– Что именно?

– Почему я встретила тебя!

– Потому что тебе этого очень хотелось! И тебе без меня было бы скучно жить! А твои истории про обычную женщину и тихое счастье – это всего лишь пустая болтовня.

– Ты думаешь?

– Уверен! Тебе эти тишь да гладь очень быстро осточертеют. Ты умная, красивая, но тебе отчего-то очень хочется попасть в болото!

– Я…

– Не перебивай!.. Мы с тобой не принадлежим этому миру. Мы те, кто его создаёт.

– Ты не слишком…

– Нет, не слишком! Я вполне отдаю себе отчёт в том, кто я и кто ты. И вполне представляю себе, чего мы оба стоим. Вот только ты очень хочешь…

– Фауст, – разочарованно вздохнула Роза, – ты понятия не имеешь, чего я хочу.

– Ну, да… наверное, ты права… Ладно, к чёрту философию! Иди сюда…

Георг сгрёб женщину в охапку и поцеловал в губы.

– Наше прощание должно запомниться!

– Запомнится то, что запомнится…

Глядя на свинцовые тучи, медленно проплывавшие за окном, Фауст поморщился. Вставать совсем не хотелось. Тем более – уходить от мирно посапывавшей Розы. Её чёрные кудри раскинулись веером по белоснежному белью и притягивали нежным ароматом восточных масел. Алхимик улыбнулся и, поцеловав её, тихо поднялся с кровати. Собрав висящие на спинке стула вещи, мужчина оделся и, кинув прощальный взгляд на спящую красавицу, улыбнулся.

– Хорошего тебе дня, Роза Драго.

Тихо открыв дверь, мужчина выскользнул в прихожую и, натянув сапоги, облегчённо выдохнул.

– Хороший день, чтобы начать нечто новое.

Услышав щелчок засова входной двери, Роза открыла глаза. Слегка приподнявшись, она посмотрела на дверь.

– Фауст, «Nihil habeo, nihil euro»[8].

Это был один из тех дней, когда время замирало, даже шло вспять. Георг гулял по городу и разглядывал Прагу словно в первый раз. Много лет назад он взял за правило устраивать себе день отдыха. Отдыха от всего и в первую очередь – от себя. Это был день без обязательств. Где бы Фауст ни находился и что бы ни происходило вокруг, один день должен быть днём полной свободы. Чаще всего это было 21-е число. Но в этот раз его пришлось перенести. Работа с металлами настолько увлекла алхимика, что он забыл обо всём на свете.

Любуясь утончёнными пражскими видами, учёный не заметил, как ноги привели его к собору Св. Вита. Увидев строительные леса, Фауст расхохотался.

– Да вы шутите! Нет, ну сколько можно?!

Проходивший мимо рабочий остановился и растерянно посмотрел на странного мужчину.

– Вы что-то хотели?

Алхимик оглядел мужчину и вновь расхохотался.

– Скажите, вы случаем не Хранек Шилган?

– Да, – насторожился рабочий, – а откуда вы…

– О, Господи, – Фауст ещё раз громко расхохотался, – этого быть не может!

Несколько рабочих тоже остановились и внимательно посмотрели на весельчака. Увидев их озадаченные лица, учёный развеселился ещё больше. Он хохотал так громко и задорно, что окружившие его люди поневоле тоже начали улыбаться.

– Что вас так развеселило, пан?

Георг на мгновенье замер, но, взглянув на Хранека, снова залился весёлым смехом.

– Это… Это невозможно! Я… я был ещё ребёнком, когда отец первый раз привёз меня в Прагу. И когда мы пришли к этому собору, он сказал, что его строили, ещё когда был жив его дед… И у него был там знакомый… Отличный плотник, Хранек Шилган… И он его с ним познакомил… А… а мой папа… Ой, я не могу!

Фауст хлопнул себя по ляжкам.

– Я сейчас помру от смеха!.. А мой папа познакомил меня с его внуком… и вот… Ой, мамочки! Господи… Когда же вы закончите этот собор-то строить, Шилганы всех поколений! Ой ты, боже мой!

– Вы знали моего деда? – захлопал глазами Хранек.

При этих словах учёный скорчился от смеха.

– Какого деда! Прадеда!

– Да, мы работаем уже несколько поколений, строя этот собор! И я не вижу ничего смешного в том, что мы чтим традиции нашего прошлого!

– Ну да, – Георг вдруг стал серьёзен, – прошлое… Пока вы смотрите, как там ваше прошлое, вы стоите, повернувшись задницами к своему будущему.

Из окружившей учёного группы рабочих выступил худой рыжий паренёк и подошёл к Фаусту

– А я вас знаю!

– Да?

– Да, вы Георг Фауст. Помните, вы раньше часто покупали у нас пирожные в лавке у часов?

– А! Да, конечно, помню. Давно это было. Ты, я гляжу, большой совсем. Как твоя мама?

– Болеет сильно. У неё суставы болят.

– Как жаль. А кто теперь делает эти замечательные лакомства?

– Сейчас никто…

Учёный в удивлении поднял брови.

– Что значит – никто?! А ты почему их не делаешь?

– Я тут работаю…

– Какого чёрта?! Сынок, ты, наверное, единственный из здесь собравшихся, кому действительно стоит продолжать дело своих предков! Посмотри вокруг! Эти люди строят храм Богу, в которого не верят, и будут потом там читать молитвы, смысл которых не понимают! А вы с мамой делали вещи, приносящие людям радость, которую понимает каждый!

– Но у нас сейчас нет на это денег, дом заложен…

– Так, – Фауст хлопнул парнишку по плечу, – пошли к маме!

– Я не могу, у меня работа. Если меня выгонят…

– Если тебя выгонят, ты займёшься делом, которое тебе нравится и ради которого ты, возможно, пришёл в этот мир! Или тебе в радость перекидывать камни с места на место?

– Ну, нет, конечно…

– Вот и пошли, поможем твоей маме! Тебя, кажется, зовут Войтех?

– Да, пан Фауст.

– Снимай скорее эти лохмотья, Войтех, и вперёд!

Тон мужчины и его жёсткий взгляд говорили о том, что возражений быть не может. Мальчуган стянул с себя грязный холщовый фартук и отдал его Шилгану.

– Ты делаешь ошибку, Вой, – заметил тот.

– Нет, – бросил Фауст, – он её исправляет.

Юноша указал рукой в сторону Влтавы.

– Мы теперь там живём.

– Пошли.

Широко шагая по пражским улочкам, Георг едва успевал отвечать на вопросы мальчугана. Учёному явно нравился пытливый ум и любопытство Войтеха. Выйдя на мост, юноша остановился.

– Красиво тут, правда?

– Да, – улыбнулся Фауст, – ты случайно не Близнец?

– Нет, я один у мамы.

– Я не об этом, – рассмеялся алхимик.

– Скажите, – Войтех покосился на спутника, – а почему вы уверены, что люди не верят в Бога?

– А у тебя есть сомнения?

Юноша пожал плечами.

– Ну, не знаю…

– А ты посмотри со стороны. Большинство называющих себя христианами даже Библию ни разу в жизни не открывали. Спроси у них, что означает та или иная молитва, которые они с усердием твердят каждое воскресенье в храме, – не ответят. Вот ты, например, читал Библию?

– Да. Правда, мне там не всё понятно…

– Что именно?

– Что значит – Иисус умер за наши грехи? Это как, мы же ещё не родились, когда он умер. И что в раю все делают – просто гуляют с арфами? Это же скучно!

– Ха, – взорвался своим вороньим смехом Фауст, – ты мне положительно нравишься, парень. А ты у священника об этом спрашивал?

– Да.

– И что он сказал?

– Сказал, что ещё раз такое спрошу, он не допустит меня к причастию.

– Вот, я так и думал! В этом вся суть религий. А рай, ад… У каждого свой.

– Это как?

– Ну, к примеру, мой ад – это жизнь без смысла.

– А рай?

– Понятия не имею! Впрочем, туда я всё равно вряд ли попаду, – усмехнулся учёный.

– Вот, пан Фауст, мы пришли.

Мальчик толкнул дверь, и в нос ударил тяжёлый запах сырости. Иоганн поморщился и вошёл в дом. В тёмной прихожей кто-то попытался зажечь свечу.

– Погоди, мам, я сейчас сам зажгу.

Георг похлопал Войтеха по плечу.

– Не нужно ничего, я уже вижу. Пошли…

Войдя в комнату, учёный остановился у стола и улыбнулся невысокой сухонькой женщине.

– Здравствуйте, Анета.

Женщина попыталась рассмотреть гостя.

– Вы… Ваш голос мне как будто знаком…

– Я Фауст, Георг Фауст. Помните? Иорг…

– Нет, – женщина в сомнении покачала головой, – не помню. Да вы садитесь, пожалуйста, пан Фауст. Я не знала, что будут гости, у меня и угостить-то вас нечем… а ты почему не на работе, Войтех, тебя что – выгнали?!