– Ага, вот почему ты о нем спрашивал! Я, между прочим, посмотрел в энциклопедии. Это действительно персонаж греческой мифологии, с которым связано…

– Да, известное выражение: «Дамоклов меч». Так говорят о чем-то неотвратимом, опасном, тяжелом, о том, что нависает над тобой… Я увидел, как ковровая дорожка за поворотом начала сминаться, как если бы идущий по ней подволакивал ногу. Потом я услышал скрип… Мне подумалось, что тот кто его издает, носит кожаную обувь.

Лицо Дэша застыло, походя на маску греческой трагедии. Казалось, что над ним и вокруг него сгустился воздух, загущенный пектином страха. Самому Хьюму все это представлялось глупейшим вздором…

– Я… я сильно струсил. Потом какая-то сила отбросила меня к стене и… я проснулся.

Хьюм снисходительно похлопал товарища по руке:

– Тебе надо взять отгул, а то в твои мешки под глазами впору засыпать уголь.

Включив расслабляющую музычку, Дэшил ослабил узел галстука. Горячий душ вдохнул молекулу жизни в его измотанную нервную систему, дал долгожданное успокоение. Может, ему действительно нужен лишь полноценный отдых. И больше ничего.

Пружинящие объятия матраса с кокосовым волокном создали иллюзию, что он среди пальм Баунти. Пальмы быстро сменились белым коридором.

Опять?!

Теперь двери оказались приоткрыты. Он прекрасно помнил, что раньше все они были заперты. И дверь мисс Саншайн, и дверь мистера Онионса, и дверь мистера Кэррота. Но отныне их тормошил сквозняк. Ковровая дорожка выглядела смятой. В голове Дэшила загудело: «Дамоклус!» Заглядывать в приоткрывшийся дверной проем перехотелось.

Сухой воздух коридора отдавал плесенью. Так бывает в старых дешевых гостиницах. Но воздушный поток доносил и другой запах, с металлическим привкусом… Качавшийся у потолка Дэшил заметил, что часы на дверях больше не идут. Данное обстоятельство почему-то тревожило: складывалось впечатление, что произошло нечто непоправимое…

Стрелки остановились, застыли на одной цифре. Подплыв поближе, чтобы посмотреть на какой, Дэш повернул голову… Теперь дальняя часть коридора уже не исчезала в темноте, можно было увидеть, что там осталась лишь одна дверь. Новый порыв прохладного воздуха увлек к ней невольного путешественника. Часы пока шли, виднелась табличка. На ней Дэшил прочел собственное имя. Минутная стрелка со скрипом сдвинулась с места. Или это скрипела не она?

Ковер на полу начал сминаться…

«Сыграла в ящик, стоя на ящике, вернее, слетев с него». Так можно было сказать о конце его дорогой Бэлы. Зыкин дыхнул на хрустальную рюмку, любимую Бэлину Затем откупорил бутылек. Когда супруги не стало, бывший инженер высшей квалификации принялся понемногу спиваться. Ну, «понемногу» – это как посмотреть. Рюмки Зыкин наполнял часто и неизменно доверху. Когда-то они с Бэлой выращивали на даче много винограда. Даже шутили: Бэла с «Изабеллой». Как раз вытаскивая с антресолей щиты для укрывания винограда на зиму, жена и сломала себе позвоночник.

Сегодня годовщина.

Эх-хе! Зыкин с тех пор ненавидел виноград и вино, стремился его истребить, захоронить навеки. В себе. Налив еще, вдовец прислушался – за дверцей счетчика электроэнергии послышалась возня. Со смертью благоверной компанию овдовевшему Зыкину составляли тараканы да мыши. Мышиная канитель раздражала, мнилось, о металлический щиток бьются не мышки, а какие-то неведомые когтистые бестии.

Конечно, мыши были не только там, они шастали по всему дому, деля с законным хозяином и кров и хлеб. Однако именно в районе электросчетчика их активность возрастала в разы. Зыкин вел с тварюгами полномасштабные боевые действия, да все без толку… Вот они снова разбуянились.

Кота что ли завести?

Оставив рюмку, Зыкин зашаркал в коридор. Прислушался – за дверцей, прикрученной к стене проволокой, все было спокойно.

Вечер Зыкин коротал в обнимку с бутылкой пива. Телевизор (у него был домашний кинотеатр – осколок той прошлой «богатой» жизни) украшали сцены дикой природы. Ученые, два щуплых мужика, прилаживали к стволу дерева камеру-ловушку, надеясь поймать в кадр редкого медведя Пржевальского.

Пробираясь сквозь алкогольный перегар, до извилин Зыкина дошла занятная мыслишка – а не поставить ли камеру за дверцу счетчика? Может, там что интересное делается? Уж поинтереснее внеочередной рекламной паузы. «В нужном месте в нужное время». На рекламе вагинальных свечей Зыкин нажал на «выкл.»

Пошарив в ящиках серванта, Зыкин нашел необходимые детали. Кое-что припаял, там подлатал – и миру явилась маленькая самодельная камера. Дотащив пивной жбан до коридора, Зыкин на выдохе отвинтил проволочку. Дверца отворилась.

Мать-перемать!

Мужик сморщил красную бобышку на своем увесистом лице. Скока всего тут! Походу мышки здесь имеют очень даже насыщенную жизнь… От тяжелого мужского дыхания заколыхались шматы паутины, свисавшие со старенького счетчика наподобие исландского мха. Под ними в нише образовалась небольшая площадка, в уголке собралась приличная горсточка мышиного помета. Видать, у паразиток тут отхожее место.

В стене виднелась внушительная трещина. Зыкин посветил прихваченным фонариком – дырка уходила вглубь кирпичной кладки. Сколько же в доме таких вот полостей, трещин, пещерок? Древняя хрущевка, наверное, давно превратилась в гнилой зуб, пронизанный сотней каналов… Интересно, куда они ведут, где сходятся…

– Ну-ка, посмотрим, – пыхтя под бобышку-нос, Зыкин воткнул в одну из трещинок свою мини-камеру Проверил оборудование. Океюшки. Плотно затворив дверцу, Зыкин подбежал к своему видавшему виды ноутбуку, воткнул там, нажал сям. Конечно, это не охота на медведя Пржевальского, но все же. Появилась картинка…

Через час ожидания инженер повелся на сладкие нашептывания «Песочного человечка». Проснуться Зыкина заставило шуршание из динамиков. Вроде как началось. Инфракрасная камера обозревала пространство под счетчиком. В кадре появились две висевшие в воздухе бусинки, оказавшиеся глазками осторожной мышки. Поведя усиками, она выдавила зернышко черного риса.

Он тут что, мышиный срач смотреть подвизался? От скуки душа Зыкина потянулась к рюмашке. Мышь, покончив с опорожнением кишечника, глянула прямо в камеру. От ее долгого взгляда аж продирало по коже.

Из трещины сзади высунулась еще мордочка – никак у них тут место встречи. Две мышки быстро занялись делом, одна налезла на другую и Зыкин целомудренно закрыл глаза. Ну нет, он не собирается снимать кино о сексуальной жизни грызунов. Баста!

Инженер уже собрался закрыть ноут, как вдруг замер. Прильнув носиками друг к дружке, мыши, казалось, совещались. Затем одна из них исчезла, вернувшись с каким-то предметом, приставшим к ее тельцу. Зыкину почудилось, что это часть этикетки от вина «Изабелла»…

Поставив на запись, Зыкин решил перевести дух на кухне, в кругу его любимых друзей – рюмки и бутылки. Плеснув портвейнчику, он трясущимися пальцами поправил отворот халата. Померещится же такое – мышь с «Изабеллой»!

Вернувшись к компьютеру, Зыкин нажал кнопку просмотра. Началась трансляция записи. Ничего особенного: серые бандиты спаривались, ели, какали, спаривались… А что это там у «грызуньи» в лапках? Зыкин поправил картинку, увеличив кадр. В цепких пальчиках серая разбойница сжимала кольцо.

Инженера прошиб холодный пот. Неужели?! Не-е, не может быть… Это кольцо… любимая цацка Бэлы.

Он же лично клал его ей в гроб. Сентиментальная чушь – в память о счастливых днях в Адлере.

Изображение на экране затряслось, закачалось – мышь обнюхивала камеру. Вслед за кольцом появилась сережка, которую Бэла надевала в день своей смерти. Зыкин резко захлопнул ноут Ему плевать, если он его сломает. Что ж, может, так даже лучше.

Посмотрев на ноутбук, словно тот был затаившимся бенгальским тигром, Зыкин попятился к коридору. Из-за дверцы доносился скрежет. Скрип-скрип-пауза, скрип-скрип-скрип. Зыкину показалось, что линолеум под ногами стал жидким, потек и закапал, вместе с его разжижившимися мозгами. Скрип-скрип-пауза, скрип-скрип-скрип – так скреблась в дверь Бэла, когда возвращалась с магазина. Когда была жива.