— Вет-ка, — усердно повторяла Таша.

— Иголка! — он выдрал из ветки иголку.

— И-гол-ка, — запоминала Таша.

— Одна иголка, две, три, — учил он её счёту.

— Уи лив ин кейв тю! — оглядывала она нору.

— Кейв?

— Нора! Вэри биг нора! — она пыталась изобразить большие объёмы. — Кейв оф эншент пипл.

— Ты жила в большой норе?

— Камень нора!

— Да сколько же у вас там на горе камней? — поразился Йу.

Мама в свою очередь учила Ташу готовить. Они вместе перемалывали заболонь в муку, отваривали её в кадке и готовили из кашицы хлебные лепёшки на камнях. Жарили снэки из коры и делали сладости из загустевших натёков соснового сока. Заваривали хвойный чай. Тётя Ляля безуспешно пыталась повторить ткань с одежды Таши, но её нити из иголочных волокон получались слишком толстыми и грубыми. Дед сжимал култышками чашу с чаем и любовался молодёжью. А может просто спал — по его узким глазным щёлкам никогда не поймёшь, смотрит он или спит. В минуты отдыха Йу и Таша пытались общаться: — Это моя мама, — кивнул он в сторону своей матери.

— Твой мама! — улыбнулась она и кивнула в сторону дяди Фло, — твой папа?

— Нет. Мой папа… — Йу упал на снег и изобразил мертвеца, — …умер.

— Из хи дээд? Май папа из даэд тю! Май мама и папа даэд!

— Что? Твои мама и папа умерли?

— Да, умер ли!

— У тебя были родители… я не знал…

— Кто Рэрэ? — Таша мотнула головой в сторону деда, спящего возле своей норы.

— Дед.

— Дээд? — Таша посмотрела на деда и вдруг залилась слезами.

— Что с тобой? — Йу обнял Ташу.

— Май грандпа из дээд…

========== Часть 3/3 ==========

Наметились первые холода. Близился Мороз. Йу сидел в норе и ждал, когда помоют и перепокроют Ташу. Он решил перестелить наст и обнаружил залежи хлебных лепёшек. Таша собиралась в побег. Когда она вернулась, он спросил: — Твой дом далеко?

Она вытащила из стены ветку и начала её общипывать:

— Одна, две, три… — отсчитывала она иголки. — …ветка шагов!

Йуйу ничего больше не стал говорить.

Однажды он сидел у костра вместе с Гиром, когда к ним подошла Ляля:

— Смотрите что я связала. Я хотела сделать как у Таши. У неё одежда очень удобная, — Ляля повернулась к Гиру, раздвинула сзади ветки и показала панталоны. — Особенно удобно это снимать.

Ляля шаловливо покрутила перед дядей задницей, не сводя озорного взгляда с Йу.

— Ладно, буду знать, что они легко снимаются, когда буду с Ташей, — Гир шлёпнул Лялю по заднице.

Йуйу убежал к сосне Шу. Низина карьера была завалена новым снегом. Было очень холодно, но он просидел на краю карьера до сумерек.

Когда первые холода ослабли, Ляля решила подстричь и перепокрыть Йу. Он вернулся в нору уже поздно ночью, но Таша не спала. Она разобрала настил и показала Йу невообразимые залежи лепёшек.

— Зачем ты ложить твой хлеб к мой хлеб? — она была такой милой в своей строгости.

— Я пойду с тобой, — он деловито застелил хлебное лежбище ветками и лёг напротив Таши. — У тебя глаза как два уголька.

— А твой глаза как иголки. Ской-ной ночи, снежок, — спрятала свои угольки Таша.

Они уходили ночью в снегопад, чтобы следы успели заместись. К утру добрались к подъёму горы. Вся надежда была на то, что следующие морозы не настигнут их за два дня восхождения. Но Таша не подумала, что подниматься в гору дольше, чем спускаться, поэтому шли они пять дней. Дома в это время наступил всеобщий траур и только дед не унывал — он бормотал под нос молитвы, чтобы Бог как можно дольше сопротивлялся морозам. И у него получалось. Ребята успели добраться до места перед самой метелью. Таша остановилась: — Дым нет! Дым нет!

Она вдруг куда-то понеслась, насколько ей позволяли снегоступы. Йу с трудом за ней поспевал. Потом Таша упала на снег и начала отчаянно рыть подкоп, приговаривая: — Снег вход, снег вход!

Поняв, что ничего не получится, она поднялась на холм, спотыкаясь о засыпанные снегом запасы дров. Теперь она стала рыть сверху, пока снег не обвалился внутрь — там было пространство. Они спустились в щель и у Йу перехватило дыхание — внутри обнаружилась гигантская круглая пещера. Но когда Йу понял, что она рукотворная, у него бешено заколотилось сердце — он даже не мог представить, что такое сооружение может существовать. Таша спрыгнула вниз на кучу снега, нападавшего через щель на остатки кострища.

— Грандпа! — крикнула она, и эхо многократно отразилось от купола.

Её дед лежал мёртвый, прислонившись спиной к стене. У него была чёрная кожа и белоснежные волосы. Таша заплакала: — Он не ждать меня, ай лэфт хим элоун! Я не успеть…

В пещере оставалось много древесины, воды и еды. Дед умер своей смертью.

Таша хорошо ориентировалась в полной темноте и притащила откуда-то ворох сухих опилок и трут. Они расчистили кострище от снега и Таша несколько раз стукнула палкой по камню — искры подожгли трут и опилки загорелись. По мере того, как огонь овладевал кострищем, и свет набирал яркость, Йу постепенно открывался интерьер: в самом его центре, возле костра, стоял постамент из…

— Это же древний камень! — воскликнул Йу.

— Метал, — уточнила Таша.

Потом взору Йу открылись норы в стенах. Заметив это, Таша взяла его за руку и повела на экскурсию. Там были не норы, а другие пещеры, но не круглые, а прямые, с плоским потолком. В тех пещерах когда-то жили люди Таши. Но были и другие помещения, ещё глубже, но она не стала их открывать: — Нельзя, тепло из круглая нора уходить, — пояснила Таша.

У Йуйу кружилась голова от всего этого, особенно от множества изделий из металла и невероятно вкусных орехов: — Сидар натс, — щёлкнула орешком Таша.

— Сидар?

— Кривая сосна!

Потом ребята выбрались наружу и откопали вход, чтобы тянуло и было чем дышать в пещере. После утомительных дней подъёма они проспали в долгожданном тепле почти сутки. А на следующий день ребята взялись за похороны дедушки. Таша попросила дотащить деда до края ущелья, где долго и молча прощалась с ним. Глаза деда были открытыми — правый был очень тусклым, левый и вовсе весь побелел.

— Что у него с глазами? — поинтересовался Йу.

— Сонце гореть глаза… Давай его бросить низ.

— Почему ты хочешь его скинуть в пропасть?

— Там мама и папа и другие люди. Пусть дед будет с они.

Йу посмотрел вниз с обрыва — ветер кружил снежинки, взбивая серое облако, сквозь которое нельзя было оценить глубину ущелья. Вскоре оно поглотило деда.

— Расскажи, как твои родители погибли?

— Сидар не растёт верх гора, здесь только камень. Сидар растёт только склон, а склон это авеланч…

— Авеланч?

— Много снег падать вниз. Все люди спускались, чтобы поднять большой сидар вверх, и много снег падать на они.

— Сколько у вас было людей?

— Сесть… Они все похоронен снег.

— Нам придётся здесь переждать целый Мороз, хватит ли нам запасов?

— У нас запас на восем людей, еда хватит.

У них было несколько тюков с силосом, который местные люди заставляли долго киснуть рядом с огнём, а потом замораживали. Ребята отрезали себе ломти и на этом продержались весь Мороз. Кроме того, Таша теперь умела запекать хлеб, хоть из кедра он был не такой вкусный, как из сосны, зато кедровый чай был отменным. Шишек с орехами тоже было достаточно. Метели в горах бушевали страшные, но костёр был надёжно спрятан под куполом. Но в один прекрасный день небо расчистилось и выглянуло солнце. Луч, попавший через щель купола, разбудил Ташу, и она тот час же стала собираться, бросив одежду Йу: — Бистро!

Она привела его на край горы, откуда Йу впервые мог разглядеть всю долину. Таша показала пальцем, куда ему смотреть — где-то внизу горел огонь.

— Это… это наш дом?

— Да!

— Так близко? И всё это время вы знали, что рядом с вами живут другие люди?