Виорел:
Василэ, черт тебя дери! Отчего с окон дует? старый Виорел недовольно нахмурился, покрепче перехватив ружье. Что-то настораживало его, не давая покоя, вот уже почти несколько часов. Вроде, дети спят, обход сделан- все закрыто наглухо.
Что за… он взревел, увидев, что под одной из дверей тонкая дорожка из соли разорвана… Точно впускает кого.
Свояк! раздался нежный женский голос. Виорел замер на месте- казалось, волосы на его голове зашевелились. Он в один прыжок преодолел расстояние до ружья, что лежало у кресла, взвел курок, наставив его в ту сторону, откуда шел звук, нажал пальцем на спусковой крючок…
Кааак?! взревел он, понимая, что ни единой серебряной пули внутри оружия не было.
Мои милые племянники постарались. насмешливо протянул голос. Выйдя из тени, существо, нечто среднее между человеком и адовым созданием, упырем, хищно оскалилось, протягивая острые как бритва когти к Виорелу- О, как долго я этого ждала. Целую вечность!- ее голос зазвучал громче и визгливее, точно скрежет металла по стеклу.
Хищное лицо с вытянутыми чертами, длинные заострённые клыки, покрытые желтоватым налетом, почти изгнившие до рыхлой бледно -розовой плоти дёсен, покрытое трупными пятнами тело, тонкие сальные клочки волос, безжизненными прядями свисающие с лохмотьев кожи на черепе….Аурика, сестра его Михаэлы, насмешливо глядела мертвыми глазами на него:
-Наконец-то. Долго же ты их прятал от нас! Но пришло время
Виорел замер, не зная, как действовать. Как спасти детей, что мирно спасли наверху, от упырей, пришедших пить кровь родни- только от близких родственников нежить могла получить основное, вечную жизнь, бессмертие. Если же этого не удавалось сделать, проклятые кровососы “жили” недолго – разлагаясь на части, они, в конце концов, превращались в тлен. И он, так долго оберегавший не только своих детей, но и других жителей тем, что уединился в этом забытом Богом месте, чтобы нежить, привязанная зовом родной крови, не питалась чужими…И вот все пропало…Пропало!
Нащупав рукой на столешнице позади себя чеснок, Виорел осенил себя крёстным знамением, чтобы отвлечь нежить, а другой рукой раздавил головку до ядерного сока, резко бросив прямо в то, что когда-то было Аурикой. Но чудовище ловко отклонилось, засмеявшись булькающим смехом.
Бросившись к лестнице наверх, откуда раздались крики, Виорел замер- покрытое слизью и гнилью тело, вернее, верхняя его половина, в истлевшей одежде, ползла по ступеням, тихо рыча, помогая себе грязными, наполовину обглоданными остатками пальцев. Клочья кожи с неприятным шмякающим звуком бились о края ступенек.
Папа! в ужасе закричала Даниэла, закрывая собой маленького Петра. А на ее крик уже бежали из своей комнаты Александру и Василь.
Не снимайте крестов! Слышите! Не снимайте крестов! Бегите за реку, там… но продолжить Виорел не смог. В его шею впились длинные острые зубы. Чавкающий звук наполнил словно каждый уголок дома. Даниэла, завизжав от страха, попятилась обратно, потащив за собой упирающегося, кричащего ” стой, это же мама! Мама!” Петра.
Петру:
Я видел, как мама, улыбаясь ртом, полным крови моих братьев, идёт к нам. Даниэла, сумев вылезти из окна по дереву, велела и мне сделать то же самое. Но я сорвался, упав на землю так сильно, что в рёбрах послышался хруст, а ногу обдало дикой болью. И сейчас насмерть перепуганная Дани всё же упрямо тащила меня к речушке за домом, бормоча, что в ней – наше спасение.
Но ночные гости настигали, протягивая все больше похожие на человеческие руки к нам.
Ну же, Даниэла, разве ты не рада видеть свою мать? Иди ко мне, моя милая, я так долго ждала этой встречи. увещевало чудовище, невероятно похожее на Даниэлу. Шрамы и гнилая плоть на ее лице исчезли, волосы стали гуще, а череп не проглядывал сквозь проплешины. Вот только глаза как были мертвыми, так и остались.
Дани, сцепив зубы, тащила меня к речке. Но когда до воды осталось совсем немного, виден был даже брод в блеклом свете луны, то неожиданно откуда-то сбоку на нас выскочили Василь и Александр. У старшего брата кровь залила всю белую рубашку спереди, а у Александра же не было руки- лишь белая покатая кость торчала из плеча.
Чудовища сузили кольцо, я и понял, что мы умрем. Здесь. Сейчас. Глупые дети. Не понимавшие ничего…
Но вдруг сильный толчок заставил меня упасть на влажную траву, вскрикнув от боли:
Я люблю тебя! громко крикнула Даниэла, взглянув на меня в последний раз. А затем, широко расставив руки в стороны, точно Пресвятая Дева, в длинной белой сорочке-одеянии, с распущенными волосами пошла навстречу упырям.
-Неееет! – закричал я, сообразив, что она желает сделать. Но Дани даже не обернулась, не остановилась. Когда она скрылась среди набросившихся на нее упырей, я пополз. Рыдая, пропуская меж пальцев грязную мокрую землю с остатками вырванной в попытках подтянуть тело, травы. Я полз и полз, пока вода не коснулась моего лица. Сделав ещё один рывок, я обессиленный, упал в воду, хлынувшую сразу в рот, нос, лёгкие, что обожгло точно огнем. Где-то надо мной мелькнуло оскалившееся лицо матери, а затем я закрыл глаза…
Смотри, Валериу, неужто ребёнок? толкнула мужа Лидия. Тот, остановив лошадь, пригляделся, а затем, перекрестившись, бросил ” да и точно”, и тут же спрыгнул с телеги…
Клади, клади его сюда. Бедный малыш. Неужель точно Виорела сынок?! Ой, такой сотворить с семьёй, аж сердце заходится! причитала Лидия, пока раздевала да обтирала досуха синее тельце мальчишки. Ее сын, Штефан, погиб, утонув на рыбалке, почти в таком же возрасте. Поэтому Лидии казалось, что сама судьба вернула ей сына- Ну, ничего, сейчас и врач придет, и я здесь- мы быстро тебя на ноги поставим.- потрепала она тонкие темные волосы мальчика, украдкой смахнув слезы, застилающие глаза. Смилостивился Бог! Будет сын у них, да какой ещё! Столько в воде был, да такого натерпелся от отца, а лежит молча, глазенками стреляет лишь – да и только.
Ну, пора и на покой, сынок. Лидия с любовью погладила темную голову Петра, чуть задержавшись рукой. Мальчик шел на поправку, но, видно, только снаружи. В душе же его зияла рана, которой, чтобы затянуться, нужны были годы. Впрочем, она и сама с такой проходила много лет, знает, как хоть немного боль унять- Ты, помнишь, приставку говорил-то? Завтра с отцом брать поедем.- видя, как удивился мальчик, Лидия мягко улыбнулась – Но это – если выспишься да сил наберёшься. Спи, Петру, спи.
Скрежет по стеклу разбудил Петра. Сонно потерны глаза, он привстал в кровати и раскрыл рот в беззвучном крике – за окном, с кривой на одну сторону головой, пустой глазницей и запекшимися ранами на лице стоял отец:
-Ну, здравствуй, Петру. Пусти в дом…
22. Kidnapped
-Чарли, мать твою ж! Он опять облевался! – Эд отстранил на вытянутых руках руках ребенка, нервно раглядывая его. Малыш был на удивление спокоен, словно бы и не его стошнило уже третий раз, когда Эд и Чарли попеременно пытались накормить его детской смесью из бутылочки.
Чарли, ворвавшись в комнату точно заботливая мать -наседка, тут же выхватил маленького наследника Ван Адамсов у своего гориллоподобного напарника.
-Ну, ну, малыш. Иди сюда, дай-ка на тебя посмотреть?- он шагнул в круг света, создаваемый тусклой лампой на потолке- Вроде, температуры нет.- констатировал он, убирая губы ото лба ребенка- Даже наоборот, слишком холодный. Может, перенесем его в спальню?
-Нет. – отрезал Эд, выругавшись. Все пошло не по плану с самого, черт его дери, начала. Сперва Теми, няня маленького богатея, что была с ними в доле, в ужасе примчалась к нему домой, сообщив, что Ван Адамсы поставили смену другой своей няне, Линдси. И что их так идеально разработанный план может полететь ко всем чертям. Но благо Линдси неожиданно заболела- светобоязнь, невосприятие громких звуков, головная боль, слабость. Мигрень этой дамочки помогла как нельзя кстати- дала старт их операции. Теперь Теми, рыдая, рассказывала, как трое ( ну да, Эд выдумал ещё одного напарника для пущего эффекта) мужчин напали на нее в парке, когда она уже почти пришла с коляской к машине с водителем, что ожидал у входа. Ее избили ( и тут Эд постарался, ведь от этого зависело будущее их плана, да и их собственное). Когда Эд в первый раз ударил Теми, не сильно, ребром ладони скользнув по скуле, Чарли пулей вылетел из комнаты. Он в несколько прыжков преодолел лестницу, забежал в одну и комнат и закрыл дверь. Вся эта звериная жестокость пугала его, да и вообще, с каждой минутой он все больше и больше жалел, что ввязался.
