Раньше Женька не видел дядю Тишу, поэтому, когда в проеме двери остановился незнакомый мужчина в военной форме, он вежливо, как учила бабушка, поинтересовался:
– Вам кого?
– Тебя! – весело сказал мужчина. – Тихон Мироныч я. Слыхал про такого?
Лишенный отцовского внимания, при всяком удобном случае Женька старался быть ближе именно к мужчинам. В этом крылась не любознательность, Женьке была важна атмосфера. Ведь именно она давала возможность ощущать себя частью большой мужской общности, никак не пересекавшейся с женской. Сцепив руки за спиной, Женька стоял в любимой матроске, в шортах на лямке, сандалиях на босу ногу и в огромной пилотке из «Учительской газеты». Был, правда, бабушкин журнал «Семья и школа». Но какая из него пилотка?
– А где это – Клайпеда?
Дядя Тиша поставил на пол маленький чемоданчик с блестящими набойками на углах и заученно смахнул несуществующую пыль с погон. Женька впервые видел погоны так близко.
– Это в Прибалтике, – сказал дядя Тиша.
Золото на его плечах заблестело настолько нестерпимо, что Женька, вмиг позабыв, о чем спрашивал, оказался в волшебной пещере Алладина. Накануне Нина Алексеевна читала ему эту сказку, и, зажмурившись, Женька опять ощутил то, в чем сладостно пребывал вчера. Однако это продолжалось недолго. Новый интерес взял верх, и Женька приоткрыл глаз.
– Прибалтика – это где?
– Э-э, брат, – сказал дядя Тиша, а потом добавил (по-военному, догадался Женька). – Ты, я вижу, совсем не владеешь обстановкой.
Он по-хозяйски прошел в комнату и уселся на стул. Потом притянул Женьку к себе и поставил его между ног. Мама с бабушкой так никогда не делали. Женьку они сажали на колени и гладили по голове. «Вот, оказывается, как надо», – удивился Женька. Дядины колени, туго обтянутые синими штанами, по кромке которых бежала красная веревочка, крепко держали его справа и слева. «Тут не сбежишь!» – радостно решил Женька.
Позже Женька узнал, что веревочка называлась «кант», а штаны и того красивше – «галифе». Если во дворе пробовали спорить: «Это бриджи!», он сразу же начинал злиться: «Не знаете, так и нечего!»
– Прибалтика, брат, – это на море, – сказал дядя Тиша. – Море, оно Балтийское, а Прибалтика, значит, при нем.
Чтобы дядя Тиша не выставил его из колен, Женька помалкивал. От дядиного мундира, блестящих сапог и погон шел запах ранее Женьке незнакомый. Ему казалось, что так, наверное, пахнет Балтийское море. А может быть вовсе и не море, а самые настоящие танки.
Анна Захаровна впечаталась в Женькину память невероятно энергичной женщиной. «Настоящая жена командира», – легко определил он.
Володя из Клайпеды не был Женькиным приятелем. Он был взрослым, и Женька мог лишь присматриваться к нему. К тому же Володя поступил в университет учиться на океанолога. Вообще непонятно, о чем речь.
Вот с Вовкой дяди Миши – другое дело. Он приходился Женьке действительно дядей – был двоюродным братом его мамы, но считался ровней. Два года разницы – это и не разница вовсе.
Женька часто ходил к Вовке. Ведь у того имелось два сокровища: фильмоскоп, а также большая картонная коробка, где лежала куча диафильмов, скрученных в круглые футляры. Когда Вовка проецировал их на кухонную стену, противостоять Илье Муромцу, сестрице Аленушке с братцем Иванушкой, а тем более Незнайке и его друзьям из Солнечного города, Женьке не удавалось никак совершенно.
Затаив дыхание, он во все глаза пялился на побелку и очень нервничал, если Вовка, не давая ему насмотреться на цветные картинки и, главное, прочитать текст, крутил пленку быстро.
– Ну, Вовка, – каждый раз просил Женька. – Ну, погоди хоть чуть-чуть.
2
Родня собиралась часто. В том числе на ноябрьские праздники, когда, отмитинговав на демонстрации, все заходили к Нине Алексеевне. Они вваливались шумной гурьбой, принося в дом холодок, почти уже зимний. На щеках играл румянец, а в петлицах серых драповых пальто багрели банты.
– Зачем взрослым банты? – регулярно спрашивал Женька. – Они же не девочки.
– В честь Великого Октября, – объясняла бабушка.
Женька силился, но никак не мог сопоставить: почему в честь октября, если сам праздник ноябрьский? Тем более все в точности повторялось на праздники майские. Хоть и без холодка с румянцем, но с бантами.
– Это как так? – приставал он, переходя от одного родственника к другому. – И почему октябрь великий?
Но гости смеялись. Им было не до Женьки, они были захвачены тем, что в Поселке гремела музыка, по улицам шагали колонны, а над головами протяжными волнами перекатывались здравицы. К тому же у бабушки всех ждал праздничный стол. Она на демонстрации не ходила, потому что готовила угощение, которое родственники ждали истово. Особенно ее знаменитые беляши.
3
Несуразица с Великим Октябрем снова напомнила о себе, когда наступили 90-е годы. Только теперь вопросы задавала Дина:
– Почему ты называешь Великий Октябрь «революцией», а по телевизору его называют «переворотом»?
– Либо специально врут, – коротко отвечал Женька. – Либо неучи.
– А почему неучи? – тут же спрашивала Дина.
И Женька начинал объяснять подробно. Ведь, следуя бабушкиным наставлениям, свою дочь он тоже учил во всем доходить до сути. Женька понимал, – тогда родственникам было не до него. Они жили в другой жизни, и про Великий Октябрь им было все понятно. А сегодня случилось то, что случилось. Один «коммунист» предал, другой промолчал, третий – «из блока беспартийных» – вообще был неизвестно где. Типичная «наша» история.
– Понимаешь, какая штука? Они неучи поневоле. Они не читали книг, которые для нас были обязательными.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
