- Идет! - сказал Терра, ему стало жаль этого подвижника честолюбия. Сам он никого не утруждал вопросом своей женитьбы. - У меня есть один второстепенный вопрос: решение зависит от тебя одного? Твоя избранница возражать не будет? И ее отец тоже?

- Беллона любит меня, - сказал Мангольф, сдвинув брови. - Она была принесена в жертву господину фон Толлебену. Подобного опыта старик не повторит. К тому же он поклялся отомстить всему юнкерскому сословию. Я, при моем влиянии на Ланна, прямо-таки послан ему судьбой в качестве зятя. Прими во внимание, что Ланна не сегодня-завтра рейхсканцлер.

- Чистая работа! - заметил Терра, словно дивясь механизму машины.

- Даже слишком, - сказал Мангольф, бросив взгляд в свою бумагу. - На меня оказывают давление. Я могу попасться помимо моей воли. Всем заправляет графиня Альтгот.

- Со своим политическим салоном.

- Она в переписке с Беллой Кнак. Она принадлежит к тем немногим дальновидным людям, которые заранее принимали в расчет возвращение Кнаков.

- Что Альтгот на высоте, я не сомневаюсь, - подтвердил Терра.

- Она устроила у себя филиал ланновского салона, - пояснил Мангольф. Ланна, таким образом, приобрел неофициальную базу, где действуют в его интересах.

- Да и она не в накладе, ей больше не будут приписывать любовников. Политика - лучшее алиби. Догадливая дама - Альтгот!

Мангольф неодобрительно покачал головой.

- С ней надо считаться всерьез.

- Тогда слушайся ее!

- Нет, я только спрашиваю: чего она добивается для себя? Может быть, Кнак подкупил ее? Тогда я окажусь в дураках.

Несмотря на озабоченный вид Мангольфа, Терра едва удержался, чтобы не расхохотаться. Перед ним встало видение былых времен, дверь в родительский дом Мангольфа с дощечкой: "Мангольф, комиссионер". Шаткая скрипучая лестница ведет на вышку, а там маленькая комнатка, клетушка, пространство в один шаг, - и кто же там оборачивается, сумрачно хмуря чело? - Тот самый, кто и сейчас склонил к нему чело и хмурится в сомнении, не обсчитывают ли его, предлагая богатейшую невесту Германии.

Терра не засмеялся.

- Здорово! - заметил он.

Мангольф словно не понял его.

- Я верю только в свою зоркость, - продолжал он, - ну, еще, пожалуй, в твою.

- Так пустим ее в ход, - решил Терра. - Выкладывай, какие у тебя подозрения.

- Подозрений нет, есть только баланс. - Он протянул свою бумагу и, видя, что Терра растерянно вглядывается в нее: - Посмотри, прибыль и убытки сходятся без остатка.

Терра в самом деле увидел два проставленных друг против друга столбца статей расхода и прихода; с точки зрения считавшего, они, очевидно, сходились без остатка, ибо в конце каждой строки стоял нуль.

- Сейчас объясню тебе мой баланс, - заметил Мангольф и, в ответ на жест Терра, подвинувшего к нему бумагу: - Не надо! Я знаю его наизусть.

Он знал свой баланс наизусть, как Терра свой договор; и теперь, вычисляя снова, копаясь в нем и болея им, он горел на том внутреннем огне, который был знаком и Терра.

- Она богата, но скомпрометирована. - Он провел в воздухе черту: - Я беден, но безупречен.

- Тут, правда, трудно решить, на чьей стороне выгода, - пробормотал Терра.

- Она меня любит, я ее не люблю, - продолжал Мангольф.

- Преимущество явно на твоей стороне! - вскричал Терра.

- Постой! Правый столбец: я пасую перед богатством. Она же не только знает это, но и считает естественным.

- Просчет, - сказал Терра.

- Я не дворянин, и у меня совсем нет родни. Именно потому я и не наглец вроде Толлебена. У нее нет матери, зато есть пренеприятный отец.

- В итоге нуль, - сказал Терра.

- Я не офицер и не корпорант, зато я элегантней, чем обычно бывают эти господа, у меня тип иностранца, и я при случае не откажусь драться.

- Ты не откажешься драться? - поспешно подхватил Терра.

- Поверь мне, я слишком ловок, чтобы когда-нибудь довести дело до этого. - Черта и следующий столбец: - Она с виду современная дама, а по существу напыщенная гусыня.

- Опять ничего, - сказал Терра. - Последняя статья.

- Мое будущее неопределенно. Правда, мне покровительствует Ланна. Другой столбец: она, при своих средствах, вправе рассчитывать на успех в жизни, - правда, этот успех может быть и двусмысленным.

- В итоге, - заключил Терра, - ты вышел из низов, она тоже, ты можешь пригодиться ей, как и она тебе.

- Но из всего этого ровно ничего не следует, - простонал Мангольф. Все та же мучительная неопределенность, круглый счет обывателя. - Он вскипел. - Как бы я швырнул ей эти деньги, если бы на ее стороне был минус. А будь у нее плюс, я бы ей показал себя и свои способности.

- Да, твои способности ты не учел, - заметил Терра.

- Потому что они естественны, как само бытие, а кроме того, зависят от обстоятельств. Каким бездарным окажусь я со своей пушечной принцессой, если в день моей свадьбы вся Европа заключит вечный мир!

- Твое дело воспрепятствовать этому, - сказал Терра и добавил резко: Мое же, наоборот, - этому способствовать.

- Вот оно где - решение! - Мангольф возбужденно вскочил. - Каждый будет добиваться своего. Пусть девица проведет еще года два в посте и молитве, тогда выяснится, кто из нас сильнее, ты или я. От этого зависит ее счастье.

- Ты ведь сидишь в самом осином гнезде, тебе бы уже сейчас следовало знать, какое взято направление.

- Нашей политики? Понятия не имею. Ее курс кажется все бессистемнее, чем ближе к ней стоишь. Весь секрет в том, что у нее попросту нет цели. Кто до этого додумается, того мое начальство отличает! - И Мангольф захохотал как бес.

- А твои пангерманцы? - Теперь встал и Терра.

Мангольф бросился к нему через всю комнату и схватил его за руку.

- Скажи мне только одно, но с полной искренностью, какая возможна только между нами: то, что я с ними якшаюсь, очень меня компрометирует? - И так как Терра сжал губы: - Говори, нового ты мне ничего не скажешь. Ведь они во всем: и в публичных выступлениях и в программе до такой степени зарываются, что никакая мало-мальски жизнеспособная нация не позволит им втравить себя в войну. Даже круглому дураку это должно бить в нос.

- Бить в нос? - повторил Терра. - Да в этом же половина успеха. Смешное у нас способны оценить немногие, зато кричащее импонирует всем. "Жизнь - это плакат", - говорит монарх своему народу, и тот с каждым днем все лучше понимает своего монарха.