- Если бы мне и довелось, как ты любезно предсказываешь, стать истым буржуа, - заметил он, - у меня все же останется героическая перспектива разориться по причине порядочности - и даже с ее помощью стать большим человеком.
- За твое выступление в роли героического буржуа! - крикнула сестра и выпила.
Терра последовал ее примеру сдержанно, Мангольф игриво.
- А вы, Куршмид? - крикнул он. - Вокруг вас такая полнота чувств, вы один в стороне.
- Я служу, - сказал Куршмид.
Трое одержимых собою уставились на него.
- Вот самая надежная позиция, - заключил Терра. - Когда мы снова шлепнемся в грязь, ему и тогда будет дела по горло.
Мангольф изобразил на лице глубокомысленную грусть, сел за рояль и заиграл "Смерть Изольды"{243} с таким самозабвенным видом, словно смерть сама играла себя. "Спина такая же, как раньше", - подумал Терра. Сестра его млела и замирала от созерцания и звуков. Терра потихоньку вышел из комнаты, пока еще Куршмид был там.
Не успел он пройти несколько шагов, как Куршмид догнал его.
- Я думал, вы пробудете там как можно дольше, - заметил Терра. - Разве вы не ревнуете?
- Ревновать, мне? - просто сказал Куршмид. - Только к страданию. Довольно она уже настрадалась.
- Способна ли она вообще быть счастливой? - с горечью сказал брат. Есть люди, способные на большее.
Куршмид, не поняв:
- Все совершенно ясно. Ему нужно было сперва занять прочное положение. Теперь он может обручиться с ней. Кстати, и она имеет успех, значит он может даже... - Куршмид понизил голос до шепота, - жениться на ней.
Брат вздернул брови.
- Это она вам сказала?
Куршмид утвердительно кивнул, брови поднялись и у него. Вдруг он услышал резкий голос Терра:
- Ничего из этого не выйдет.
- Тогда произойдет неслыханная катастрофа, - насмерть испугавшись, пролепетал он.
Но Терра перешел уже на обычный тон, который мог показаться трагическим или просто неуместным:
- Ступайте в постель и постарайтесь проспать катастрофу. Вам меньше придется спать, чем вы думаете.
Куршмид покорно отстал от Терра. Но потом еще раз догнал его.
- Не вы!.. - сказал он взволнованно. - Я сам возьму это на себя.
- Да о чем вы? - спросил Терра, но актер уже исчез.
Чем ближе было решение, тем сомнительнее казалось оно Терра. Доказательство свое он по-прежнему считал неопровержимым, перед Богом и Словом его правота была несомненной. Но успех всегда и всюду зависит от людей, а не от идеи. Судьи, твердил себе адвокат, часто обязаны судить вразрез с непререкаемой логикой, ибо за ними стоит, предъявляя свои требования, другая логика - логика существующего общественного строя. Эта вездесущая владычица устами своего судьи возвещает, что созданное тем, кто занимается умственным трудом, по полному неотъемлемому праву принадлежит тому, у кого есть деньги. Всякое ограничение этого права носит характер уступки, чуть ли не милостыни. "Каппус сильнее меня. - Только с существующим общественным строем можно заключать выгодные сделки". Эти страшные истины неотступно маячили перед ним в бессонные ночи. Наутро система его доказательств с новой ясностью являлась ему: как можно бояться, что ум, призванный судить, посрамит себя отрицанием того, что так ясно?
Настал решительный день. Терра не пошел в суд; его заместитель должен был позвонить ему оттуда тотчас после решения. Он метался перед телефоном как безумный, окутанный облаками табачного дыма, в висках стучало, а при каждом звонке подкашивались колени. Тягостно и медлительно надвигался вечер, служащие конторы стали, наконец, складывать дела. Сумбур противоречивых мыслей, борьба впустую, борьба, которая решалась другими, - от всего вместе было ощущение не только страха, но и мути. Убежать бы... но нет сил избавиться от добровольной пытки! Тут раздался звонок.
Процесс выигран! Радуйся! Ты не рад? Терра коротко и жестко захохотал в телефон, подтвердил получение известия и повесил трубку. Он думал, наконец, сесть, но вместо этого упал без чувств. Так застал его Мангольф.
- Что случилось? - спросил Мангольф. - Двери настежь, полный разгром! Что на тебя снова обрушилось?
- Кажется, счастье. - И Терра поднялся с пола. - Я выиграл процесс против Каппуса.
Мангольф поздравил друга, в его тоне был оттенок пренебрежения. Терра понял. "Продолжай в том же духе, - говорил тон Мангольфа. - Растрачивай весь свой пыл на ничтожные мелочи. Одной опасностью меньше".
Они сели к письменному столу друг против друга и ждали.
- Ничтожная мелочь, но, на беду, для меня это был вопрос чести, - начал Терра. - Приговор мне сейчас уже ни к чему.
- Тогда разреши поговорить с тобой о моих делах. - Мангольф смотрел ему прямо в глаза. - Что бы ты сказал, если бы я вздумал жениться?
Терра зажмурился. Рот у него был раскрыт, на лице отражалась напряженная и беззвучная борьба чувств.
Наконец Мангольф, не дождавшись вопроса, сказал:
- Не на Лее.
Тут Терра открыл глаза - глаза затравленного пса, на котором не осталось живого места и который все-таки скалит зубы.
- Иначе я употребил бы весь свой братский авторитет, чтобы помешать ей выйти замуж за авантюриста.
Мангольф не дрогнул.
- Я давно собираюсь поговорить с тобой начистоту.
Терра, не давая спуску:
- В тот вечер у нее на квартире это было незаметно.
Мангольф тяжело вздохнул.
- Мне хотелось оберечь ее от горя возможно дольше. Если бы это было в моей власти - навсегда! И ты должен помочь мне. Мы ведь друзья.
- Если мы и сегодня останемся ими, - сказал Терра, - значит, мы друзья.
- Кому бы я принес пользу женитьбой на Лее? Во всяком случае, не себе, - а я вправе прежде всего думать о себе. Карьера моя была бы кончена: место консула где-нибудь за океаном, на большее нечего и рассчитывать. А ей? Ей тоже пришлось бы пожертвовать собой. Остаешься ты. Неужели мы оба должны считаться с твоей щепетильностью в вопросе мещанских приличий? Решай! Я подчинюсь.
- Ты пристыдил меня, - сказал Терра. - Я не владел собой. Больше это не повторится. - Он принял торжественный вид. - Продолжай! Невеста достойна своего счастья?
- Вот это я и хочу выяснить с твоей помощью, - мрачно произнес Мангольф и достал какую-то бумагу. - Невестой будет госпожа Беллона фон Толлебен-Кнак - в том случае, если нынче вечером мы придем к положительным выводам.
