«Госпожа Цзинь, я, Ашилэ Сун, хотел бы стать мужем вашей дочери, Ли Чангэ, и провести с ней жизнь. Клянусь своей жизнью, я защищу Чангэ, всегда буду заботиться и любить ее. Я буду охранять ее свободу и делать ее счастливой. Я никогда не оставлю ее. С уважением, Ашилэ Сун».

— Значит, Сун уже приходил к тебе, — сквозь набегающие на глаза слезы улыбнулась принцесса.

Трижды наполнив, она подняла чашу с вином: первую чашу за брачный союз, вторую — в знак уважения от имени жениха, третью — в знак совершенного бракосочетания.

— Мама, Ашилэ Сун отныне будет моим мужем. Надеюсь, ты благословишь и убережешь его от опасности.

========== 7.1 По дороге в Динсян ==========

Комментарий к 7.1 По дороге в Динсян

timeline: 45-46, начало 49 серии

Легкий согретый солнцем ветерок путался в зарослях кустарников, растущих вдоль дороги, и забрасывал быстро двигающийся на северо-запад конвой мелкими, ароматно пахнущими лепестками. Мало кто обращал внимание на красоту теплого весеннего дня и манящие запахи: охранники настороженно следили за окрестностями, опасаясь внезапного нападения войск Тан, служанки катунь сосредоточенно и торопливо шагали вслед за крытой повозкой катунь, из которой та почти не появлялась, шад был погружен в свои мысли и лишь изредка приближался к Мими Гули, чтобы обменяться с ней несколькими словами.

Суна везли в деревянной клетке, одной из тех, в которых преступников Тан, приговоренных к смерти, возили к месту казни. Клетка была узкой и не слишком высокой, — ни встать в полный рост, ни вытянуть ноги, не говоря о том, чтобы лечь, было в ней невозможно. Ичэнь позаботилась о том, чтобы он как можно лучше прочувствовал свое отчаянное положение. С него так и не сняли оковы, и покинуть клетку он мог только дважды в день на несколько минут, едва достаточных, чтобы размять ноги. К тому же катунь приказала не давать ему еды, так что последним, что побывало в его желудке, была съеденная три дня назад пустая жидкая похлебка, которой кормили узников в императорской темнице. Хорошо еще, накануне кто-то из охранников бросил ему в клетку на привале мех с водой. Перетерпеть несколько дней без еды Суну случалось в прошлом не единожды, но одолеть почти двухнедельный переход до Динсяна без воды было бы сложно.

Впрочем, в таком способе путешествия были и свои преимущества. Стоически игнорируя неудобства, испытываемые телом, он мог любоваться окружающими красотами или, закрыв глаза, дать свободу мыслям, воспоминаниям и вспыхивающим в голове образам. Сун чувствовал удивительное умиротворение, которое не в состоянии были нарушить даже мысли, в другое время вызывавшие волнение и тревогу. Все это не имело значения до тех пор, пока они не окажутся в Динсяне.

…

Подставить Шээра, чтобы дать императору Тан рычаг воздействия на катунь, было единственной возможностью помочь Чангэ и спасти переговоры о союзе Тан с кланами пустыни, которую он видел в сложившейся в тот день ситуации. Сун верил в то, что дальновидный Ли Шимин не воспользуется наиболее простым способом завоевать доверие посланников пустыни, казнив преступника, задумавшего покушение на наследного принца. И все же, он испытывал вину за то, что шад, который помог ему вовремя найти и спасти Чангэ, из-за него оказался в темнице.

— Прости, что подверг тебя опасности быть казненным за преступление, которого ты не совершал, — совершенно искренне повинился Сун, когда на третий день Шээр шутливо пожаловался на самое долгое в его жизни заточение.

— Оу, не думал, что ты умеешь извиняться, — насмешливо отозвался шад. — Или это речи человека, стоящего на пороге смерти?

— Если не скажу сейчас, потом может не быть возможности, — бесстрастно ответил Сун, не уверенный в своей дальнейшей участи. Но шад понял его по-своему.

— Может не быть возможности? Ну уж нет. Так просто я не умру. И уж тем более, не в застенках чужой страны. Не сомневаюсь, мы выберемся отсюда живыми. И тогда выпьем вместе, ты извинишься, а я, так и быть, прощу тебя.

— Простишь? — грустно хмыкнул Сун. — Шээр, проблема в том, что ты молодой хан рода Ашилэ. Пока ты сын Ичэнь, а я — приемный сын Великого Хана, мы не сможем простить друг друга. Не в этой жизни.

— Да что с тобой такое?! — возбужденно воскликнул шад. — Ты никогда не звучал так подавленно. Неужели в самом деле думаешь, что скоро умрешь?

Сун действительно в тот момент был почти уверен, что его ждет смерть. До тех пор, пока не услышал предложение императора Тан, предполагавшее наличие некоторого доверия Ли Шимина к нему. Доверия, которым он был обязан Чангэ. И еще одному человеку…

… Сун почти не удивился, когда вскоре после того, как император покинул свой кабинет, туда вошел брат Ли, как он называл его в Лояне, ныне — главный военачальник Тан Ли Цзин.

— Брат Цинь, приятно встретиться с тобой снова, — дружелюбно улыбнулся генерал Суну.

— Генерал Ли. Боюсь, мы больше не можем обращаться друг к другу по-дружески, — честно и с некоторым сожалением ответил Сун.

— А, не стоит обращать внимания на формальности, — отмахнулся Ли Цзин. — Брат Цинь, помнишь, что я говорил тебе в Лояне? Прямо перед тем, как ты убежал в Скит Плывущих Облаков, спасать свою принцессу?

Сун кивнул. Те, кажущиеся простыми, слова позже не раз заставляли его задумываться об их истинном значении.

— Великодушному не страшны враги. Доброе сердце непобедимо, — повторил он тогдашние слова брата Ли.

— Да, именно это, — кивнул генерал. Он подошел к объемной карте, на которой многими десятками разноцветных флажков были обозначены расположения войск Тан и Ашилэ, и указал на черные флажки на степных территориях с большим скоплением в южной приграничной зоне, где располагался Динсян. — Но сейчас принцесса Ичэнь захватила в заложники Великого Хана и, не заботясь о людях, манипулирует кланами степей и пустыни, раздувая огонь кровавой войны. Тысячи уже страдают от невзгод и лишений, принесенных этой навязанной им войной, и их число растет с каждым днем. Мы с тобой находимся по разные стороны. В степях и на Центральных равнинах живут по разным обычаям. Но наши люди одинаково боятся войны и жаждут мира. Я хочу знать, можешь ли ты забыть о разногласиях ради спасения людей от страданий? Захочешь ли помочь вернуть мир нашим землям?

Сун внимательно оглядел карту. На территории Тан черных флажков пока еще не было, но их обилие в приграничье указывало на готовность Ичэнь в самом скором времени начать наступление против Тан. Чангэ была абсолютно права. Потерпев поражение в Чанъане, Ичэнь не откажется от своих планов. Она усилит давление на кланы степей, вынуждая тех, кто еще не встал под знамена Главного Шатра, принять участие в военных действиях.

Он понимал, чего хотел от него генерал Ли. Предотвратить длительную кровопролитную войну между Тан и Ашилэ было возможно только одним способом: захватить Динсян, уничтожить Ичэнь и верные ей войска, после чего остановить военные действия можно будет малыми силами. Зная, как сильно Ичэнь хотела бы подчинить себе Соколиное войско, Сун мог бы на несколько дней задержать выступление ее войск, изобразив покорность, чтобы потом захватить Динсян силами Соколиного войска, вызванного из Мобэй, что было гораздо ближе к Динсяну, чем войска Тан.

— У меня есть условие, — испытующе посмотрел он на генерала.

— Говори.

— Ваша сторона должна помочь мне спасти Великого Хана.

Ли Цзин ненадолго задумался, потом согласно кивнул:

— Хорошо, я обещаю. Хотя Яньли в прошлом несколько раз нарушал мирные соглашения с Тан, после сражения у реки Вэй он держал свои обещания. Мы можем позволить ему избежать смерти.

— Благодарю вас за справедливое решение, — приложив руку к груди, поклонился Сун. — Но сейчас я под арестом и не могу ничего сделать ни здесь, ни в Динсяне. Чем я могу вам помочь?

— Ты можешь вернуться в Динсян и поднять Соколиное войско, — ожидаемо ответил Ли Цзин. — Только хочу тебя честно предупредить, уцелеть при этом будет сложнее, чем добраться до луны.