– Вы сумасшедшие, – радостно как ребёнок, прощебетала Рита и чмокнула Штафана в щеку. Тот зарделся от смущения и быстро добавил:

– Может быть сходим куда-нибудь вечером?

– Если заработаем достаточно, – расхохоталась Рита в ответ.

Рита установила мольберт, оглядывая как другие участники раскладывают всякую всячину для продажи. Она заметила, что занятия керамикой для студентов не прошли даром: среди экспонатов благотворительной ярмарки было много неудавшихся произведений керамического искусства.

Люди, проходившие мимо, с интересом оглядывались на них, кто-то понемногу бросал деньги в жестяную банку, а некоторые останавливались и ждали, когда начнётся представление.

«Помогите студентам оплатить учебу в Университете искусств», – скандировала Лурдес, – «Капиталистический мир жестко к молодежи!»

Рояль продолжал одиноко стоять на площади. Рита подозвала Штефана:

– Нам пора начинать. Кто будет играть сегодня? – спросила она

– Жан Поль. Пытаюсь дозвониться ему. Помни про вечер! – Штефан лукаво подмигнул Рите. Она согласно кивнула, и в тот же момент ее отвлёк чей-то вопрос про стоимость портрета. Девушка ответила, что она будет рисовать за донаты, то есть добровольные пожертвования, сложённую вот в ту жестяную банку – и она показала рукой в нужную сторону. Так, у неё появился первый клиент на сегодня.

Рита ушла в себя немного на время рисования, сосредоточенно поджав губы. Не хотелось, чтобы человек расстроился и думал, что за добровольные пожертвования она нарисует его хуже, чем за деньги. На первый портрет ушло около двадцати минут. «Так мы далеко не продвинемся в плане сбора денег», – пронеслось в голове у Риты. В сегодняшнем дне хватало какого-то драйва, энергии, изюминки, и это впечатление ещё более отягощалось отсутствием солнечных лучей. Рояль молчал, и это молчание было удручающим. Совсем не так должны звучать студенты института искусств в этот весенний день! Рита встревоженно взглянула на Штефана и он мрачно развёл руками. Видимо, сегодня на Жан-Поля рассчитывать не стоило. Большинство прохожих безучастно шли мимо, лишь немногие из них останавливались чтобы узнать в чем дело, а многие уходили, не дождавшись начала концерта, на который они рассчитывали.

Риту бросило в жар, потом в холод. Почему она такая чёртова неудачница!

В это время над ее ухом послышался вежливый кашель. Она медленно повернулась в сторону источника увидела перед собой демисезонную куртку небесного цвета с еле различимой эмблемой Богнер на рукаве. Загорелый и голубоглазый обладатель куртки, явно выбранной под цвет глаз, стоял перед ней и собирался что-то спросить. Это не могло быть совпадением – видимо, бернский магазин «Богнер» бы опустошён одним человеком.

– Я вас слушаю, – спросила Рита, убирая прядь каштановых волос за ухо.

– Я хотел спросить, – молодой человек несколько застеснялся и смущенно улыбнулся . Он говорил по-немецки, но с каким-то странным южным акцентом, – настроен ли инструмент.

Он кивнул в сторону рояля на колесиках.

– Да, настроен, но на нем сегодня некому играть, – расстроенно пожала плечами Рита. Голос ее дрогнул. – Пианист не пришёл.

– Вы не против, если я попробую? – молодой человек продолжал смущаться. Через загар начал поглядывать румянец.

– Я бы даже вас попросила это сделать, если вы умеете, – Рита улыбнулась в ответ, смотря на молодого человека снизу вверх, по-прежнему сидя на раскладном стуле перед мольбертом.

Богнер подошёл к инструменту, несколько раз переставил стоящую перед ним табуретку с места на место, резким движением расстегнул куртку, откинул крышку рояля и размял пальцы, из под которых уже через несколько секунд искристым фонтаном брызнули звуки мелодии, неожиданно озарившие все вокруг. Одновременно с первыми нотами, по магическому стечению обстоятельств, выглянуло солнце, первый раз за сегодняшний день. Молодой человек играл «Ed La historian de in amor”, и у Риты защемило сердце от того, как все волшебным образом преобразилось. Она растворилась в этом моменте, в котором сливались звуки музыки, старинный каменный город, широкая площадь, парящие в небе птицы, и он, незнакомец в небесной куртке марки «Богнер» за роялем на колёсиках, бывший квинтэссенцией всего этого великолепия.

Рита готова была остаться навсегда в этом состоянии вдохновенного созерцания, но кто-то отвлёк ее с просьбой нарисовать портрет. Благодаря Богнеру весёлое звякание монет внутри банки раздавалось все чаще.

В шесть вечера студентом по согласованию с мэрией города надо было освободить площадь. Хайке откупорила жестяную банку и сосредоточенно пересчитывала ее содержимое:

– Четыреста франков! – торжествующе выкрикнула она через какое-то время.

– А нам что-то из этого полагается, за усилия? – спросил Штефан, приближаясь к Рите.

– Конечно, – откликнулась она, упаковывая кисти, – часть мы можем пропить без малейших угрызений совести.

Рита взволнованно оглянулась по сторонам, ища глазами Богнер, боясь, что он мог улизнуть во время ее разговора с приятелями насчёт сегодняшнего прихода денег, пока не столкнулась с ним взглядом, от сего по ее телу пробежала волна электрического тока. Его глаза прожигали ее насквозь холодным синим пламенем, – пожалуй она ни у кого в своей жизни не видела таких ярких бездонных глаз. Рита почувствовала, что разволновалась и приблизилась к молодому человеку на слегка дрожащих ногах, ругая себя за неожиданно напавшую оторопь.

– Я хотела бы поблагодарить вас за помощь, – она старалась, чтобы голос звучал бодро, – и пригласить с нами в бар отпраздновать результаты сегодняшнего дня. Без вас мы бы не справились.

– С удовольствием, – Богнер тепло улыбнулся и кивнул головой, от чего его золотистая челка упала на загорелый лоб.

После недолгого совещания было решено пойти в Ирландский паб, он как раз был уже открыт и находился в одной из галерей старого города неподалёку от их местонахождения. Штефан должен был присоединиться к ним позже, так как ему надо было погрузить передвижной рояль в грузовик, заботливо предоставленный его отцом для нужд сегодняшнего дня. По дороге Рита размышляла о том, что, возможно, стоило, наконец обратить на Штефана внимание и дать ему шанс, ведь он настойчиво ухаживал за ней с момента ее зачисления на факультет.

На улице стемнело, стало зябко и промозгло, над городом опять нависли тяжёлые свинцовые тучи, предвещавшие скорое начало дождя и подчеркивающие серость каменных домов старого города, поэтому Рита была несказанно счастлива переступить порог бара, окунуться в тепло и увидеть приглушённый тёплый свет ламп, ощутить запахи еды и услышать гул дружеских разговоров, доносящихся со всех сторон. Компания рассредоточилась за большим столиком и краем глаза Рита увидела, как Богнер с явным удовольствием общается с Лурдес по-испански. Та в свою очередь тоже сияла, кокетливо смеясь, стреляя чёрными глазами с танцующими в них золотыми искринками и поправляя копну иссиня-чёрных полос.

Пожалуй, Рита вряд ли могла составить конкуренцию своей соседке по комнате: Лурдес была невероятно хороша собой. Рита, немного обескураженная, отпила темный Гиннеса из высокого стакана, почувствовав пенный след от усов над своей губой, как вдруг услышала голос за своей спиной:

– Я думаю, пришло время познакомиться. Меня зовут Алекс, – молодой человек наклонился и дотронулся губами до ее щеки в знак приветствия. Мурашки побежали по телу Риты, а сердце стремительно упало куда-то в область желудка.

– Поздно, – попыталась она сострить- я уже прозвала вас Богнер в честь вашей любимой марки спортивной одежды.

Богнер на минуту растерялся, а потом перевёл взгляд на рукав куртки и расхохотался в голос, от чего на душе у Риты стало неимоверно тепло: таким искренним, заразительным, переливающимся через край звучал его смех. Он был неимоверно хорош собой с его римским прямым носом, волевыми скулами, золотистыми кудрями, падающими на загорелый лоб и яркими, как небо в солнечный день, глазами. Он был несколько среднего роста, немногим выше Риты, хотя достаточно широк в плечах и подтянут. Девушка подумала, что он наверняка занимается каким-то силовым видом спорта.