Послышались исступленные вопли: «Кончай с ней!». Сквозь путаницу нечесаных волос сверкнули глаза, девушка судорожно облизнула губы. Глашатай, откашлявшись, огласил весь список ее прегрешений. Смертница оказалась ведьмой.

Набожные зрители разом перекрестились. «Ату ее! Пускай зажигает!» Палач с чадящим факелом метнулся было к хворосту, но его остановили – власти великодушно разрешили преступнице предсмертное пожелание. Ветер подхватил мелодичный голос: женщина попросила разрешение на последний танец. Она сползла к столбу мужская часть аудитории заволновалась – мужья подошли поближе, жены схватили их за шиворот…

Упругое тело завертелось среди деревяшек, оно извивалось и тряслось. Сложно было поверить, что танцовщице что-то мешало – словно и не было железных колодок. Мужи рисковали свернуть шеи, они тянули их к помосту, точно стадо жирафов. Показалась соблазнительно-белая ножка, зрители сорвали свои басы на дикий визг. Жены сокрушенно зажали уши пальцами, младенцы запищали.

Она продолжила неистовый танец. Глашатай выронил трубу, палач до боли сжал уже потухший факел. Изгибающееся тело почти обвило столб, оно вертелось и кружилось вокруг полена, чуть ли не снимая с него стружку. Из пропитых глоток исторгся протяжный стон, когда верткая красавица исчезла, распалась в атмосфере. Натруженные пивными кружками ладони взбили воздух продолжительными аплодисментами.

И что там еще придумал этот вредный Эврисфей?

Вставая с усыпанного лепестками роз ложа, Геракл сладко потянулся и зевнул. Устало снял бигуди из клыков Эриманфского вепря, мимоходом глянул в зеркало («детка, ты как всегда супер!») Несколько раз отжался, поиграл гранеными мускулами. Затем нехотя подошел к телефону – послышался гнусавый голос Эврисфея. Геракл почесал поясницу:

– Ну какие подвиги?! Сегодня ж выходной…

Царь беспардонно перебил героя:

– Ступай к Полифему. У него там есть для тебя работенка.

Фу! Опять плыть на остров. Положив трубку, Геракл сделал пару махов ногами. Грациозно протанцевал на кухню, скушал омлет из яиц стимфалийской несушки. Наконец нацепил солнцезащитные очки, вставил безупречные ступни в сандалии от Jimmy Choo (попутно отметив, что нужно обработать мозоль на левом мизинце). Поправив прическу и сделав свой знаменитый начес, Герри двинул к новым подвигам. По пути он совершил еще парочку, и в целости и сохранности добрался до апартаментов Полифема.

Колоссальный беспорядок в колоссальном пент-хаусе. Хозяин хаоса, великан Полли (так его звали френды), чуть не рыдал.

– Погляди, что они натворили! – огромная волосатая рука с татуировкой «ИТАКА» сдвинула дверь гигантского шкафа-купе.

Геракла сбила с ног бодрящая нафталиновая волна – владелец шкафа попытался бороться с возникшими проблемами своими методами. Самих «проблем» пока что не было видно. Герой плавно лавировал меж рядов исполинских туник (кстати, натуральный шелк от «Arachna Ltd»). Он двигался как кошка, обходя тонны дорогой ткани…

Дырка! Дыррищща!!!

Она возникла так внезапно, что Герри аж обомлел. Отвратительная дыра украшала одну из туник – мерзкое отверстие оскорбляло тонкую эстетику великого героя. И тогда появились они. Сначала Геракл почувствовал дуновение ветра. Ветер усилился, затем показались крылья. Несчетное число крыльев окружило его. Периодически стряхивая на Герри золотистую пудру, в воздухе зависли с полсотни крупных молей.

«Крупных» – это еще мягко сказано. Каждая из чертовок габаритами могла тягаться с персональным вертолетом его величества Эврисфея. Стиснув до скрипа ослепительно-белые зубы, герой эллинистического мира выхватил клинок. Он сражался с силой десятерых львов, кружась волчком и иссекая крылатых тварей в мелкую труху: вот тебе за «Arachna Ltd», вот тебе за «Gucci»… Геракл не любил дырявой одежды.

Полифем безостановочно грыз ногти, он уже делал себе педикюр, когда из шкафа показалась идеально подстриженная головка Герри – завитки были безукоризненны. В руках герой сжимал башку одной из молей, торс молодца казался позолоченным: из-за осыпавших его чешуек бабочек он напоминал статуэтку «Оскара». Победоносно потрясая трофеем, Геракл в то же время признавал – он вряд ли станет позировать с этим Фидию. Скорее всего, подвиг не войдет в анналы его героических свершений.

Впрочем, взглянув на плачущего от счастья Полифема, силач понял – слезы благодарных почитателей дороже всяких наград.

– Дамокл? Кажется, это кто-то из греческой мифологии.

Хьюм передернул плечами и попытался подхватить тягучую каплю соуса, которая грозила вот-вот запачкать его манишку. Они с Дэшем грелись на солнышке у закусочной «Брайан Дог». Новомодное местечко – сплошь пластиковые столики в стиле восьмидесятых. Слизнув соус со своей питы с хумусом, Хьюм смачно зачмокал. Дэш в это время с отрешенным видом помешивал пенку в капучино. Его явно что-то беспокоило.

– Что на уме, приятель? – бормотание было неразборчивым: едок пережевывал хумус. Его товарищ мрачно всмотрелся в кофейную пенку – вместо сердечка в ней проглядывал ухмыляющийся череп…

– Да так, ничего особенного. Просто… сон.

Наглый воробей подлетел прямехонько к левой ноге Хьюма, настойчиво выклянчивая сочные крошки. Тот мотнул кроссовкой, прогоняя назойливого нахлебника. Вонзив зубы поглубже в остатки питы, Хьюм довольно промычал:

– М-м-м, эти шарики просто отпад. А что такое… с твоим сном?

Теплый бриз увлек за собой запахи акации, магнолий и жареного лука. В воздушном шейкере смешались целые незримые полчища разных ароматов, они конфликтовали, ссорились между собой, пытаясь понять – кто тут главный, кто будет доминировать. Втянув эту смесь до самых альвеол, Дэш поставил локти на пластик столика.

– Знаешь, мне в последнее время приходилось туго. Много работы. Короче, домой приползал выжатым лимоном…

Со стороны Хьюма послышался какой-то звук, похожий на всхрап.

– Брат, лимоны не ползают!

Пропустив глупую остроту мимо ушей, Дэш продолжил:

– В общем, после всех этих забегов на работе я валюсь с ног и сплю как убитый. А тут где-то с неделю назад мне стал видеться сон. Передо мной выкрашенный белой краской коридор. По его сторонам – двери, много дверей. На каждой двери находятся круглые часы. Ну, такие как в больничной палате…

Промокавший салфеткой рот Хьюм не сдержался:

– Чувак, тебя самого нужно в… палату.

– Все это я наблюдаю как будто со стороны, словно парю под потолком. Двери и сам коридор освещены дневным светом, но его источника я не вижу. Дальняя часть коридора тонет в темноте. И ты знаешь, она меня беспокоит…

В отдалении прогрохотал гром, серо-мышиное облако зависло над высоткой, точно севший на мель парусник. Хьюм с тревогой глядел на друга.

– Не понял? С каких пор тебя стали волновать какие-то там сны?

– Не знаю… что-то в этом…

Озлобленный рык грома прервал разговор. Хлынувший дождь смывал уличную грязь, разговоры и людей в сточную канаву обыденной кутерьмы.

– Ого! Что это у тебя?

Хьюм, неизменно жующий, уставился на Дэша. Тот явился в офис с огромными синяками под глазами. Устало бросив портфель на кресло перед рабочим компом, Дэшил плюхнулся следом. На него было жалко смотреть.

– Плохо спал.

– Опять сон?

Дэш молча кивнул. Офисное море кипело работой, временами проплывавший начальник взбалтывал всю эту муть, поднимая офисный планктон со дна на поверхность. Дэш вздохнул:

– Сегодня ночью я видел коридор. С одной стороны его – тьма, с другой он раздваивается. Паря над ковровой дорожкой…

– Так там еще и ковер есть?

– …так вот, летая над полом я увидел, что у каждой двери есть табличка с именем. Я узнал, что за одной из дверей живет мисс Саншайн, за другой – мистер Онионс, за третьей – мистер Кэррот.

– Какой-то суповой набор.

– Часы все это время тихонько тикали. Потом мозг пронзила мысль: «Он идет!». А потом появилось имя. Оно зажглось в мозгу, пронзило его – «Мистер Дамоклус».