А вечером князь в одной рубахе как мужик простой на коленях прополз до дома одного в городе. Оттуда ловчий вышел, да внимательно так на князя глядит. Встать велел, накинул на него полушубок. ” Свою плату за гордыню, ты”- говорит-” Отдал. Теперь пора”.

Сидит Данила в князевых покоях, на Анастасию глядит. Красивущая девка. Косы рыжие огнем горят, личико белое, нежное. Точно спит. Кабы не шея набок, дак иной и не разобрался бы, что померла. Спокойно так лежит, мирно. Да только знает Данила, спокойствие это мнимое, напускное. Липкие тумана щупальца уже ползут по залам пустым да по лестницам, ищут добычу свою. Душа девичья мается, стараясь укрыться. Особым ритуалом привязал к себе её Данила, да ждёт, пока туман окутает всё вокруг, пока шагнуть в царство Нави сможет.

“Отдай её!”, ” Отдай!”, ” Верни, что не твоё!”- на разные голоса заладили души, что в тумане морочном таились. Благо, в имении ни души – всех отослал князь, да и сам в мужицкой, как велел ему Данил.

Только заклубилось туманное молозиво по паркету, завилось в воздухе, мертвенно-бледным сиянием завораживая, искрясь и переливаясь мрачной красотою, неземной, понял ловчий – пора. Настроился он, чувства всё постарался отринуть, даже на мертвую смотреть не стал лишний раз- уж очень она его сердце затронула, как никто другой раньше. А это опасно. По ту сторону любое чувство- как маяк для неприкаянных. Слетятся- да и выпьют до дна в жадных и жалких попытках согреться.

Как сгустился туман, очертания стали проступать человеческие в нем, слова да стенания доноситься, голоса-так шагнул ловчий в него, крепко в руке крест сжимая. Шагнул, и идёт. В толпе, посредь призрачных фигур. То мальчишка маленький мимо проскользнет- глаза навыкате, язык синий изо рта выпал, а на шейке тоненькой материнских пальцев след. То девица – насквозь мокрая рубашка, с волос тина да ил свисают, на грудь падают, глаза стеклянные. Идёт вперёд, руку вытянула- точно ищет что. Обгоревшие тела за ней идут, и не узнать, кто да зачем. Одно ясно- огонь их жизни отобрал. Позади чуть с кривой усмешкой идёт мужчина с пулей в виске, в руках карт игральных колода, одет богато. Рядом седая как лунь старуха с бельмом на глазу. Сгорбленная, уголки рта в немом крике изомлены, морщины да тени на лице- точно мучительной смертью погибла старая. А душа Анастасии, едва только туман почуяла, задрожала, пальцами холодными обняла ловчего. Страшно. Все они так в первый раз.

Ловчий шел вперёд, с каждым шагом чувствуя тяжесть во всем теле, усталость. Каждая хоть самая крохотная частичка времени в тумане для простого человека, пускай даже печатью Мары отмеченного, несла вред большой. Но ловчий не сдавался, упрямо шагая вперёд. Наконец, он увидел четырех покойников, что стояли аки псы на четвереньках, а на их спинах возвышался трон из костей да черепов человеческих. Темный дым клубился в их пустых глазницах, скалились в жутких улыбках зубатые рты. Прекрасная дева в темных похоронных одеждах сидела на троне, гордо выпрямив спину. На челе- жемчужный венец из чёрного крупного жемчуга, длинные рясны едва заметно подрагивали, стоило ей слегка наклонить голову . С ленивой улыбкой взирала она на гостя, одного из своих чад. Чуть повела рукой – и подлее нее, в изножье трона, стол из воздуха появился, яствами да вином богатый. Кубки из черепов так и сверкают драгоценностями, заместо глаз вставленными. Кивнула богиня на стол, будто угощает путников. Но Данила знал- стоит отведать из кубка Мары вина- и никогда из Нави не выбраться, пленником станешь. Молча ждал он, пока богиня смилостивится, инда и заскучает- соизволит узнать, с чем ловчий пожаловал. Скучно Маре многие века жить на белом свете, меж мирами. Знает всё, видела многое. Скучно, мочи нет.

Говори. наконец, обратилась она к ловчему, что смиренно опустил взгляд, скользя по нему скучающим взглядом.

-О, великая…-начал тот, но Морана оборвала.

-Я знаю о себе довольно. Да и ты не славить впустую пришел. – она скучающе взмахнула рукой, и тут же из белесых рваных лоскутов тумана вынырнул большой черный ворон, в клюве тащивший душу Анастасии. Так, если бы она была невесомой драгоценностью, с лёгкостью перенес он деву, опустив прямо перед троном Мораны. Та окинула ее взглядом, и лукаво прищурилась:

-Хороша.

-Прошу тебя, верни обратно дух в слабое тело, заклинаю землёй могильной. – сыпанул перед собой земли из мешочка на поясе ловчий- Кровью горячей – резанул ладонь острым ножом, капнув три капли крови. Водою студеною – достал освящённой в церкви воды, но Мара вдруг скривилась.

Чувствую, сердце бьётся твое. По нраву пришлась она тебе? Хороша? ласково, по-матерински спросила богиня, но в глазах горела плохо сдерживаемая злость.

-Нет никого прекраснее тебя на всем свете белом, ни в Яви, ни в Нави, ни в Прави. – ответил ей ловчий, и смог бы выжить, да только взгляд его предательски скользнул по дочке князевой. Богиня улыбнулась, грустно оперевшись на ладонь.

-Ой, у реки Смородины

Я милого ждала…- тихо принялась она наплевать, чтобы не позволить тонкой струйке заклятия виться в воздухе. А затем выпрямилась да и хлопнула в ладоши – и рассыпалась душа Анастасии на искорки маленькие, что сполохами вспыхивали ещё недолго, да угасли. А сама Мара старухою вдруг обернулась.

А так мила тебе? зашепелявила беззубым ртом. Морщинистые костлявые руки вперёд выпростала, точно обнять желает. Но ловчий смело отвечает:

-Мила как мать родна, как земля сыра, как душа вечная, как любовь бесконечная.

Захохотала Мара, да так, что души, обступившие ловчего, жадно втягивающие носами чужеродный, земной запах, вмиг рассеялись. Морана же вновь девушкой обернулась. На троне их цветов да каменьев восседает, в платье белом, волосы распущены. С лица довольная, ажно светится.

-Ладно. – говорит – Сумел ты выдержать всё. Кончилась твоя служба мне, душа пропащая. В этой жизни ты прошлую искупил. – махнула рукою снова, и душа Анастасии перед Данилой появилась. – Забирай зазнобу свою . Да князю скажи – коли обещания не сдержит, дочку за слугу моего верного не отдаст, сама приду стребовать.

Замолчала богиня, глядя на то, как испуганно жмется душа Анастасии к Даниле. А после поторопила:

Ступайте же. До петухов не успеете свадьбу на погосте играть придется. Да скажи Архипу, что Марфа вернётся ещё к нему, в обличии новом . Узнать только должен….

Очнулся Данила, голова кругом, рука болит, кровоточит. Рядом с постелью княжны сидит, а та ни жива не мертва на ней, глаза зелёные колдовские в него вперила. Здоровая, как и не умирала вовсе, и шея ровная, и румяная, точно со сна.

Я во сне тебя видела. говорит, а сама пальчики тянет к нему, как в тумане, чтобы рядом быть. Боязно -то одной теперь. Данила руку её взял, да и к сердцу прижал. Так и глядели друг на друга, без слов.

И князь Вяземский, что утром пришел, покричал, пошумел, да и отдал дочь за ловчего бывшего, верно решив, что супротив воли богини простому смертному идтить никак нельзя.

Заложные покойники, навьи- умершие не своей смертью, не в срок, либо неотпетыми/некрещенными и тд

*Семик- день, когда на Руси можно было захоронить на погосте ” заложных покойников”.

**Божедомка- изба ” на курьих ножках”, раньше складывали покойников зимой, когда невозможно копать было могилы. До весны ожидать.

Травник*- май

31. Маленькая Лили

-Что такое ” метафизика”? Вряд ли в мире существовал или существует хоть один философ, считающий её не спорной, не псевдонаукой или чем-то сродни схоластике. Но я скажу так- философия попросту не существует без метафизики.

Лили следила взглядом за молодым мужчиной, выступавшим перед ними. Высокий, красивый, уверенный в себе. Весьма эксцентричный скульптор и художник, чьи работы не только продавались за десятки миллионов долларов, но и продавались избирательно, что делало их ещё привлекательней в глазах коллекционеров со всего мира. Ещё на слуху были случаи, когда он, без объяснения причин, отказал в сделке известному актеру, политику и даже крупному благотворительному фонду, планировавшему перевыставить картину на торги. Правда, для фонда он позже сделал небольшое исключение, переведя всю сумму за проданный шедер на его счёт. Отчего публика взвыла, признавая его одновременно и эксцентричным до одури, и до невозможности святым.