Она посмотрела на Гарри, а он помотал головой. Гермиона сначала не поняла, что он отрицает: то, что все её слова неверны, или то, что она не права, или…

— Он вернулся уже как полгода, Гермиона, и работает в Мунго. Я хотел тебе сказать, но что-то закрутился…

— Закрутился? — крикнула она.

— Ты не должна на меня кричать. Я же не знал. Я ничего не знал, понимаешь, Гермиона? Если бы я только знал, то я бы сказал сразу, как только встретился с ним.

— Ты был в Мунго?

Гарри вздохнул и пожал плечами.

— Ну, это была дурацкая история… Было дело, не это неважно. Важно то, что ты должна закончить эти страдания.

— Я хочу, Гарри, только одного — чтобы он был здоров и счастлив. И если это так, то мне больше ничего не нужно. Я не хочу испытать боль снова, — она помолчала и, поджав губы, какое-то время ничего не говорила. — Мне проще лишь помнить о том, что между нами было, чем испытывать эту боль снова.

Она больше не посмотрела на Гарри, встала и собралась уходить. Отряхнула мантию и задержалась на минуту.

— Гермиона, я считаю, что ты не должна тратить свою жизнь на предрассудки и не должна думать за других. Ты спросила: кто вы друг другу? Но ты сама ответила на этот вопрос, когда рассказывала мне о нём, о себе, и о том времени, когда вы были вместе. Ты просто боишься, что скажет общество — что ты и Драко Малфой вместе, чистокровный и маглорождённая. Только мне кажется, это не имеет значения и никогда не имело, знаешь, для чего? Для любви, Гермиона.

Она даже не повернулась к нему и продолжила стоять спиной, но Гарри словно выстрелил из лука, и его последняя стрела пронзила её в самое сердце. И она стремительно покинула его кабинет.

========== Часть 5 “Больше чем друг” ==========

Гермиона бежала и задыхалась. Казалось, ей перестаёт хватать кислорода. Она останавливалась, но снова делала рывок и бежала, словно хотела вытряхнуть свои мысли из непослушной головы.

Гермиона не хотела ни о чём думать, не хотела думать о тех словах, которые произнёс Гарри.

Как только она могла подумать, что груз тяжёлых воспоминаний падёт, если она расскажет всё это своему близкому другу? От этого теперь невыносимо заболело где-то там, внутри, что-то, что сжалось так, словно и разжать это уже невозможно.

А в голове возникли тысячи картинок из прошлого и его образ, который она не могла выкинуть из своей головы.

Стало невозможно дышать от ветра, а щёки разрезали слезы. И это уже не слёзы ветра — это она плачет о том, чего сейчас нет.

Гермиона остановилась и упёрлась ладонями в свои колени. Сердце билось так, словно сейчас оно может выпрыгнуть, а сильная боль проколола насквозь грудную клетку.

Остановившись, она осознала, что убегает от самой себя, от своих чувств, эмоций, от своей любви, которую она не смогла спрятать, запереть в своём сердце. Любовь разрасталась. Казалось, она сейчас вырвется наружу и начнёт жить собственной жизнью. От этого Гермионе стало страшно.

А что, если она встретит его случайно? Например, в тех местах, в которых бывает, ведь он тоже волшебник. Их мир не огромен, поэтому они могут пересечься. Ведь такое может случиться, и Гермиона знала, что случайности случаются намного чаще, чем то, что, кажется, должно происходить регулярно. И именно случайность всегда случается, непременно.

Может быть, ей никуда не ходить и только работать? В конце концов, у неё есть мир маглов, а здесь Малфой ей не попутчик. Гермиона знала, что не встретит его среди маглов. Она была уверена, что и Министерство, а так же еë скромный отдел, послужит безопасным местом, ведь Малфой и то, чем она занимается, — просто несовместимы.

Гермиона тяжело выдохнула и разогнула спину. Её мышцы гудели, а в ушах был странный звон.

— Соберись, соберись, — Гермиона кричала и хлопала ладонями по своим щекам. Сделав несколько сильных хлопков, она замерла с ладонями на лице. Её накрыло воспоминанием от ударов других ладоней, не её.

— Гермиона, Гермиона, посмотри на меня! Посмотри, ну же! Открой глаза и смотри, — голос, такой мелодичный, но слишком тихий, как будто звучит из подвала.

Гермиона вспомнила, что открыла тогда глаза и зрение сначала подводило её. Она видела всё словно через мутное стекло, но потом картинка стала чётче и перед ней возникла Луна Лавгуд. Её ладони — это они касались лица Гермионы, оставляя неприятное жжение.

— Гермиона, вставай, ты не можешь здесь вот так вот сидеть. Пойдём на свежий воздух. Он отрезвит тебя.

Гермиона резко одёрнула её руки и посмотрела вниз.

Она действительно сидела на полу той самой хижины, на коленях, и только сейчас она почувствовала резкую боль по всему телу, словно пронзающую каждый участок кожи. А внутри… Внутри будто бы ничего и не было. Она даже не слышала стук сердца.

Пустота, такая разрастающаяся, сплошная пустота. Гермиона хотела заплакать, но слёз уже не было. Вместо этого она просто встала и пошла к выходу. Гермиона ничего не сказала Лавгуд, ничего. Просто открыла дверь и вышла.

— Гермиона, я буду тебе писать. Я всегда тебя буду писать, — услышала она всё тот же мелодичный голос.

Но, не обернувшись, пошла в сторону замка, чтобы покинуть его навсегда.

Гермиона открыла глаза и увидела, что стоит посреди немноголюдной улицы неизвестного ей квартала.

Она резко убрала руки от своих щёк и выдохнула воздух, скопившийся внутри, который был тяжёлым и болезненным.

Луна сдержала своё обещание. Все эти годы она действительно писала ей, просто так, не требуя ответа.

Письма приходили к праздникам, с поздравлениями и пожеланиями всякой нелепой радости — так всегда казалось Гермионе. Луна никогда не писала ничего конкретного о себе и не просила о том же Гермиону. Она не напоминала ей о прошлом, даже одним неловким словом. Это просто были письма, добрые и наполненные чем-то неважным, но, открывая их, Гермиона понимала, что где-то о ней помнят.

Несмотря на всё это, она ни разу ни на одно письмо не ответила, потому что письма того не требовали. Она понимала, что Луна ждёт, но рука её так и не дрогнула.

Однажды в одном таком письме была удивительная история о каком-то нелепом существе, которое Луна искала по всей Африке. Это магическое существо исчезло ещё в XIX веке, но Луна свято верила в то, что в Африке она найдёт его потомков, и не ошиблась. Так Гермиона узнала, что Луна осуществила свою мечту и по-прежнему гоняется за магическими существами. «Наверное, она стала зоологом, и весьма успешным», — подумала тогда Гермиона и улыбнулась.

Гермиона вспомнила лицо Луны и её открытый взгляд, но резко в памяти мелькнула картинка: тогда в коридорах Хогвартса Луна крепко держала за руку своего спутника — Теодора Нотта.

Гермиону снова накрыла волна воспоминаний… Вот она спешит в Хогвартс, чтобы вскоре покинуть его, и в его вековых коридорах кто-то дёргает её за руку. Гермиона не сразу осознала, кто встал перед ней.

Парень всматривался в её лицо. Она видела, как он пытался подобрать слова, но, выдернув руку, пошла прочь.

— Гермиона, постой. Мне нужно кое-что тебе сказать! Я уверен, что ты сделала неправильные выводы.

Он догнал её и развернул к себе, схватив за плечи. Он приблизил её к себе и вгляделся в лицо, ожидая соглашения на разговор.

Гермиона помотала головой. Она не хотела ничего слышать. Она стала мотать головой сильнее, так, что волосы оказались на её лице и словно опутали её.

Теодор коснулся пальцами её прядей и попытался убрать, но Гермиона перехватила его ладонь и с силой одёрнула.

— Не хочу ничего слышать, никаких оправданий. Он исчез, ничего не сказав, не оставил записки. Я не хочу ничего слышать, — закричала она.

— Гермиона, что ты такое говоришь? Ты ничего не знаешь…

— Я не хочу ничего знать! Он исчез, даже не попрощался. Не хочу ничего знать, — Гермиона кричала и, оттолкнув Теодора, побежала прочь.

Она бежала и задыхалась от слёз.

С тех пор она не видела ни его, ни Луну, и ничего про них не знала, не хотела знать. И сейчас она вспомнила его глаза, эти синие глаза, которые всматривались в её, пытаясь понять, что происходит в её испуганной душе. Но она, опьянённая предательством, не хотела ничего слушать. Но может быть, никакого предательства не было, а Гермиона совершила ошибку? Внутри что-то резко лопнуло, и по всему телу Гермионы прошёлся ток боли. Она закрыла и резко открыла глаза.