– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась она, войдя в залу.

За столом сидело трое: на обычном месте Олефа в кресле восседал незнакомый тип в помпезном костюме. По правую руку от него – слащавый длинноволосый упырь в торжественных рюшах. По левую руку – дамочка, разряженная в пышное старомодное платье с оголенными плечами.

Олефа не было.

– О! А вот и наша гостья! – воскликнул тот, что сидел в кресле во главе стола. – Никодима, верно?

– Верно. А вы все – кто?

– Меня зовут Одон, я старший брат Олефа. Уманс – наш младший. И Малена – единокровная сестра Уманса, ну и, как следствие – наша.

– Ясно.

– Вы ждали Олефа, но, спешу расстроить, его сегодня не будет.

– Как-то странно, пригласить даму в гости и самому не явиться, – заметила Никодима.

– Это я отправил сообщение, – сказал Уманс.

– Зачем?

Одон усмехнулся.

– Присаживайтесь, Никодима. Вы, конечно, на это не рассчитывали, но так уж получилось, что сегодня у вас знакомство с родственниками.

– Лихая подстава, – спокойно заметила Никодима, усаживаясь на предложенное место.

Возле ее столовых приборов и бокалов стоял графин с березовым соком. Она не стала ждать, пока появятся слуги, которые здесь были как-то не слишком расторопны, и налила себе напиток самостоятельно.

– Она даже не надела платье на свидание, – полупрезрительно заметила Малена.

– Ничего, зато ты разряжена за двоих, – спокойно парировала Никодима.

– Она не боится, – сказал младший братик.

– Возможно, она не слишком умна, – заметил Одон и демонстративно отпил из бокала кровушки.

– Олеф у нас романтик, – хмыкнула Малена. – Он производит такое… безопасное впечатление. Она могла подумать, что все вампиры – няшки.

– Не все, – заверил Одон, специально для Никодимы.

Та спокойно отпила березового сока.

– Малена, напомни, – попросил старший упырь, – кто там числился у Олефа в подружках до Вероники и, как ее… Лукреции?

– Одна аббатиса претендовала на эту роль лет… сто пятьдесят назад.

– Точно-точно. Примерно так, – подтвердил тот, не отрывая взгляда.

– Наш братик ее отверг. Ума не приложу – с чего! Была бы отличная подруга. Сколько она знала псалмов…

– Ну, зачем Олефу псалмы? – хихикнул Уманс.

– И то верно, – заметил Одон. И обратился уже непосредственно к гостье: – Поверьте, Никодима, мы пригласили вас познакомиться из лучших побуждений. Видите ли… Олеф все еще верит в искренность некоторых представителей… и представительниц рода человеческого.

– Как и я, – заметила Никодима.

– Но беда в том, что его семья не очень-то доверяет его выбору невесты…

– Невесты? О чем вообще речь? Меня не надо было спросить?

– О! Нет-нет, это не к спеху! – заверил он. – Сначала МЫ должны одобрить его выбор. И что-то мне подсказывает, что намечается жуткий мезальянс…

– Ничего, – «успокоила» гостья, – так и быть – снизойду, – она обвела присутствующих насмешливым взглядом. – Не парьтесь, кровососущие. Я не планирую бежать за фатой.

– Что может решать женщина в таком вопросе? – сказал Уманс пренебрежительно.

– А где сам «жених»-то?

– О, он не в курсе наших посиделок, – заверил Одон. – Его отправили по неважным делам, и скоро он не вернется.

– Н-да. Так я и думала.

– Наверное, вы покорили его своей непосредственностью и… современностью. Право, я не знаю – чем еще. Вы даже не слишком молоды. Вам – сколько? Лет тридцать пять – тридцать шесть? Возможно, если вас причесать и накрасить – что-то может и получиться. Но мы видели первых красавиц, таких, от которых дух сводило… Уманс, помнишь Джельду?

– Джельда? О!

– Ясно-ясно, – кивнула Никодима. – Я – убожество, а Джельда, полагаю – давно ластами щелкнула. Не без вашего участия.

– Современные женщины не хотят жить ради мужчин, – заметила Малена.

– И ради чего же они тогда живут? – удивился Уманс.

– О! – усмехнулась Никодима. – Обнаружилось масса поводов! Но вы это все знаете, если догадались в телефоне сообщение накнопкотыкать.

– Она не боится, – хмыкнул Уманс.

– Бедняжка, – заметила Малена. – Кстати, если что, у Олефа – алиби. А о нашем приезде вообще никто не знает…

Атмосфера в комнате поменялась. Вампиры с новым интересом смотрели на женщину.

– А знаете, друзья, – произнес Одон, поднимаясь с места и неотрывно глядя на Никодиму, – не кажется ли вам, что мы давно не развлекались? И что эта нахалка сама напросилась?

– Олеф, конечно, расстроится, – заметила Малена, но взгляд ее уже горел кровожадным нетерпением.

– Переживет, – хмыкнул Одон, медленно, плотоядно приближаясь. Подошел. Встал позади гостьи. Наклонился, вдохнул аромат пестрых волос. Потом медленно наклонился к ее шее…

– Жить надоело? – спокойно уточнила Никодима. Она даже не отшатнулась.

Одон замер. Нерешительно выпрямился.

– Она не боится! – слегка истерически прошептал Уманс.

– А ты слушай своего братца, – посоветовала гостья. – Он хоть и полудурок, а инстинкты у него рабочие.

– Да кусай ты ее уже! – почти в экстазе крикнула Малена.

Одон, теперь не сдерживаясь, резко схватил Никодиму за плечо левой рукой, чтобы обездвижить. Но она и не пыталась вырываться. Он обнажил клыки, сделал легкий замах, чтобы впиться в шею…

Никодима поставила бокал на стол.

– Так. Вы мне надоели, – произнесла она, и вдруг стало понятно, что Одон так и замер в замахе. Что-то мешало его телу завершить нападение… В его взгляде проступило непонимание.

Неспешно женщина встала с кресла «выплывая» из удерживающей ее руки. Малена истошно завизжала и попыталась убежать: резким движением ладони Никодима на расстоянии остановила беглянку и вернула ее в кресло.

Уманс тут же поднял руки – сдаюсь. Встать он не мог – ему парализовало ноги.

– Край непуганых вампиров, – вздохнула Никодима. – Слушаем сюда, «родственнички». Приоборзели вы, братцы, смотрю, просто стыдоба. И легализация вам не указ – да? Тут вы, может и правы, легализация – человеческая забава, а вы же считаете, что покруче людей.

– Кто… ты? – прохрипел Одон.

– Что, теперь я пахну по-другому, да? Страшненько? Принято называть нас индуалами. Существа, латающие судьбу. И, честно говоря, вас в планах у меня не было. Мы вообще вампирами не занимаемся. Но, раз уж вы настаиваете… Я – не трудоголик, по своей воле работать не лезу. Обычно – меня зовут. Ну, или, как в вашем случае – нарываются.

Она посмотрела на Одона, и на его лице отразился ужас.

– Садись, агрессор, – приказала Никодима.

Вампир, подчиняясь чужой воле, неловко сел в ее кресло.

– Н-да… – проговорила она задумчиво. – Что бы такого с вами сотворить… Уманс, ты что, там бормочешь? Молишься? Кому, интересно? У вампиров, что, есть религия?

Никодима подошла к нему, чуть наклонила голову, прислушиваясь. Уманс не молился. Он читал старинное стихотворение, которое слышал еще от прадеда.

– А… – сказала Никодима, дослушав. – Ну, да. Как-то так. Хотя, конечно, ангелы-демоны – ужасный штамп! Но что взять с Шекспира? Так. Я сейчас никакие желания не исполняю, поэтому испытания не планирую. Просто разозлилась. Но ты, Уманс, не скули, ты мне настолько не интересен, что тебе это даже выгодно.

Она подошла к трясущейся Малене.

– Вот чем ты гордишься? Молодостью? У тебя взгляд клофелинщицы. На такое разве что семиклассник зеленый поведется, так тому все равно, на что вестись.