– Буду выяснять, почему она умерла и кто виноват, – просто ответил я и закрыл дверь спальни.

Я спал этой ночью только благодаря обезболивающему и снотворному. Аня разбудила меня осторожно, но настойчиво. От завтрака я отказался, лишь выпил чашку крепкого чаю. Некоторое время просто тупо стоял под душем, борясь с мыслями о Маше, которая больше никогда не намылит мне голову шампунем и не потрёт спину итальянской сувенирной щёткой в форме рыбы.

Стук в дверь ванной вывел меня из задумчивости и заставил быстро вытереться и выйти в коридор. Аня смотрела на меня тёмными обеспокоенными глазами, в которых значился немой вопрос.

– Не беспокойся, – усмехнулся я невесело. – Я не собираюсь кончать с собой. По крайней мере, не сейчас.

– А когда? – она всё же боялась за меня, хоть и старалась скрывать это.

– Прежде я должен выяснить, что с ней случилось и кто виноват.

– Уж ты-то точно не виноват в том, что она умерла! – Аня, как и тогда, пыталась воздействовать на меня, чтобы снизить чувство вины.

– Посмотрим, – неопределённо заметил я и ушёл в спальню, чтобы одеться.

На этот раз я преодолел путь до уголовного управления в два раза быстрее. Во-первых, запомнил дорогу. А во-вторых, мною двигала одна единственная цель, ради которой я сейчас жил.

Следователь Олег был занят, так что меня не пропустили дальше дежурного. Тогда я заявил, что не уйду, и уселся в одно из кресел для ожидающих. Я был упорен, не хотел ни есть, ни пить, не нуждался в туалете и никуда не торопился. Поэтому после пяти часов ожидания Олег всё-таки спустился, чтобы посмотреть на меня лично. Он хмурился и выглядел неопрятным.

– Ведь ты ж всё равно не уйдёшь? – недовольно спросил он, делая знак дежурному выписать на меня пропуск.

Я отрицательно помотал головой и последовал за ним, горя желанием услышать правду. Мы пришли в знакомый кабинет.

– Вспомнил что-нибудь? – он указал на стул для посетителей и открыл окно, так как в кабинете царила неприятная духота. Я глянул в мусорку – судя по количеству пакетиков из-под чая, он тут провёл много времени.

Олег проследил за моим взглядом и пояснил неохотно, садясь в кресло:

– Да, работал до трёх ночи. И с восьми опять работаю. Очень много данных. Очень мало времени. И начальство очень много чего хочет.

– Мог бы пожалеть тебя, но мне всё равно, – чёрство заметил я. – Мне надо знать, что случилось с моей женой. Я звонил в морг, пока ехал сюда, но они вообще отказываются теперь со мной говорить.

– И совершенно правильно, – буркнул он. – Это закрытая информация.

– Какого хрена?! – вскричал я. – Это моя жена! Моя! Я хочу знать!

– Слушай, а ты на работу не опаздываешь?

– Я уволился! Специально, чтобы заняться её смертью!

– Даже так? – следователь, кажется, всё-таки удивился. – Такой упёртый?

– Что с ней случилось?! – меня несло, и я уже не мог остановиться, хоть и понимал, что веду себя неправильно.

– Да ты не горячись и не кричи, – он лишь поморщился немного, глядя на меня как-то странно. – А послушай меня внимательно. Не хотел бы ты помочь следствию? Но это только между нами. Договорились? Это негласно.

– Сделать за тебя твою работу? – кислотной едкости моих слов мог бы позавидовать и «чужой».

– Помочь мне сделать мою работу. Помочь провести анализ. Ускорить изучение данных. В твоих же интересах! Я один не успеваю.

– И что надо сделать? – я смекнул, что так быстрее узнаю правду, если каким-то образом буду приобщён к следствию.

– Проблема в том, что я не могу дать тебе те ответы, которые ты хочешь получить. Потому что их попросту нет! – он вылупился на меня красными от бессонной ночи глазами. – Мы ничего не смогли установить! Но есть то, что мы тщательно скрываем от общественности. И ты должен молчать, если не хочешь, чтобы началась всеобщая паника.

– Обещаю, – кивнул я с лёгким сердцем, ничуть не заботясь о том, смогу ли потом выполнить это обещание.

– Происходит нечто странное, – громким заговорщическим шёпотом принялся излагать Олег, подавшись ко мне через стол. – В городе нашем происходит. Вчера утром случилось кое-что, что привлекло внимание властей.

– И что же это? – я затаил дыхание.

– В определённое время, а мы его в итоге установили почти с точностью до секунды, совершенно одинаковым образом в нашем городе умерли девяносто восемь человек.

Я уставился на него во все глаза. Меня переполняло недоверие.

– Да-да, – он постучал пальцами по столу. – Совершенно одинаковый тип смерти.

– И что? – съязвил я. – Люди всё время умирают.

– Умирают, конечно, – кивнул он. – Но чтобы совершенно одинаково и в одно и то же время – такого у нас ещё не было… Власти обеспокоены. Необходимо как можно скорее разобраться в причинах смерти, чтобы можно было понять, с чем мы имеем дело, и какие есть угрозы для всех остальных. И для нас с тобой тоже. И для наших детей…

Я задумался. Неужели моя жена стала жертвой неизвестных ублюдков, которые решили разом убить кучу людей?

– Это теракт? – спросил я, похолодев. – Но как?

– Возможно… Именно это нам и предстоит выяснить. Именно для этого запрошены медицинские дела не только умерших, но и тех, с кем они жили на момент смерти. Управление здравоохранения мэрии сейчас в авральном режиме изучает истории болезни тысяч людей, связанных с жертвами. А мы изучаем обстоятельства смерти, чтобы выявить общий фактор.

– Мне вот только сейчас в голову пришло, – пробормотал я, глядя в поверхность стола. – Я ведь потому и не бросился к ней сразу, а потратил драгоценные минуты, потому что смотрел в окно. Там ведь тоже умершие были…

– Если тебя это утешит, то ей всё равно уже нельзя было помочь, – тихо пояснил следователь. – Она умерла мгновенно. Все они умерли мгновенно. В одну секунду. Без мучений и агонии. Они просто умерли.

– Люди не умирают просто, – жёстко отреагировал я, с содроганием вспоминая Машину неестественную позу и остекленевшие глаза.

– Патологоанатомы и судмедэксперты пока не смогли установить причину смерти… – он посмотрел в окно и снова постучал пальцами по столу. – Но зато они совершенно точно определили, что смерть была мгновенной. И странной…

– Странной? – я приподнял одну бровь.

– Обычно, когда человек умирает, это происходит в результате фатальной дисфункции какого-то органа. И это влечёт за собой остановку остальных органов. И эту лавину повреждений и отключений можно проследить, придя к выводу, что именно остановилось первым – сердце, почки или мозг, к примеру.

– А в этом случае? – спросил я тихо, замерев и неотрывно глядя на Олега.

– А в этом случае специалисты однозначно констатируют, что все органы перестали работать разом. Все. Разом! Как будто человека просто взяли и выключили, остановив в тканях все процессы. Обстоятельства смерти, которые оказались в нашем распоряжении, однозначно подтверждают внезапность и одномоментность смертей – люди ели, вели машину, разговаривали с близкими, купались – и вдруг отключились, совершенно не меняя выражение лица… Упали замертво. Теперь я очень хорошо понимаю эту фразу…

Какое-то время мы помолчали. Мне стало страшно от мысли, что неизвестная угроза затаилась где-то совсем рядом и в любую секунду может поразить ещё кого-то.

– Поэтому для нас крайне важно установить общие обстоятельства всех погибших, – Олег устало потёр глаза кулаками и с ненавистью посмотрел на чайник. – Нужно понять, что стало причиной. Возможно, это неизвестная болезнь. Химическая атака. Или еда, косметика, лекарства. Или все они проехали в одном автобусе. Или лечились у одного врача-маньяка. Или покупали овощи в одном и том же ларьке… Или ещё хрен знает что делали… Можно просто голову сломать, если попытаться себе представить, какой невероятно огромный массив информации нам предстоит изучить и проанализировать, чтобы найти этих ублюдков, которые убили твою жену…

Я смотрел в пол и ковырял пальцем щербинку в поверхности стола.