнулась катунь. — Я вылечу Му Цзиня. Его раны не так страшны, как кажется на первый взгляд. Что касается твоего отца, я сделаю это, когда Соколиное войско принесет мне победу. Тогда я позволю тебе воссоединиться с отцом.

Воссоединиться… Сун расслышал едва различимый сарказм в ее словах. Конечно, она позволит им воссоединиться — там, где бог Сириуса. Ничего другого от катунь он не ожидал. Потому сказал другое, помня про слушающего их шада:

— Наконец-то ты признала, что мой отец болен из-за тебя.

— Какой смысл сейчас говорить об этом? — равнодушно отмахнулась катунь. — Он сам виноват в своей судьбе. Ему следовало лучше относиться ко мне. Ради того, чтобы он стал Великим Ханом, я убила много людей.

— Значит, ты и правда стояла за смертью хана Шулэ, как подозревал отец? — уточнил Сун, проникаясь к катунь еще большим отвращением, когда прочел ответ в ее глазах. И эта женщина называла себя матерью? — Ты убила отца Шээра. А о нем ты хоть раз подумала? О его чувствах?

— С каких пор ты стал беспокоиться о чувствах Шээра? Он мой сын. Тебя это не касается! — зло отрезала катунь.

Для Шээра, очевидно, это стало последней каплей. Побледневший от потрясения, он выступил из своего укрытия и неуверенно произнес:

— Ана… Ты же говорила, что отец умер от внезапной болезни…

Катунь резко обернулась на голос, на несколько мгновений застыла, бегая взглядом по его лицу, будто надеялась отыскать там ответ на какой-то вопрос, и растерянно спросила:

— Что ты здесь делаешь?

Сун отвернулся и отошел вглубь клети, не желая становиться свидетелем этой сцены. Но он не мог заткнуть уши. От следующих, по-детски простодушных и вместе с тем отчаянных, слов Шээра в горле словно образовался ком, и Суну пришлось несколько раз судорожно сглотнуть, чтобы избавиться от него:

— Ты говорила, что если я буду искренне молиться Великому богу Сириуса, он не заберет отца. Я каждый день стоял у реки на коленях и тайно молился, чтобы ему стало лучше… Ана, почему ты молчишь? Скажи что-нибудь! Помню, в детстве отец всегда говорил, что мы, мужчины, должны защищать тебя и быть добры к тебе. Отец достал бы для тебя звезду с неба, если бы ты попросила. Почему?..

Ичэнь уже успела прийти в себя от его неожиданного появления. По всей видимости, она больше не видела смысла щадить сына и скрывать от него свои истинные намерения. Шада ждало еще большее потрясение.

— Пока был жив твой отец, пока жив Яньли, я не могу вернуться домой, — отчужденно ответила катунь. — Я никогда не смогла бы восстановить династию Суй.

— Но степи тоже твой дом! — со слезами в голосе воскликнул Шээр. — Династия Суй пала!

— Замолчи! — прикрикнула на него катунь, не скрывая недовольства. — Эти твои степи — не дом, а клетка для меня. Я дочь императора Суй. Пока жива, я должна восстановить величие династии Суй. Я потратила много лет и усилий, чтобы прийти к этому моменту. Теперь время настало. Династия Суй вскоре снова воссияет!

— Ана, это просто безумие! Ты безумна! С самого начала все, что ты говорила, было ложью! Как ты можешь?.. Зачем?.. — упав на колени, бессвязно пробормотал Шээр.

Катунь больше не желала продолжать этот бессмысленный с ее точки зрения разговор.

— Стража! — окликнула она и ледяным тоном приказала появившимся стражникам: — Отведите молодого хана в его покои и позаботьтесь, чтобы он оставался там. Чего ждете? Не поняли, что я сказала?

Обернувшийся Сун увидел, как двое стражников подхватили под руки несопротивляющегося, поникшего шада и повели его прочь. Ичэнь смотрела им вслед с застывшим выражением лица. Потом она медленно перевела взгляд на него. Взгляд, переполненный ненавистью. Должно быть, катунь решила, что он нарочно завлек сюда Шээра, чтобы тот услышал их разговор. В какой-то мере так оно и было.

========== 7.4 Время не терпит ==========

Комментарий к 7.4 Время не терпит

timeline: 47 серия

Две вещи не вызывали у Чангэ ни малейших сомнений. Какие бы планы ни вынашивала катунь, Соколиное войско не будет сражаться на ее стороне. И, что бы ни придумал Сун, без помощи извне ему в Динсяне не выжить. Соколиное войско в боевой готовности ожидало возвращения тегина в Мобэй. Слишком далеко, чтобы своевременно оказаться рядом.

Прощаясь с принцессой Монаня, Чангэ передала ей письмо для короля Мобэй с просьбой не чинить препятствий Соколиному войску, и послание для Су Ишэ, содержащее всего несколько слов: «Великий Хан отравлен катунь. Тегин в Динсяне. Веди Соколиное войско в Тайшэ{?}[Тайшэ - кочевое становище неподалеку от Динсяна.]. Ждите меня там».

Сама она отправилась следом за конвоем Ичэнь. Прежде чем переходить в наступление, следовало разведать обстановку и подступы к крепости, выяснить, какими военными силами располагала катунь в Динсяне, и по возможности разузнать, что собирался делать Сун. Чангэ понимала, что он хочет спасти приемного отца, и опасалась, что своими действиями может помешать ему.

После отъезда Ичэнь из Чанъаня Чангэ еще почти на два дня задержалась в столице, а катунь, как видно, спешила вернуться в Динсян, поэтому нагнать конвой в пути Чангэ не удалось. Как не удалось и незаметно приблизиться к Динсяну. В радиусе одного ли от стен крепости все было выжжено до камня. Ворота городка, раскинувшегося вдоль крепостной стены Динсяна, строго охранялись, желающих войти стражники осматривали и допрашивали с особенным пристрастием, без досмотра пропуская лишь тех, кто показывал какую-то бирку.