Александра Александровна об этом не вспоминала. Лишь изредка, подслеповато всматриваясь в Женьку, играющего на коврике, вздыхала:

– Бог не дал…

Кто такой Бог, и чего он не дал, Женька тоже не понимал. Но сопереживал очень. Его маленькое сердечко без труда угадывало, что прабабушка печалилась о чем-то важном. И еще он замечал, что никто не называл ее Шурой, Сашей и уж, тем более, – Саней. К ней обращались исключительно по имени-отчеству. Прабабушка была стержневым человеком. О прадедушке Женьке практически не рассказывали. А сам он, по детской несмышлености, активности не проявлял.

4

В отличие от маминой родни, родственниками по линии отца Женька не интересовался по известным причинам. Однако пролетели десятки лет, настало время Всемирной паутины, и Женьке привалил «нежданный подарок». Оказалось, что генеалогический исток отцовской фамилии, – а, значит, и его, Женькиной: он носил фамилию отца, – восходит к одиннадцатому колену от Рюрика. К первому удельному Галицкому князю Константину Ярославичу, младшему брату великого князя Александра Ярославича Невского. Об этом Женька вычитал в «Бархатной книге» – родословной росписи боярских и дворянских фамилий России, составленной в 1687 году. Благодаря интернету, такое стали выставлять на всеобщее обозрение.

Женьке было интересно узнать, что в период ранних Романовых их представители, в частности, царь Федор Алексеевич, прилагали немалые усилия, чтобы укрепить свою легитимность. Ведь потомков Рюриковичей, династия которых пресеклась после смерти Ивана IV Грозного, оставалось еще много. В этих целях при Разрядном приказе была организована специальная комиссия (впоследствии ее переименовали в Палату родословных дел). Работу возглавили двое выдающихся деятелей той эпохи: князь Владимир Дмитриевич Долгоруков (близкий родственник царя, стольник, окольничий и боярин) и думный дьяк Разрядного приказа Василий Григорьевич Семенов (государственный секретарь, если по Василию Осиповичу Ключевскому). К рассмотрению комиссии было подано около 630 родословных росписей, чьи предки сидели в Думе, достигли чинов и должностей, занимали высшие посты или представляли известные фамилии. В итоге в книгу были записаны 320 родов. В 1787 году «Бархатная книга» под названием «Родословная книга Князей и Дворян российских и выезжих» была издана в университетской типографии Санкт-Петербурга Николаем Ивановичем Новиковым – одним из крупнейших подвижников русского Просвещения XVIII века. С тех пор этот источник стал считаться наиболее объективным документом для генеалогических исследований любой надобности.

Такое обоснование впечатляло.

Однако сам Женька был достаточно рационален, чтобы уверовать в существование какой-либо цепочки своих предков, которая, пройдя сквозь историю, сохранилась неразорванной – прямо от него и к Александру Невскому! К этой новости Женька вообще отнесся как к приколу. После хорошего застолья он мог баском Юрия Яковлева из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» произнести:

– Рюриковичи мы!

И каждый раз все смолкали. А у Женьки возникала шальная мысль – а вдруг?

Это – «а вдруг?» – Женька почувствовал однажды в Петербурге. Он стоял возле раки с мощами Александра Невского и пребывал в размышлениях. Спустя какое-то время каким-то неизвестным способом он ощутил, что стоит не один. Рядом, совсем близко от него, стоит его великий «предок». Женьку накрыла волна тепла, и он мысленно начал рассказывать о себе, о своей семье и своей жизни. Так, как когда-то делился с бабушкой тем, что лежало у него на душе.

«Предок» не перебивал. Потом спросил:

– Чем тебе помочь?

Женька ответил.

Возвращаясь вечером в гостиницу, Женька проанализировал случай, и пришел к тому, что все это чистой воды мистика. Но вот что удивительно. Впоследствии все, о чем он просил в Лавре, сбылось.

5

Была еще одна история, которая тоже повлияла на Женькино представление о мире. О том, как он функционирует? Что в нем главное, а что – нет? И вообще, что окружает нас всех такого, от чего запускается процесс, именуемый в бытовом толковании судьбой?

Женька начал работать, когда учился на 5-м курсе. Сдавал госэкзамены и преподавал в школе английский язык. Причиной тому был лично Лев Яковлевич. «Надо начинать, – сказал он. – Ты же не боишься?» Директор школы хорошо знал своего ученика. «Кто боится?» – только и ответил Женька.

Летом старшеклассников послали в Трудовой лагерь. Привычку к труду воспитывали строго по Макаренко: не на словах, произнесенных на уроках, а на деле – в цеху или в поле.

В ту июльскую ночь взрослые собрались на краю леса, разожгли костер и, тесно усевшись вокруг, негромко, чтобы не услышали в Лагере, пели. Коллектив был исключительно женский. И песни были исключительно про любовь. Особенно неразделенную. «Но я верю, что день настанет. И в глазах твоих лед растает…», – стелилось антоновское. Играл и пел Женька, остальные подпевали.

– Сегодня Ивана Купала, – сказала молодая учительница истории и задумчиво посмотрела на Женьку. – Все, что нагадается, – сбудется.

Женька долго не думал. Кто же откажется от такой перспективы? И пересел ближе.

Рассказывала она долго. И про необычную биографию, которая уготована Женьке. И про «дальнюю дорогу» – Женька уедет за океан. И даже про его личного врага – им была «назначена» некая старуха, которая, если ее не преодолеть, все напортит. Подробностей было много. Они переплетались и дополняли друг друга, будто это была не выдумка, а самая настоящая жизнь.

Хотя все слушали, затаив дыхание, кто-то все-таки произнес скептически: «Кино…» Женька тоже смеялся и подкалывал самого себя – бред какой-то! Но все сказанное надежно сохранил в памяти. При этом всякий раз, когда, то, о чем нагадали, случалось, он не просто переставал посмеиваться, а начинал уважать «предначертанное». Тихо и глубоко внутри. Формируя, тем самым, как бы свое собственное ощущение судьбы, которую ни обмануть, ни обойти стороной.

Из того предсказания не выпало ничего. Все сошлось до деталей. Даже старуха и океан.

Видимо, Женькина бабушка пошла в мать, в Александру Александровну. Она тоже была стержень, с прямой спиной, и тоже «по имени-отчеству». Когда погиб старший брат Алексей, Нина Алексеевна, по возрасту следовавшая за ним, осталась за главного. Поэтому все остальные братья, кто сохранился от былой семьи, слетелись в то место, где обосновалась именно она.

1

Правда, слетаться было некому. Только две семьи и переехали: дяди Горы с Нинкой и Танькой, да дяди Миши с Вовкой. Они тоже были дедами, но Женька каждого из них называл «дядя» – была такая в семье причуда. Взрослые работали на дедушкином Заводе, а их дети, чередуясь визитами, играли с Женькой.

Самый младший бабушкин брат, дядя Сережа, в Поселок не поехал. Он жил с женой и сыном в городе Калинине, и не мог бросить работу – служил капитаном парохода «Михаил Калинин». Очень модного по тем годам. Женьке нравилась фотография, где дядя Сережа, заложив руку за борт белого кителя, стоял на мостике. Всю навигацию он возил праздную публику до Астрахани и обратно. Дело это было недешевое, поэтому и публика ехала дорогая. Дамы путешествовали в воздушных платьях и с зонтиками, а кавалеры – в шляпах и широких брюках. Женька видел это сам, когда ходил с бабушкой встречать дядю Сережу. В их городе пароход делал остановку. Другой не переехавший дед, дядя Костя, тоже был занят важным делом. Он руководил районной Заготконторой где-то на реке Каме, сдавал государству пушнину. У него было трое мальчиков и одна девочка.

Была еще одна семья, «слетевшаяся» в Поселок. Старшая сестра дедушки Анна Захаровна, седовласая дама с бриллиантами в ушах. Ее муж Тихон Мироныч, с вылепленной головой, бритой наголо. И их сын Володя, умного вида парень лет 17-ти. Они приехали из далекой Клайпеды, совсем Женьке неизвестной. Дядя Тиша, так Тихона Мироныча под семейный лад переименовал Женька, прибыл первым. Как дедушка Алексей, он был кадровым военным, и, как дед Володя, – танкистом. К концу войны дослужился до подполковника. Его полк был расквартирован в Литве. Дядя Тиша разместился у Женьки с бабушкой, но через месяц ему дали квартиру. «Положено», – коротко объяснила Нина Алексеевна. В те времена любой офицер, уволенный в запас, имел право выбрать город, в котором ему хотелось бы поселиться после службы, и быстро получить там жилье.