Воздух покинул лёгкие, а на языке застыли ругательства.

— Ты взломал мой сотовый?! — вспылила я, убедившись, что он не лгал.

— И вот снова ты за своё, — закатив глаза, Тимур приподнялся. — Слепо обвиняешь человека. А твоё сообщение уже как несколько минут горит на экране и невольно режет глаза. Знаешь, не каждый день увидишь письмо от генерала, который обращается напрямую к салаге. Вас что-то связывает?

— Не твоё дело. Мне пора, — взглянув на часы, я осознала, что жутко опаздывала.

— Всего доброго, Мурка! Отменно поболтали! Заглянешь ещё?!

Я лихорадочно справлялась со шнурками на кроссах, когда Майский подал мне рюкзак. Сумка была дерзко вырвана из его рук, будто содержала нечто ценное.

— И даже попрощаться не хочешь? — с напускной обидой спросил он.

— С большой радостью. Но у нас есть масса незаконченных дел.

— Звучит заманчиво. Я бы сказал, романтично.

— Ещё увидимся, Май.

С рюкзаком на плече, прижав к уху мобильник, я бежала по усеянной лужами набережной. Обрушившийся на город ливень смыл надежду выглядеть потребно, мокрые волосы надоедливо липли к лицу.

Твою мать, Кабанов, возьми трубку!

Оставив надежды дозвониться сержанту, я не глядя пересекла дорогу, а после беспомощно посмотрела на вымокшую одежду. Явиться в кафе в таком виде было вне рамок закона, но большим преступлением было не подчиниться приказу.

Перед тем, как переступить порог «Искры», я безнадёжно отжала футболку. В кроссовках неприятно булькала вода. Но не успела я миновать гардеробную, как наткнулась на острое мужское плечо.

— Юна? Что ты тут делаешь?

Это был Марк. Как всегда безупречный, одетый с иголочки. До боли в груди оскорбил его удивлённый взгляд. Парень явно не ждал со мной встречи.

— Твой отец меня позвал, — оправдание, как острое стекло, поцарапало горло.

— Ах да, он многим отправил рассылку. Старый болван, — его вроде бы снисходительный тон был подобен отраве. — Но если ты пришла, то добро пожаловать. Мест для всех хватит. Я все-таки получил капитана, — с гордостью добавил Юдин.

— Поздравляю…

Дикая слабость поселилась в коленях.

Лучше бы мне оказаться под проливным дождём, чем дрожать под этим равнодушным взглядом.

— Не думаю, что это хорошая идея. Я пойду, пожалуй. Прости.

Марк на полуобороте подхватил меня за плечи.

— Брось, Волкова. Мы с тобой не чужие люди. Все обиды в прошлом. Мне будет приятно, если ты останешься, — его бездонные глаза заискрились, как мне казалось, искренне.

А что, если он передумал? Это ли не шанс вернуть то, что мы так безответственно лишись?

Улыбнувшись, Марк нежно подхватил меня под локоть и повёл в зал. За длинным столом активно галдели сотрудники, остальные места покорно пустовали. Персонал кафе робко толкался за барной стойкой, ожидая очередного заказа.

Фамилия Юдин не оставила им выбора…

Каким же облегчением было увидеть в толпе Кабанова. Жутко недовольного, но такого родного. Он злостно протыкал вилкой рыбу, превращая содержимое тарелки в безобразное месиво.

— Неудачная рассылка? — с иронией переспросила я, присев рядом.

— Скорее приказ, — проворчал он, покарябав прибором керамику. — Ненавижу начальство. Они нас за клоунов держат, не иначе.

— Выдохни, Гринь. Пусть будет тебе бесплатным обедом.

— Это жрать невозможно. Ни соли, ни перца. Чепуха помойная.

Окинув взглядом присутствующих, я поняла, как явно выделяюсь из толпы. Ухоженные девушки поправляли бретельки на вечерних платьях и сдували с лица шелковистые локоны, когда мне приходилось оттягивать прилипшие к ногам штанины и закусывать посиневшие от холода губы. Они изящно поедали ломтики пресной курятины, а прикрывалась под звонами бокалов с нарзаном.

— Зря ты пришла, — выдавил Гриша, откинув вилку в сторону.

Из-за громкого шума, мне едва удавалось говорить шёпотом:

— Я здесь тоже не по своей воле, и ты это знаешь.

— Да уж, Петрович постарался, чтобы праздник сына прошёл не без зрителей. Большей половине отдела каторгу устроил.

— Не всё так плохо, Кабачок. Всяко лучше, чем наряд.

— А вот в этом я не уверен, — Гриша поднял голову, на его лице промелькнуло сочувствие. Он стал хмурым, не уступая погоде за окном.

Объяснения ждать не пришлось. Заглянув за плечо сержанта, я увидела губительную для глаз картину. Марк обнимал ту самую брюнетку из отдела кадров, нисколько не чураясь моего присутствия. Они сидели в самом центре стола, выставляя напоказ свои чувства. Заглушенный восторженными возгласами поцелуй поставил точку на моих надеждах. Жирную. Расчётную. Болевую.

— Стоять, — приказал Кабанов, когда я подорвалась с места. Вцепившись в моё запястье, мужчина усадил меня обратно за стол.

— Я вырву ей волосы, — судорожно прошептала я, не сводя глаз с показательной нежности. — А потом убью Юдина. Дай мне вилку. Сейчас же.

— Остынь, Юнга. Он того не достоин. Покажешь сейчас свою слабость и никогда не простишь себя за это. Просто ешь эту чёртову рыбу и улыбайся. Через силу, малышка. Я знаю, у тебя получится.

Боже…

Сердце пронзил ржавый нож. Слёзы предательски выступили на глаза, и я опустила голову, прикрывшись редкими волосами. На сверкающее блюдце перед носом упало несколько солёных капель.

— Ну всё, всё, рядовой, — глядя по спине, подбадривал Кабанов. — Дело молодое — дело закрытое. Как я тебя учил? Пережуй и выплюнь.

Мне стоило больших усилий выпрямиться, словно каждая мышца окаменела. Ещё сложнее далась кривая улыбка. Справляясь с роем кусачих эмоций, я придвинула тарелку Гриши и стала жадно поедать безвкусную рыбу, изредка поддерживая льстивые поздравления.

Какой позор…

Каждый находящийся здесь прекрасно знал о наших с Марком отношениях и догадывался о моих чувствах, но не спешил быть снисходительным. Я ловила на себе мерзкие ухмылки девушек, ироничные взгляды парней и мечтала стать невидимой. Все они насмехались над дочкой подполковника. Неудачницей, что не преуспела в карьере и не смогла удержать генеральский смычок.

Юдин поразил не меньше. Он танцевал, веселился и всячески меня не замечал. Казалось, что все прошлые годы, полные трепета и нежности, были ничем иным, как подлым сном. Коварным и до кадра фальшивым.

А ведь действительно, я ни черта не разбираюсь в людях.

— Давай уйдём отсюда, Гриш, — взмолилась я, проведя несколько часов в индивидуальном Аду. — Пожалуйста, я больше не выдержу. Отвези меня домой.

— Уверена? — задался он, смотря сквозь меня. — Теперь я хочу остаться.

Обернувшись, я ненароком подавилась воздухом; была готова себя ущипнуть. В цвете мерцающих огней красовался Май. В повседневном тёмном и с лукавой улыбкой, извечно застывшей на лице. В руках он держал картонный контейнер.

Не уж то, еда была отравленной? Я отказываюсь в это верить!

Ластясь в заинтересованных взглядах девушек, Тимур приблизился к Марку и вручил ему странный подарок, одновременно похлопав Юдина по плечу.

— Это яйца, брат. Куринные. Наверняка тебе пригодятся.

Юдин не нашёл ответа. Глотал воздух, как та пресноводная рыба.

Игнорируя поражённые возгласы, Майский прошёл за стол. На ходу выхватил из вазы ромашку и вручил её мне со словами:

— Я соскучился, Мурка. А ты?

Впервые я была рада его видеть, пусть всячески глушила в себе новое чувство.

Но концерт Майского только начался.

Не дав права ответить, он впился в меня губами, не забывая при этом крепко удерживать на месте. Май не позволял себе лишнего, кроме того, что доставлял лёгкую боль. Скорее приятную, чем невозможную. Однако это не спасало от переизбытка возмущения. Секунды превратились в часы, а ступор — в подчинение.

Я знала, что за нами наблюдает каждый. И даже Марк. Но так и не решилась оттолкнуть от себя интригана. Он отпрянул сам, прикрыто мне подмигнув.

— Ну и чего глаза округлили? Высохнут, — обратился он к зевакам, подняв пустой бокал. — За капитана! За крепкие причиндалы! Ура, товарищи!