Вид сильного и ловкого Костиного тела ее заворожил — так хорошо был сложен этот грубый вояка. Алисе было страшно неловко, и стыдно, и мурашки бежали по коже, но она не могла оторваться от созерцания "прелестей" молодого мужского тела. Она почти уже заставила себя отвернуться и пойти куда шла, когда Костя ее заметил, улыбнулся и помахал рукой. Алисе почудилось в этой улыбке что-то торжествующее, она возмутилась до глубины души и ни секунды не раздумывая, крикнула:

— Смотри, не перенапрягись, а то поясница будет болеть! Всё-таки не мальчик уже!

Костино лицо потемнело, и Алиса поспешила смыться, пока он не надумал опять пересчитать ей ребра. Но то, что она не совсем права, Алиса поняла. Умыл. Да, он смотрел ей в вырез. А она на его пресс пялилась, да так, что оторваться не могла. Надо сделать мальчику скидку. По старой дружбе. Проверить, на что он способен. Как именно проверить, Алиса еще не придумала, но что-нибудь подвернется…

Костя сидел на кухне за столом, макал черный хлеб в молоко и хмуро посматривал на помятое лицо бати. Накануне тот упал в обморок из-за гипогликемии, вызванной угадайте чем!

— Бл*, ну какого х*ра ты это делаешь, а? — не сдержался Костя.

Мама вздрогнула и неожиданно громко хлопнула ящиком со столовыми приборами. Костя глухо извинился перед ней за нецензурную брань, а потом опять заговорил с отцом:

— Ты же… тебе же палец уже отняли! И инсульт был. Ты чего, бл*ха-муха, добиваешься? Чтоб маму в больницу с инфарктом увезли?

— Сын… — начал было батя, но Костя не дал ему высказаться — перебил:

— Да чего, сын-сын! Себя не жалко — хоть жену пожалей!

— Я все понимаю, я завяжу, обещаю..!

— Да… Ты и в прошлый мой приезд обещал.

Косте очень хотелось взять эту тряпку за шкирку и встряхнуть хорошенько — силы ему теперь это позволяли — но вот мать расстроится. Отец же… М*дак! Костя залпом допил молоко и вышел из дома. Он не понимал батю, потому что сам не страдал алкогольной или наркотической зависимостью. Ему казалось, если есть голова на плечах, значит, надо взять себя в руки, а не мучить окружающих. Ну вот как их наедине оставлять? Как она одна с ним справится?

— Кость! — вдруг крикнула из-за забора тощая шмокодявка из Зазеркалья.

— А? — живо откликнулся он.

Разве можно на такое крохотное существо обижаться, что б оно там ни вякало?

— Можешь мою бабулю в город свезти на машине? К доктору.

— К какому доктору в воскресенье?

— К знакомому!

Костя подумал немного. О чем тут много думать? Бабуля и ее здоровье — это святое. Машина у отца на ходу. И на том спасибо.

— Вот, — протянула Алиса с заднего сиденья тощую загорелую ручку с двумя сотенными купюрами. — На бензин.

— Оставь себе на мороженое, — отмахнулся Костя, случайно задел запястье, почувствовал, как мурашки бегут по телу от этого прикосновения.

— Нет, — опять упрямо торчит вперед тонкая рука.

— Хорошо, я возьму, но все равно куплю тебе на них мороженое, договорились? — Костя поторопился взять деньги, а Алиса торжествующе ответила:

— А я не люблю мороженое, так что себе купи! — и захихикала.

— Слушай, я раньше не замечал, что ты такая вредная!

— А кто тебе прозвище придумал? — возмутилась Алиса.

— Я думал, Анька твоя…

— Это все оттого, что сердце разбито, — вдруг подала голос Клавдия Ивановна. — Лисенок так хочет показать, что ей никто не нужен…

— Ба… — Костя заметил в зеркало заднего вида, как Алиса нахмурилась и покраснела. — Не говори глупости. Да и что Косте за дело?

— Как что за дело? — возразил он. — Мы ж друзья!

— Старый ты уже, чтоб мне в друзья набиваться, Константин Валерич!

Он фыркнул:

— Всего-то шесть лет разницы! Это ерунда, мелочь. В детстве не мешало, а теперь и подавно.

— Вот-вот, вот-вот, — живо согласилась Клавдия Ивановна. — И я говорю, хватит уже, в девках засиделась…

— Ба, да мы не про то! Костик же мне не жениться предлагает, а дружить!

Да, жениться на этакой дикой кошке, пожалуй, опасно… Хороша, конечно, зараза, но уж больно когтиста, к тому же шипит без видимых причин. Трудно с такой жить, наверное…

— А чего ж? — не унималась бабуля. — Дружите. Мальчик хороший, работящий. Будешь за ним, как за каменной стеной…

Алиса хлопнула себя ладошкой по лбу:

— Ба…

— Она у меня готовить умеет, — принялась Клавдия Ивановна наводить маркетинг другой стороне. — И постирать, и хату прибрать, и огород посадить… А рукодельница какая…

— Что за рукоделие? — спросил Костя, когда они с Алисой завели бабушку в квартиру к доктору, а сами спустились в тенистый двор и присели на лавочку.

— Скрапбукинг, — неохотно ответила Алиса, — пэчворк, макраме, текстильные куклы…

Костя усмехнулся:

— Из всех слов только "куклы" понятно.

— Почему-то я нисколько не удивлена, товарищ солдафон!

— Зачем ты это делаешь?

— Что?

— Хамишь мне. Я тебя чем-то обидел? Мы же не школьники, чтоб друг другу учебники рвать в знак внимания…

— Ты слишком много о себе возомнил, внимательный!

— Ну вот, опять! Да я не про то! Я имею в виду, что мы же можем общаться нормально, без хамства…

— Зачем?

— Ну, потому что мы цивилизованные люди…

Алиса честно пожала плечами:

— Я не знаю, по-моему, быть цивилизованными людьми — это скучно.

— Между прочим, это цивилизация дает тебе возможность щами перебирать. Если бы не она, взял бы тебя первый встречный троглодит, сунул под мышку и утащил в свою пещеру.

— Это ты на себя, что ли, намекаешь?

— Неет, что ты, я не такой… Я культурный человек. К тому же, мы ведь с тобой друзья-товарищи, с детства. Да? — Костя легонько толкнул Алису локтем, а она уставилась на него своими глазищами в пол-лица. А потом вдруг сказала хрипло:

— Поцелуй меня!

У Кости даже дыхание перехватило. На секунду. Но он быстро понял, что это очередная провокация.

— Вот еще! Размечталась, козявка! Тебе надо — сама и целуй!

Огромные глаза еще с минуту недоверчиво сверлили его лицо, а потом Алиса вдруг расслабилась, вскочила со скамейки, засмеялась и побежала на детскую площадку. Костя подавил желание броситься следом, медленно встал и нарочито не спеша побрел за своей чокнутой подругой детства. Покачал ее на цепочной качели и покрутил на крутилке. Алиса радовалась, как ребенок, а у Кости от этого зрелища щемило в груди. Какие все-таки странные существа — женщины…

На следующий день рано утром Костя уехал на учебу. От села до города всего два часа на автобусе — можно каждые выходные приезжать. Всё-таки хоть как-то матери помочь…

Он поселился в общаге еще с тремя простыми военными парнями: Витьком, Дэном и Петрушей. Жаль, в этот раз с ними не будет Никиты, старишины Орлова. Они познакомились еще при поступлении, а в первую зимнюю сессию жили в одной комнате, но в этот раз он привез с собой жену и снял квартиру. Хороший мужик: простой, но без тяги к беленькой и тупым телкам с низкой социальной ответственностью. Прочие экземпляры на учебе почти поголовно страдали этими двумя пристрастиями, причем вне зависимости от семейного положения. А старшина Орлов влюблен в свою жену — это Костя быстро вычислил, потому что сам не так давно находился в этом состоянии и помнил его хорошо. Когда Никита говорил о своей жене (не так уж много и часто, надо заметить), то у него светились не только глаза, но и все лицо загоралось, как лампочка. Он часто улыбался, рано вставал, был бодр и любознателен. А еще — трещал по телефону в коридоре каждый вечер не меньше часа и во время этих разговоров постоянно смеялся, а потом утробно басил, как бегемот, который пытается изобразить ласковый тон.

Жену Никиты — вот ведь ирония судьбы! — звали Ангелиной, и у Кости сердце ёкало всякий раз, как товарищ ее упоминал. Однако масштаб этой иронии ему только предстояло постичь.

В пятницу состоялся первый экзамен — по такике. Костя и Никита отстрелялись одними из первых и вместе вышли на крыльцо училища, чувствуя огромное облегчение и радость. Костя немного замешкался в дверях, пропуская преподавателя, а Орлов прошел вперед, даже ускорился немного — похоже, навстречу кому-то. Он распахнул руки, весело смеясь, и чуть присел, чтобы поймать в объятия хрупкую светловолосую девушку. Костя чуть не рухнул на крыльцо: это была ТА САМАЯ, ЕГО Ангелина… То есть, конечно, давно уже не его, а вовсе даже Орлова. Ангелина Орлова, жена Никиты. Костина голова налилась свинцом, а на грудь лег огромный камень, который мешал дышать и мыслить. С трудом собрав себя в кучу, он решительно направился прочь от счастливой семейной пары.