— Правильно?

Когда они легли спать, тётя обняла его, тяжело вздохнула и прошептала:

— Ты ещё не совсем готов.

— Тебе не понравилось, как я тебя покрыл?

— Ты хорошо меня покрыл. Спи. Всему своё время. На тебя вся надежда.

Спустя много-много дней, когда уже пора было заготавливаться к Морозу, Йу сидел с дедушкой Рэрэ на краю карьера, наблюдая, как внизу дядя Фло и дядя Гир раскачивали длинной рогатиной ободранный ствол сосны восемью ростов. Дедушка кричал им подсказки: — Выше рогатиной тычьте! И — раз, и — два, сильнее, и — три!

— Йу, спускайся к нам на помощь! — выдохлись дяди.

Ствол повалили втроём и потащили его к двойной сосне ломать на части. Там дядя Гир, уставший от советов деда, пошёл ему наперекор, решив ломать ствол толстой стороной и, приложив слишком много усилий на рычаг, сломал его пополам. Теперь ствол уже не получится разделить на нужное количество частей. Мужики начали ссориться, а потом повалил снегопад: — Довольны? Прогневали тучу! — дед вознёс свой единственный палец к небу. — Теперь снег затушит Божий Костёр!

— Да нет никакого божьего костра, старый дурак! — злой Гир орал на деда. — И бога никакого нет! Меньше нужно было слушать сказки проклятого Шу!

— Вы ещё увидите, что он был прав! — не сдавался дед.

— Единственное в чём он прав — что жизнь бессмысленна! — Гир развёл руки в стороны. — И я ему даже завидую!

— Прекрати! — дед беспокойно оглядывался в сторону Йу.

— Пусть знает, — Гир тоже посмотрел на мальчика, — что его дядя проклят! Потому что бросил нас в то время, когда нам нужны силы!

— Не слушай их, — дед приободрил Йу похлопыванием по спине, — дядя Шу вернётся и покажет всем, где находится Земля.

Йу это знал, но почему они называют Шу «его» дядей?

Как обычно, Йу сменил камень посреди ночи, но остался сидеть, о чём-то задумавшись.

— Йу, почему ты не ложишься? — проснулась тётя Ляля.

— Не хочу.

— Расстроился, что Остывшее Солнце снова не вышло?

— Тётя Ля, а дядя Шу — мой папа?

— …Как будто это что-то значит, — ответила Ляля после долгой паузы.

— А почему он ушёл от мамы к тебе?

— Потому что я здесь самая молодая. И потому что у мамы появился ты.

— Не понимаю.

— Ложись ко мне, я тебе всё объясню.

— Я тоже хочу найти смысл жизни, как мой папа.

— Да забудь ты про Шу! — тётя крикнула шёпотом. — Он ушёл, чтобы ты был со мной! Вот твой смысл жизни…

Тётя обняла Йу и они повалились на мягкий настил из веток. Ляля крепко прижала Йу к себе, но он сумел вырваться: — Я тоже пойду искать Землю!

— Да нет никакой Земли! — тётя вдруг выбежала из норы и вернулась с двумя парами снегоступов.

Она повела его куда-то посреди ночи на тысячу шагов от дома. Она определённо знала, куда идёт в этой полной темноте — ведь там было их старое жилище, в те времена, когда Йу ещё не было. Тётя нашла небольшую расщелину и начала неистово рыть руками снег, пока не откопала вход в нору — там лежал окоченевший труп.

— Здесь твой папа родился, здесь он и помер! — Ляля тяжело дышала после раскопок и упала на снег без сил.

На Йу не было лица. Он хлопал глазами и не знал что и думать.

— Он убил себя когда понял, что Земли не существует, — отдохнувшая тётя поднялась на ноги. — Пойдём спать, мне завтра с утра нужно покрывать деда.

Близился Мороз, но солнце решило снова показаться людям напоследок. Обстриженный дед улыбался, наслаждаясь солнечной ванной: — Какое яркое! — он по привычке теребил своей култышкой невидимую бороду, которая пошла на скрепление штанин. — У него получается!

— У кого? — спросил Йу.

— Божий Костёр становится сильнее. Никогда ещё солнце не появлялось так поздно перед Морозом.

— Деда Рэ, почему ты до сих пор веришь в сказки?

— Сказки — это надежда.

— И ты веришь, что дядя Шу вернётся, когда найдёт Землю?

— Конечно, Йуйу!

— А на самом деле дядя Шу вернулся туда, где родился, — ухмыльнулся Йу.

Дед ещё некоторое время смотрел в небо, пока солнце не скрылось. Потом он повернулся к Йу, моргая влажными глазами — это у него было не от солнца. Он крепко обнял Йу и не стал ничего говорить.

Фло продолбил третий ледяной наст и откопал пень поваленного дерева ещё на три роста.

— Дядя Фло, а чем глубже дерево, тем оно вкуснее?

— Да, Йу, внизу больше сока.

— А почему мы не долбим лёд дальше — там сосна наверное ещё вкуснее?

— Нижние слои невозможно долбить — их нужно топить костром, а у нас нет лишнего дерева. Да и нижний ствол уже ничто не возьмёт, кроме камня, а у нас их осталось уже совсем мало.

Фло со всей силы ударил киянкой по замороженному клину и отколол кусок коры.

— А откуда берутся камни?

— Никто не знает. Наши предки принесли их с собой, когда перебирались через горы. Я помню вкус хлеба из детства, выпеченного из нижнего луба. Но теперь все оставшиеся камни используются только на кухне.

Карьер с тем деревом, что Шу пытался выкопать полностью, и от которой остался обрубок глубиной до пятого ледяного наста, был в два сто шагах по направлению к Снежной Горе. Йу туда спускался ежедневно, расчищая пятый лёд от нового снега. Карьер был настолько глубоким, что внизу было темно даже днём. Йу приносил лучшие замороженные клинья, в надежде отколупать кору для самого вкусного хлеба, но у него ничего не получалось. Иногда он ничего не делал, а просто сидел у основания и пытался придумать другой способ. Он даже замыслил украсть заточенный камень, но совесть этого не позволяла. В другой раз Йу спустился в карьер с новой идеей — он решил отогреть дыханием маленькое пятно коры и попробовать пробить его тонким клином, а потом всё расковырять. Долго целовавшись с сосной, он приложил, наконец, клин, взял в руку киянку и… замер от испуга: за сосной кто-то был!

========== Часть 2/3 ==========

Из-за ствола выглянуло скрытое тенью капюшона лицо иного человека — были видны лишь глаза. Йу никогда не испытывал такого испуга. Многие поколения его предков никогда не видели других людей. Неизвестное чувство страха заставило Йу в панике пятиться — он боялся повернуться к незнакомцу спиной и пытался ползти вверх по склону задним ходом, но ничего не получалось — воронка карьера засасывала его вниз. И тогда он закричал своим звонким мальчишеским голосом во всю силу, но воронка, как рупор, направляла крик в небо. Иной пополз на четвереньках к Йу, издавая непонятные звуки: — Плиз донт йелл! Донт йелл! Плииииз! Деи’л килл ми! Стоп йеллинг!

Иной пищал тонким голосом, да и сам человек был маленького роста и тоже явно был напуган. Йу перестал барахтаться, замер и теперь боялся пошевелиться. Иной продолжал извлекать детским голосом непонятные звуки: — Май пэрентс даед… Дей бёриед андер эн авеланч… Плиз хелп ми… Йор пипл хав ту хелп ас!

Иной начал снимать капюшон, и Йу только сейчас обратил внимание на его странную одежду — она не была покрыта ветками, а ткань поражала искусностью плетения. Когда иной снял капюшон, Йу изумился — его лицо было сплошь измазано сажей, только глаза и зубы сверкали белизной, а чёрные волосы были закручены в множество узелков. Иной стал расплетать ткань на кистях рук — они тоже оказались чёрными. Незнакомец сел на колени, сложил ладони лодочкой и низко поклонился к ногам Йу: — Май грандпа ваз лэфт деер элоун. Хииз гонна дай деер элоун, плиз хелп! — он показал рукой куда-то в сторону.

Йу неуверенной походкой доковылял до дома: от пережитого стресса тело будто размякло.

— Ты где был? — беспокоилась мама. — Опять спускался к дереву Шу? Что с тобой, ты заболел?

— Я хочу есть, — пробормотал Йу.

Он взял несколько хлебных лепёшек и в глубокой задумчивости побрёл обратно.

— Куда опять пошёл? — спохватилась мама.