А директор самодовольно наблюдает, как мальчик превращается в то, чего он все эти годы боялся, но всегда — всегда — видел.

А Гарри наблюдает, как его родственная душа теряет последнюю надежду на успех Тома Реддла в этом мире и решает, что у Темного Лорда Волдеморта больше шансов.

Знаете, что самое грустное?

Он был прав.

========== Глава 8, часть 1 ==========

На следующем уроке Гарри учит своих учеников не позволять предрассудкам ослеплять их и не засовывать людей в рамки. Он подробно рассказывает о Мутнокровках и Грязнокровках и о том, почему гоблины, а не волшебники, управляют финансами, и в каких областях домашние эльфы действительно лучше волшебников.

Дети не понимают, почему была выбрана именно эта тема, но они знают Гарри достаточно хорошо, чтобы понимать, что он не объяснил бы им причин такого выбора, даже если бы они спросили. Они начинают обсуждать друг с другом рассказанное, когда думают, что он ушёл. Большинство из них выросли в волшебном мире, так что многое сказанное на уроке идёт вразрез со всем, во что они верили всю жизнь. Магглорождённые же ученики протестуют против некоторых пуристических взглядов на кровь, а некоторые наиболее сердобольные дети яростно отстаивают права существ. Поскольку обе стороны не могут победить в дискуссии, споры быстро накаляются. В тот момент, когда Гарри думает, что вот вот уже поднимутся первые палочки и комната превратится в поле реальной битвы, Арвилл со своим ростом в 136 сантиметра смотрит свысока на людей, которые на голову выше неё, и авторитетно заявляет: «Я пойду в библиотеку и докажу свою правоту.»

С удивлением Гарри наблюдает, как все его ученики делятся на лагеря в зависимости от того, кто и какому мнению придерживается, и как они чуть ли не бегут в библиотеку, чтобы исследовать этот вопрос и выяснить, почему они правы.

Он разрывается между гордостью и весельем.

Что ж, похоже, его уроки о том, как не верить всему, что говорят им учителя или родители, и о ненасильственных решениях конфликтов, действительно осели у них в головах.

***

Имболк Гарри, как и каждый год, проводит на кухне, готовя, выпекая и смеясь с домашними эльфами. Однако в этом году его сопровождают несколько любопытных детей. Некоторые просто сидят в стороне, наблюдая, но другие более активно вовлечены в процесс готовки. Арвилл, в частности, в возбуждении. На самом деле, она дёргается так сильно, что покрывает всё вокруг мукой — себя, Роуэна, двух нервных домовых эльфов, заламывающих руки, шкафы и пол. Её близкие друзья, Мод и Этель, стоят рядом и добродушно смеются над ней.

Гарри улыбается и снова поворачивается к Кэтин и Кэтлин, чья внешность настолько же различна, насколько сходны их имена, чтобы объяснить следующий шаг в рецепте.

Наконец, после нескольких часов работы, они заканчивают готовку. Они выпекли торты, кексы и печенье, украшая их теперь. Некоторым кексовым шедеврам потребовался час и значительная помощь магии, чтобы они стали именно такими, какими их хотели видеть дети. Каждый из помощников получает печенье, а затем отправляется в путь, чтобы отдать его кому-то менее удачливому или поставить десерт на его подоконник. Пока они идут они переговариваются о том, за что в своей жизни благодарны.

Сам Гарри остаётся с нездоровым количеством сладостей. Как всегда, он даёт по одному десерту каждому домовому эльфу, которые, как всегда, яростно протестуют, а затем благодарно плачут. Забрав последнюю оставшуюся сладость, он отправляется на поиски незанятого подоконника.

Однако вместо подоконника он находит Рона. Гермионы нигде не видно, но несколько учеников Гарри замирают вокруг, явно остановившись, увидев Рона и зная о его враждебных отношениях с Гарри. Они полностью доверяют своему учителю, но всё равно беспокоятся.

— Привет, приятель! — говорит Рон, широко улыбаясь.

Гарри кивает в знак приветствия и пытается пройти мимо. Рон не позволяет ему, громко размышляя о корзине, которую несёт Гарри, запахах, исходящих из неё, и том, откуда Гарри их взял?

Ревность-зависть-жадность-голод-ненависть ясно написаны на его лице.

Гарри объясняет:

— Это всего лишь выпечка, которую я получил от домовых эльфов.

Как и ожидалось, Рон взрывается. Его лицо становится нездорово красным, и сам он старается стать как можно выше и шире.

— Какая? Почему они дали тебе еду? Где домашние эльфы?

У него, вероятно, есть ещё тысяча гневных восклицаний, но Гарри прерывает его, предлагая сладости.

— Вау, спасибо, приятель! — говорит Рон, забыв о только что накрывшем его приступе гнева. Он улыбается Гарри и тянется к корзине.

— Забей, — мягко говорит Гарри. — Это Имболк, в конце концов.

Окружающие их дети смеются, несколько чистокровных хихикают вместе с ними.

— Как угодно, — хмыкает Рон, слепой и глухой ко всему, что не является едой. Он совершенно не замечает, что Гарри только что оскорбил его.

Это делает победу намного слаще, особенно, когда один из учеников Гарри, гриффиндорец, позже рассказывает им всем о том, как Рон вышел из себя, когда Гермиона попыталась тактично объяснить ему, что такое Имболк, и что подарок Гарри был не добротой, а оскорблением.

Однако как это всё-таки грустно, когда магглорождённый, только пару лет назад попавший в Волшебный Мир, знает о нём и его обычаях больше, чем чистокровный, родившийся в нём.

К слову о Гермионе: через несколько недель после начала нового семестра она загнала Гарри в угол. Оглядевшись по привычке, он не заметил Рона. Это кажется ему странным. Чрезвычайно осторожный, он устанавливает несколько щитов и прислоняется спиной к стене.

Гермиона смотрит на него с чем-то вроде… сожаления и понимания в глазах.

Это заставляет Гарри чувствовать себя неловко.

— Гарри… — начинает она, но останавливается. Она отводит глаза и тяжело сглатывает, прежде чем посмотреть на него с ещё большей решимостью. — Мне жаль.

Гарри выжидает мгновение, затем говорит:

— Хорошо?

— Нет, это не так! — её вспышка шокирует и её саму, и Гарри. Он ждёт, пока её быстрое дыхание успокоится. Дрожащей рукой она заправляет непослушную прядь волос себе за ухо. — Я имею в виду… мне очень жаль.

На этот раз Гарри ничего не говорит и ждёт её объяснений. Она явно подбирает нужные слова. Наконец, она потрясённо смеётся.

— Извини, я вчера села и записала то, что хочу сказать, но теперь я всё забыла. Но это не имеет значения! — она снова смотрит прямо на Гарри. — Я просто… я просто продолжу, хорошо?

Глубоко вздохнув, она выпрямляется и начинает свою речь. Мерлин, кто-то ведёт статистику принесённых речей в Магическом Мире?..

— Когда вышла эта… эта статья — знаешь, та, что в «Пророке»? — конечно знаешь… Ну, я задумалась. Я никогда толком не видела, что всё было именно так, так подло. Я просто… — она останавливается, чтобы снова собраться с мыслями, — То, что я сказала тебе в тот первый день на Трансфигурации, было мерзко и несправедливо с моей стороны. Я представляла тебя по прочитанным книгам и решила, что ты должен быть именно таким. А ты так отличался от моих ожиданий, что я невольно разочаровалась, несмотря на то, что у меня не было никакого права на это! А потом, с Роном — его мировоззрение такое… чёрно-белое. Я никогда не замечала этого, потому что все мои друзья такие. Но Слизерин не значит Тёмный и злой, не так ли?

Её глаза подозрительно блестят. Гарри смотрит на неё с паникой — неужели она сейчас начнёт плакать? И откуда взялись все эти мысли, которые направлены против Светлой стороны? Она хоть знает, что начала слишком много думать, чтобы Свету и директору это нравилось?

Гермиона вытирает глаза рукавами и хрипло смеётся.

— Мне жаль. Я так растеряна, а жизнь даже не была так несправедлива ко мне, как к тебе. Боже, должно быть, тебе было так больно…

Гарри не говорит и не делает ничего, чтобы опровергнуть или подтвердить её выводы, но она смотрит на его каменное лицо и явно решает, что она права. К счастью, она просто продолжает говорить.