– Откуда такие богатства? – спросил я Индиру.

– Ангелы. Еще две статуи. Мы же про них совсем забыли! – ответила она.

Угроза с тыла миновала, и наша четверка безрассудно тратила боезапас, укладывая оборотня за оборотнем. Вскоре вся огромная стая, чуя вспыхнувший с нашей стороны натиск, ринулась к нашему укрытию в едином хищном порыве. В прожжённом воздухе, с каждой каплей пролитой крови, нарастало предвкушение кульминации битвы. «В конце концов, это будет отличная смерть!» – думал я, пока мой палец давил на спусковой крючок. Принимая на себя очередь за очередью, выстрел за выстрелом, оборотни прижимали горбатые тела к земле и, ощетиниваясь, пятились. Многие падали бездыханно, но остальные звери неумолимо приближались, будучи больше не отдельными существами, а единым гигантским кровожадным монстром. Индира внезапно взобралась на бочку. Объятая столпом падавшего сквозь разбитый витраж лунного света, она, что было мочи, закричала оставшимся прихожанам:

– Эй! Бегите к нам! Бегите все к нам! Здесь есть выход, под землей!

Вряд ли кто-то из толпы мог дословно разобрать призывы Индиры сквозь грохот выстрелов, но ее жесты недвусмысленно призывали бежать в нашу сторону, и несколько мужчин и женщин сорвались с места. Они добрались до бара и, оказавшись за стойкой, пробирались к нашему укрытию. Еще несколько разукрашенных тел отделилось от столпотворения загнанных жертв. Яркий ручеек из беглецов крепчал, и вскоре уже вся толпа ринулась наперерез оборотням, кое-кого звери вылавливали и душили, но «выживших» страх заставлял бежать все быстрее и быстрее. Оборотни зашевелились и стали спешно формировать новое кольцо, но наша огневая мощь заставила их оставить эту затею. Блеф мог продолжаться до того момента, пока у нас не закончатся патроны, но, прежде чем у меня опустел последний рожок, стая рассыпалась и пустилась в бегство.

– Давайте, давайте! – кричал Макс, провожая спасенных к узкому входу в подвал.

Я встретил победу со слезами на глазах, нашей шайке удалось не просто выбраться из кромешного ада, а даже потеснить его границы. Огонь практически погас, Макс подгонял толпу поскорее покинуть храм через небольшую дверь в основании алтаря, а у главного входа, в полумраке, продолжали блестеть жадные глаза оборотней, скаливших от злости клыки. Макс сделал несколько выстрелов из пулемета, мы тоже стреляли, чтобы напомнить зверью: алчность будет стоить шкуры!

– Экономь боеприпасы! – сказала мне Индира.

– Дело говорит, – вторил ей Сэт. – Мы не знаем, есть ли оборотни у дороги, куда выведет тоннель. Хотя знаем – есть. Это в любом случае самоубийство, но я хочу умереть как воин.

Сэт выстрелил напоследок из дробовика, последние прихожане скрылись в тоннеле, наша четверка замкнула отступление. Макс потянул за металлическое кольцо, захлопнул тяжелую дверь и намертво задвинул засов. Дверь встала плотно. Волчий вой стих, оставшись за толстой древесиной.

Пребывая в окружении смердящих застарелым потом тел, набившихся в тесный, выдолбленный в песчанике погреб, я бы многое отдал, лишь бы снова оказаться в своей крохотной комнатке на нижних уровнях, открыть форточку и насладиться вечерним прохладным воздухом. В мире оборотней я был проездом и в любой момент мог очнуться в выживалке, в теплоте и комфорте, омываемый струями воды в ожидании возвращения в беспокойный мир живых из сумасшедшего мира мертвых.

На грубой стене выдолбленного в песчанике тоннеля, за металлической решеткой закоптила масляная лампа, подожженная одним из прихожан. Хитроумная система озарила катакомбы тусклым оранжевым светом. По цепи, одна за другой, загорались все новые и новые лампы. Их свет загораживали бесчисленные спины людей, в погребе царили полумрак и практически полная тишина. Все прислушивались к звукам снаружи. Макс стоял на последней ступени небольшой каменной лестницы. Задвинув засов, он внимательно прислушивался к миру за толстой дверью, жуткому миру, который все еще был в каждом из нас. Когда испуганное сознание человека поглощено борьбой за выживание, время становится вязким, тянется, как смола. Макс стоял на ступеньке, нахмурив брови и смотря в никуда, он сосредоточил все свое чутье на том, что происходило наверху, в храме, за дверью. По ощущениям можно было бы поджарить тостов и сварить кофе, потом снова вернуться к двери, и Макс бы, наконец, сказал:

– Там тихо! Они не нашли дверь и вроде даже не ищут.

– Еще бы! У них там есть, чем поживиться, – шепнул Сэт, и мою спину сковало холодом.

Выражения размалеванных лиц прихожан не спешили становиться радостными.

– Рано пить шампанское! – сказал Сэт, словно издеваясь, он употребил название самого нелепого для вонючих, тесных катакомб напитка.

Я невольно хихикнул, отчего несколько стоявших впереди хиппи медленно оглянулись на меня. Их рты были открытыми, а взгляды – пустыми и растерянными. Тихий, но разборчивый бас Сэта пробирался в каждый угол:

– Расслабляться рано!

Макс посмотрел на Сэта, который, с трудом пропихнувшись среди тел, взобрался на винную бочку. Сильно сомкнув губы, оглядев толпу, чернокожий бармен покачал головой из стороны в сторону. Сэт заговорил немного громче:

– Катакомбы под храмом, уважаемые дамы и господа, очень древние. Эй, вы, там! Да, вы! Жить хотите? Тогда слушайте! Есть контакт? Отлично. В этом лабиринте сам черт ногу сломит. Но не оборотень. Многие тоннели выходят прямиком в пещеры, а их запутанные ходы хоть и могут вывести наружу, но в них легко заблудиться, и это не самое плохое…

– А пещеры как-то защищены снаружи? У входов есть решетки или заслоны какие-то? – беспокойно спросил кто-то из толпы.

– В точку, – продолжил Сэт. – Пещеры очень разветвленные, и даже настоятель не знал всех выходов из них, а уж тем более – защищены они или нет, так что внутрь могут проникнуть оборотни. Сейчас, пожалуйста, без паники, но только представьте, что будет, если оборотни окажутся здесь.

– Какова вероятность, что оборотни придут через эти ходы? – спросил кто-то.

– Мы не знаем, – вступил в разговор Макс. – Но у них отличный нюх. Если в этих пещерах есть оборотни, они могут нас учуять. Может, они уже идут сюда. Те, что снаружи, уже набили животы, добычи им хватит надолго, но могут быть и другие. Надо выбираться наружу как можно быстрее по самому короткому пути!

Толпа оживилась, мужские и женские голоса перебивали друг друга:

– Но у вас есть оружие!

– Отдайте нам автоматы и идите куда хотите!

– Давайте просто подождем до утра! Оборотни же исчезнут!

Сэт перезарядил дробовик, голоса умолкли. Он осмотрел ходы в песчанике, набитые людьми, которые, из-за тесноты тоннелей, не могли даже сесть на корточки, чтобы перевести дух. «Как же вас много», – прошептал он и сказал уже намного громче:

– Поступайте как хотите, ребята, но с помощью этих стволов мы вытащили вас, несчастных хиппи, из невероятно глубокой задницы. Так что господни пушки остаются у законных владельцев, уж заслужили! И это не обсуждается. И организуйте-ка проход к вон тому тоннелю! Мы сваливаем. Кто хочет за компанию – милости прошу, но ничего не обещаю. Честно говоря, я просто хочу помереть на свежем воздухе.

Загробная реальность такова, что чем больше ты принимаешь правила игры определенного мира, тем больше в нем увязаешь. Это не значит, что надо забыть о бдительности и здравом смысле, но нельзя было позволить душе забыться и полностью переключиться на происходившую кругом эфемерную иллюзию, насколько стабильной бы она ни казалась. Игнорировать события, происходившие во время трипа, было бы очень безрассудно, но самым важным для торчка за чертой было осознать себя. Вспомнить, что все вокруг – всего лишь временное приключение. Вторым шагом, если реальность вас не устраивала, была добыча энергии. В нашей среде не было точных инструкций по поводу того, как именно стоило это делать. Каждый неприятный трип представлял собой своего рода ребус, разгадав который путешественник обретал внутреннюю силу, и тогда уже ничего не было властно над ним.