- Я не смогу простить тебя, если не буду знать, что произошло, — напомнил он ей. Когда он вернулся домой со встречи с Дамблдором, он обнаружил свою невесту сидящей за кухонным столом, обхватив голову руками, с виноватым выражением на лице. Он не хотел делать поспешных выводов, но его мозг не мог мыслить трезво и сразу подумал о худшем; но, конечно, он не собирался на самом деле спрашивать об этом своего беременную невесту.

- Мне очень жаль! - Она плакала, слезы текли по ее лицу, когда она пыталась вытереть их, скрывая доказательства того, что она плакала.

- Касс, просто скажи мне, что происходит, — голос Ремуса был мягким и успокаивающим. Он протянул руку, убрал одну из ее рук от лица и держал ее, поглаживая костяшки пальцев.

- Ты никогда не пр-простишь меня, — она икнула, ее глаза, наконец, посмотрели на любовь всей ее жизни самым печальным взглядом, который он когда-либо видел, - Ты обещаешь не-не злиться?

Он сжал ее руку: - Конечно.

Кассиопея судорожно вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Используя руку, которую Ремус не сжимал, она вытерла слезы тыльной стороной ладони, проклиная себя за то, что так много плакала: - Я съела твой шоколад.

Ремус выглядел озадаченным, прежде чем вздохнуть с облегчением. Он знал, что не должен был делать поспешных выводов, но ничего не мог с собой поделать, особенно когда черноволосая девушка не переставала плакать: - Касс, — вздохнул он, положив руку ей на щеку.

- Я не хотела, он просто лежал там и выглядело таким вкусным, — икнула она.

Ремус тихо усмехнулся, прежде чем поцеловать Кассиопею в лоб, на мгновение остановив ее слезы: - Ты слишком очаровательна, — пробормотал он ей в кожу, на его лице появилась улыбка, когда он отстранился. Используя обе свои руки, он приподнял ее голову, заставляя ее глаза, наконец, встретиться с его глазами: - Меня не волнует шоколад, хорошо? Я так сильно люблю вас обоих, что вы можете съесть весь мой шоколад, когда захотите.

Плечи Кэсс опустились, когда на ее заплаканном лице появилась легкая улыбка: - Ты слишком хорош для меня, — вздохнула она, с любовью глядя на него. Все ее тело словно горело от его прикосновений. Независимо от того, как долго эта пара была вместе, Кассиопея все еще чувствовала себя легкомысленным, влюбленным подростком всякий раз, когда она была рядом с Ремусом Люпином, и это было то, чего она не изменила бы ни за что на свете, и неудивительно, что он чувствовал то же самое. Всякий раз, когда он смотрел на черноволосую девушку, он видел весь свой мир, и теперь, когда на подходе ребенок, ему казалось, что они достигли еще более высокого уровня любви, и это было поистине волшебно.

***

- Я сверну тебе шею, если ты не прекратишь так жевать.

Сириус остановился на полуслове, его глаза расширились, когда он посмотрел на свою сестру, которая развалилась на диване. Ее рука прикрывает ее большой живот: - Что с тобой? — спросил он еще до того, как успел обдумать свои слова.

Взгляд Кассиопеи обратился к нему: - Что с тобой? - рявкнула она, заставив Сириуса внезапно выпрямиться и поднять руки в знак капитуляции. Беременная женщина вздохнула, позволив своей голове упасть обратно на подушку, когда она пошевелилась: - Мне так неудобно, — простонала она, ее голос был намного спокойнее, чем раньше.

Сириус посмотрел на нее, нахмурившись: - Ну, вот почему ты не должна была заниматься сексом.

Кассиопея застонала от отвращения: - Не говори это слово своей сестре! — закричала она, хватая одну из многочисленных подушек и швыряя ее в своего старшего брата.

Сириус быстро пригнулся, позволив подушке задеть холодильник позади него, когда он выпрямился: - Ну, это правда, не так ли?

- Только потому, что это правда, не значит, что ты должен это говорить.

Сириус игриво закатил глаза: - Сколько тебе осталось?

Кассиопея застонала, двигаясь по комнате, пытаясь найти наиболее удобное положение, какое только могла. Беременность протекала довольно легко по большей части, однако за несколько дней до этого она, наконец, стала чертовски неудобной, оставив черноволосую женщину в довольно плохом настроении. Она перепробовала все поверхности, на которых могла спать, в домах каждого человека. После того, как она не смогла удобно устроиться ни на одной мебели, которая принадлежала ей и Ремусу, она попыталась спать на диване Лив и Марлин, но он был слишком бугристым. Затем она опробовала свободную кровать в доме Лили и Джеймса, но та оказалась слишком мягкой. Регулус заканчивал свой последний год в школе, но она и Сириус собрались вместе и помогли младшему мальчику найти маленькую квартирку. Он дал ей запасной комплект ключей от него, и поэтому она даже опробовала там мебель, но, казалось, ничто ей не помогало.

Диван Сириуса был, вероятно, самой удобной вещью, которую она нашла. Это все еще раздражало ее полностью, и часть ее даже бродила вокруг, спрашивая Дамблдора, может ли она вернуться в Хогвартс, просто чтобы она могла использовать кровати в общежитии или даже диван в общей комнате; поскольку она помнила, что это была самая удобная мебель, на которой она когда-либо спала. Но на данный момент диван Сириуса должен был сделать свое дело.

- Меньше месяца, — наконец сказала она, испустив еще один неприятный стон. - Я не совсем уверена, какое сегодня число, если быть до конца честной.

- О, вау, еще почти месяц этого, я не могу дождаться, — пробормотал Сириус себе под нос, он был не таким тихим, как думал, и Кассиопея слышала каждое слово. На этот раз ей удалось застать его врасплох, и подушка, которую она бросила, попала ему прямо в лицо, заставив его выронить бутерброд, который он собирался съесть.

- Из-за тебя я уронил свой сэндвич!

- Ты разозлил меня! — крикнула в ответ Касс. Она наблюдала, как он наклонился, чтобы поднять сэндвич с пола, стряхивая с него пыль: - Что в нем?

Сириус снова остановился на середине кусочка, чтобы посмотреть на свою сестру: - Сыр.

— Что-нибудь еще? — спросила она, прислоняясь к спинке дивана, чтобы не спускать с него своих пронзительных голубых глаз.

- Помидоры, листья салата, майонез»

- Мм. Звучит заманчиво.

Покачав головой, Сириус встал со стула. Он положил бутерброд на тарелку и направился к дивану: - Вот, — сказал он, передавая тарелку беременной девушке.

- Я не могу съесть твой бутерброд.

Сириус улыбнулся ей: - Да, ты можешь и будешь, — сказал он, размахивая тарелкой перед ней, чтобы соблазнить ее, - Я вижу это в твоих глазах, ты этого хочешь.

- Ребенок этого хочет, — поправила она его.

- Кто хочет, тот и берет.

Кассиопея не смогла удержаться от улыбки, протягивая руку, чтобы взять тарелку. Часть ее думала, что это будет какой-то жестокий розыгрыш, когда он заберет тарелку у нее, прежде чем она сможет подойти достаточно близко, но, к ее большому удивлению, Сириус позволил ей взять тарелку из его рук: - Спасибо.

Он улыбнулся ей, взъерошив ее волосы: - Тебе не нужно меня благодарить. Каким бы я был дядей, если бы не позволил своей маленькой племяннице или племяннику съесть мой бутерброд?

Кассиопея откусила сэндвич, ее глаза закрылись от удовольствия, прежде чем они внезапно открылись: - Кажется, я только что описалась.

- Фу, только не на моем диване!

- Сириус! — закричала она, в ее голосе слышалась паника, когда она бросила сэндвич обратно на тарелку. Ее глаза расширились от осознания.

Сириус застонал от отвращения, прежде чем он тоже понял, что только что произошло: - О черт! Не паникуйте!

-Я не пониковала, пока ты не сказал!

- Черт!

- Эта борода делает тебя похожим на дядю Лео, — внезапно сказала Кассиопея, указывая на лицо Сириуса, когда он уставился на нее широко раскрытыми глазами. - Я весь день ломала голову, пытаясь понять, кого ты мне напомнил… Ой! - Внезапно она закричала от боли, прижав руки к животу.

- Может быть, мы сможем отложить этот разговор до рождения ребенка, — Сириус закатил глаза и бросился к сестре.