Тем временем Джим принимается за брюки. Я вижу, как заметен мой затвердевший член, как натянулась ткань. Я зажимаю дядю между ног. Тот пытается содрать с меня брюки, не потрудившись даже ширинку расстегнуть. Мне так нравится это чувство, когда ярость сливается с возбуждением. Мы начинаем бороться, параллельно наслаждаясь телами друг друга. Кто кого психованней? Я хватаю Джима за шею, тяну его к себе, зная, что буду отвергнут, но зато это взбесит его ещё сильнее.

Да, Джим грубо отпихивает мою руку, зажимая мне рот ладонью. Это окончательно выводит меня из себя, и я начинаю смеяться. Истерика в чистой форме. Не знаю правда из-за чего конкретно. Из-за той же вины? Той же обиды? Разочарования? Груза ответственности? Или я действительно чокнулся?

Дядя неожиданно замирает, глядя на меня. Его глаза вновь изучают меня, потом в них снова гнев. Он давит на меня сильнее. Это лишь усиливает мой смех. Брюки наполовину спущены. Резинка давит на член. Полотенце на Джиме наполовину развязалось.

Когда ладонь отрывается от моих губ, когда натиск слабеет, я смотрю на дядю. Всё кружится. Кружится перед глазами, но я тянусь к пуговице на уже потрепанных брюках, еле расстёгиваю её, затем ширинку.

— Трахни меня уже блин. — на выдохе произношу я. — Пожалуйста. Как ты хочешь. Трахни сына своего мёртвого брата.

Глаза Джима медленно расширяются, вместе с ними растёт и улыбка.

Меня переворачивают на живот, брюки наконец-то покидают моё тело, возвращая заду первоначальный вид. Джим медлит. Наверное, ищет смазку, но его волшебный пиджак сейчас далеко.

Тут на мою голову приземляется полотенце. Я тут же хватаю его и утыкаюсь в него лицом. Запах, запах. Сзади слышится грохот, а после я чувствую, как дядя берёт меня за бёдра и приподнимает их. Затем вторжение в мой зад холодных пальцев. Я кусаю ещё тёплое полотенце. Долго Джим не собирается разгоняться. В ход идёт член. Я протяжно скулю в полотенце. Боль заставляет меня вновь разразиться хохотом. Но я затыкаюсь, когда дядя начинает жёстко втрахиваться в мой зад. Меня переполняет возбуждение от скорости, силы и агрессивности. Теперь я стону. Полотенце принимает все мои звуки, а мой зад весь член Джима.

Машина. Он трахает меня как машина.

Я вздрагиваю всем телом, когда ощущаю, что он прислонился к моей спине своей грудью. Дрожь от наслаждения прошибает меня. Но дальше Джим решил окончательно свести меня с ума, запустив руку в мои волосы. Я широко распахнул глаза, комкая полотенце, двигая головой, тая от неожиданных ласк дяди. Пусть он никогда не прекращает, я сделаю всё, что он захочет.

Резкий толчок внутрь меня, мой стон, пальцы дяди вдруг сжимают мои волосы. Я снова широко распахиваю глаза, ощущая, как пересохло в глотке.

— Блядь… — вырывается из моего рта.

Сердце сейчас остановится. Я чувствую, как оно бьётся, сотрясая весь организм.

— Блядь…

Пальцы дяди расслабляются, когда он отводит свои бедра назад. Но с новым толчком, с новым жестким проникновением, он снова сжимает мои волосы. Я понимаю, что скоро кончу.

Вторая рука Джима впилась в мою талию. Его ногти раздирают мою кожу. Каждый новый толчок — взрыв в моей голове. Мои пальцы дрожат, моё тело дрожит от экстаза.

Я сильно кусаю губу, неравномерно простанывая почти неразборчивую пошлятину. Дядя тут же берёт мой член за пару секунд до того, как я снова матерюсь, и, уткнувшись в полотенце, кончаю.

Я слишком перенапрягся. Мои ноги дрожат как после ста ускоренных приседаний. Дядя же всё ещё продолжает нещадно трахать мой зад. Он горит, я чувствую его напряжённые мышцы, его жар, он снова влажный. В какой-то момент он выпрямляется, а его рука, которая вся испачкана моей спермой, ложится на мою спину, начиная потихоньку давить на неё, вдавливать меня в постель. Я слышу его вздох, неконтролируемо вырвавшийся изо рта. Джим делает последний толчок и изливается мне в зад.

Я уже готов к тому, что он сейчас уйдёт. Но он замирает, продолжая держать одну руку в моих волосах, а вторую на моей спине. Его член пульсирует во мне. Мы не двигаемся, как сцепленные собаки.

Тишина. Я слышу отдалённые звуки дома и сбитое дыхание дяди. Сам я вообще не могу пошевелиться. Ноги по прежнему дрожат. Хочется опустить их, рухнуть на постель, но я боюсь пошевелиться, потому что внутри мне очень хорошо.

Во рту металлический привкус. Кровь впитывается в полотенце. Всё замерло, кроме моего сердца.

Спустя минуту Джим всё же медленно выходит из меня, прорывается дамба, и сперма начинает вытекать. Я ощущаю, как тепло рассеивается.

Почти слышные шаги, щелчок закрывшейся двери, вновь включается вода.

Мои ноги начинают съезжать назад и оказываются на полу. Я продолжаю лежать какое-то время в таком положении. Ко мне возвращается разум.

Я рвано вздыхаю и поднимаю голову. Непривычно светло. Красные пятна почти светятся на белом полотенце. Мышцы спины начинают ныть, когда я выгибаю её, как кошка. Ноги подводят, поэтому я сажусь на кровать. Шипение от боли в заду. Но лишь лёгкое шипение. Я трогаю уже припухшую губу. Затем мой взгляд перемещается на закрытую дверь, ведущую в ванную комнату.

Это был какой-то особенный секс. Такой же, как в первую нашу встречу, только без поцелуев.

Мне всё-таки придётся подняться, и я не откладываю это неприятное дело. На ещё подрагивающих ногах я миную разбросанную по всей комнате одежду, разорванную и целую. У меня нет сил наклоняться, так что я просто оставляю всё на своих местах, выхожу из комнаты Джима в чём мать родила, только со спермой в заду.

Стоя под душем, я прокручивал всё, что произошло.

Твою мать, я так и не взял его ноутбук. И, кажется, я больше не обижаюсь. Я снова сделаю всё, что он попросит. Я буду хорошим мальчиком для него. Хотя бы попытаюсь. То, что случилось, я не могу объяснить. Я не про секс, а про нечто, что было между нами. Мне никогда ещё не было так хорошо.

Если бы он меня поцеловал, я бы навсегда стал принадлежать ему. Я бы продал ему свою душу. Я бы смирился с чем угодно, если бы его губы коснулись моих.

Уже выйдя из ванной, натягивая новую одежду, я почувствовал горечь. Если мне не удастся покорить его, то он меня не поцелует. И тогда моё сердце разобьётся.

По логике, чтобы угодить Джиму, надо делать всё, что он скажет, но почему-то именно это мне казалось неправильным. Я чувствовал, что в этой непонятной злости дяди и заключается то, что мне нужно. А также в том, чтобы идти ему наперекор.

Джеймс отчалил в неизвестном направлении. Я смотрел в окно в своей комнате, наблюдал за тем, как дядя садится в машину, как распахиваются ворота, как черный Мерс исчезает.

Ноутбук уже успел испариться из комнаты, в которую я не решался долго зайти. Вдруг я снова словлю то странное ощущение и не смогу продолжить своё дело? Но быстрая разведка глазами дала мне информацию об отсутствии искомого.

Сегодня какой-то день поисков ноутбука. И на этот раз он нашёлся на своём родном месте в большом зале. Я решил, что больше не буду терять время и, подняв крышку, дождавшись загрузки системы, я быстро набрал подходящее сообщение, отослав его связным информаторам.

Вы хотите снова продолжить поиски, сэр?

Я закатил глаза. Мне плевать, даже если они решат проверить Джим я или нет с помощью камеры.

Кажется, я изъявил такое намерение в предыдущих словах.

И я уверен, что вы меня поняли.

Главное уверенность.

И да! Спустя пару минут мне прислали карту Лондона с последним местом, где фигурировала жемчужина. Я сфотографировал её на телефон, закрыл чат, и побежал на первый этаж.

Если пройти дальше комнаты Морана, то можно обнаружить коридор. Этот коридор ведёт в гараж, где стоят машины и даже парочка байков. Я не удивился, когда увидел там машину скорой помощи и бронированный минивэн.

Мне нужна была просто тачка для поездочки в город. Сначала я загляделся на Бентли, но потом решил, что нужно что-то менее примечательное. В итоге мой выбор пал на Ленд Ровер. Таких тачек на улицах Лондона пруд пруди.