Елена Николаевна. Ну, и как?

Вадим Григорьевич показывает большой палец и одобрительно кивает.

Вадим Григорьевич. Выровнялся. Вот так. Чтобы огурец был солёным, его не надо уговаривать, нужно просто поместить его в рассол. А отец у парня настоящим мужиком оказался, никогда в склоки не лез и с учителями не разбирался.

Елена Николаевна. Зря боялись?

Вадим Григорьевич. Обожжёшься на молоке – на воду будешь дуть.

Елена Николаевна. А что главное вы поняли относительно преподавания литературы?

Вадим Григорьевич. Это умение работать с большими объёмами текстов. И уметь читать то, что совсем не нравится. Это очень хорошая школа терпения. В жизни нам часто приходится делать то, что нам не нравится. Если математика развивает гибкость ума, и в старших классах задача усложняется, то… Впрочем, в старших классах во всём усложняется задача. Но как же большинство из нас заблуждается, отправляя своих чад в девятые-десятые.

Елена Николаевна. Почему?

Вадим Григорьевич. Они попросту не тянут потом. Не столько глупые, сколько стимула нет. Профтехучилище или техникум – это было бы куда лучше; выход на профессию, а там уж сам решит, стоит учиться дальше или нет.

Елена Николаевна. Там уже семья, дети.

Вадим Григорьевич. Ну, и что. Кто знает зачем, выдержит любое как.

Елена Николаевна. Все стремятся в старшие классы, престижно.

Вадим Григорьевич. Было когда-то. Но сейчас это не тот уровень преподавания, за который нужно держаться, и не та социальная среда, которая благотворно влияет на развитие интеллекта.

Елена Николаевна. А самолюбие вас не задевает? Вы, получается и о себе говорите. Да и обо мне…

Вадим Григорьевич. Нет. Я рад, что я в селе работаю. Я нужен здесь. Здесь такая мудрость жизни кроется! Весь на мир на сельском навозе стоит. Я часто думаю, вырастут ребята, что они вспомнят?

Елена Николаевна. Я мне часто хочется к маме.

Вадим Григорьевич. И мне. Сколько я ей не сказал тёплых слов!

Елена Николаевна. А по сыну скучаете?

Вадим Григорьевич. Да.

Елена Николаевна. Вы на математика больше похожи.

Вадим Григорьевич. А я и есть математик. Сглупил, когда документы на историко-филологический подал. Типа, доказать всем хотел, что и гуманитарий ещё. Сейчас понимаю, что нельзя так было делать, но поздно. Да и привык уже! И моя склонность к точным наукам пригодилась. Я сразу понял, что основа учителя для такого предмета как русский – проверка. Много проверки! И следует проверять вовремя. Но! Представьте, что у вас два пятых, два шестых, и, допустим, два восьмых. В среднем, в каждом классе по двадцать человек. И вот изложение или сочинение. На один листок! Пусть это не каждый день. Но! Проверить сначала нужно сорок листов, затем опять сорок, потом опять сорок. (Примерно). Сложно скомпоновать. Уроки всё время переставляют. Вот и проверяют, когда время есть. И получается, кто учился нормально, у кого условия есть, тот и везде учится. А учитель в корне ничего изменить не может, потому что не имеет по сути такой возможности. (Щёлкает пальцами). А вот, например, у вас десятый. Один! Так же двадцать человек. Сочинение на четыре страницы. (В целом). Четыре умножьте на двадцать. Шестьдесят. Шестьдесят страниц! Проверить! Со словарём. В один вечер это можно сделать?

Елена Николаевна. Можно. Я, когда была на практике, то всю ночь тетради десятиклассников проверяла.

Вадим Григорьевич. Семейная женщина что должна делать? Это если дети выросли и могут сами о себе позаботиться, то, конечно, иди вперёд с полной отдачей. А если маленькие? Вопрос ребром: или работа или дети. Уже нет такого: работа для того, чтобы поднять детей.

Елена Николаевна. Может, вы излишне драматизируете?

Вадим Григорьевич. Может. Но в старших классах идёт знакомство с произведениями крупной формы. Чтобы имели представление. Общее! Им не просто прочитать трудно, им понять трудно. И всё потому, что не хватает жизненного опыта. Пройдёт время, и всё изменится. Много новых переживаний добавится. (Боль – необходимая ступень для познания мира). Поэтому требовать успеваемости сейчас – это то же, что требовать от человека срочно вырасти на один локоть. Он не может, просто не может. Вот и приходится лавировать, на многое закрывая глаза.

Елена Георгиевна. Вам нужно работать в Министерстве образования.

Вадим Григорьевич. Я знаю своё место, и нахожусь там, где должен. Пытаться лезть в бутылку? «Тихий Дон» Шолохова. Глыба! Но что дети могут там понять? (Беря Елену Николаевну за руку).

Елена Николаевна. По литературе программа сложная. Но одно вытекает из другого. А по музыке? Солянка сборная; всё перемешано: и Чайковский, и Бетховен, детские песни. И ещё урок идёт всего один час в неделю! Что можно выучить за один час в неделю?

Вадим Григорьевич. Программа отличная! Кабалевский – гений! (Пауза). Он выстроил программу на гармонии. На сочетании звуков. (Приосанившись). Из физики: звук – это волна. Она воздействует на головной мозг. Поэтому гармоничное сочетание звуков развивает человека. Урок заканчивается, а запущенный механизм восприятия и переработки звуков продолжается.

Елена Николаевна. (Не в тему). А Достоевский?

Вадим Григорьевич. С музыки в литературу, как в воду с бережка. (Пауза). Достоевский благоговел перед старцами. А старцы – это духовные наставники. Вообще, духовная литература выше светской. Что говорит старец: «Наставь юношу в начале пути его, и он не уклонится от него в зрелости».

Елена Николаевна. (Напевает). «Детство, детство, ты куда бежишь? Детство, детство, ты куда спешишь?»

Вадим Григорьевич улыбнулся и внимательно посмотрел на девушку.

Вадим Григорьевич. Детство – великая вещь. Сила влияния невероятно высока, поэтому важно, кто рядом с ребёнком. Детям не с чем сравнить! Они всему верят на слово. Поэтому фигура наставника, который рядом энное количество времени (даже дольше, чем мама с папой)… Фигура наставника основополагающая. Какой человек рядом тобой? Задумайся. «Если посадить арбуз рядом с тыквой, то она заберёт у него всю сладость, но сама слаще не станет».

Елена Николаевна. Природа сама подсказывает.

Вадим Григорьевич. Это из высказываний святых отцов.

Стук в дверь.

Елена Николаевна. Очень негармонично.

Стук становится настойчивее.

Елена Николаевна недовольно идёт к выходу. Без лишних разговоров распахивает дверь.

Мужской голос. Надо спрашивать кто?\

Елена Николаевна. Кто?

Мужской голос. Я.

В комнату входит физрук Сергей Петрович, в руках у него свёртки и коробка. Елена Николаевна растерянно следует рядом.

Физрук впивается глазами в историка и в накрытый стол. Замирает на минуту. Немая сцена.

Физрук. А-а… День рождения… А я вот…(Потрясает в воздухе коробкой). В райцентр ездил. Дай, думаю, куплю торт. В кулинарии.

Елена Николаевна недовольно молчит, не скрывая своего раздражения. Упорно молчит.

Вадим Григорьевич. Проходите, Сергей Петрович.

Физрук. Да уж пройду.

Не отрывая глаз, смотрит на историка, снимает куртку и, не глядя. отдаёт юной хозяйке. Та сердито берёт куртку и вешает её на гвоздь.

Физрук в костюме, нарядный, проходит к столу и внимательно его осматривает.

Физрук. О-о-о! Трудно противиться искушению.

Усаживается за стол и в упор смотрит на историка, а тот на него. А Елена Николаевна, в свою очередь, разглядывает двух мужчин, сидящих за её столом.

Вадим Григорьевич, наконец, протягивает руку. Физрук медлит, не отвечает на приветствие. К столу подходит Елена Николаевна. И физрук нехотя жмёт руку.

Вадим Григорьевич. У мамы Елены Николаевны день ангела.

Физрук. Я так и понял!

Вадим Григорьевич поднимается из-за стола, чуть кланяется, церемонно целует руку Елене Николаевне и, одевшись, уходит.

Елена Николаевна стоит к нему спиной и даже не говорит ни слова на прощание.

Физрук. Лена…

Елена Николаевна. Что?

Физрук. А в коробке-то зефир. В кулинарии кексы и торты все закончились.