Рита добралась до университета, и первая лекция прошла как обычно. В этом году ей предстояло закончить бакалавриат, а затем она хотела продолжить обучение в магистратуре. В перерыве к ней подошла секретарь факультета и взволнованно попросила зайти в деканат. Рита шла по светлым коридорам корпуса университета, где под бетонным потолком сияли причудливо изогнутые светильники, и думала, что несказанно любит место, где учится за пронизывавшую его атмосферу творчества. По дороге она заглянула в мастерскую с белыми стенами, увешанными работами студентов, длинными рядами столов, на которых всегда царил творческий беспорядок, сопровождаемый гулом разговоров и приглушённым смехом, на высоких стеллажах хранились расходные материалы в виде бумаги, картона, разных красок, тюбиков и другой мелочи. Рита на минуту подумала, что проучившись здесь два с половиной года, она так и не продвинулась намного дальше классической живописи, которая без сомнения была ее коньком. Ее пейзажи, портреты выходили натуральными и живыми, в них чувствовалось мастерство художника, но Рите никак не удавалось выйти за рамки привычного жанра. По мере приближения к деканату, сердце ее тревожно сжалось.

– Фрау Ластовская, – начал декан в своём кабинете, измеряя шагами комнату и пряча руки ща спиной, – Мне очень сложно даётся этот разговор. Вы – старательная, успевающая, студентка, к которой я испытываю самое искреннее уважение. Однако, хочу сообщить вам, что ваша учёба не оплачена за предыдущие пол-года, а пришла пора платить за следующий период. Как вы понимаете, это прямое нарушения договора об оказании платных услуг за вашу учебу здесь.

Рита удивленно посмотрела на профессора. Родители ничего подобное ей не говорили, хотя она чувствовала, что с деньгами у них в последнее время напряжённо.

– Спасибо, что сообщили. Я ничего не знаю о задолженности в оплате и обязательно поговорю с мамой и папой, – промолвила она, собирая волю в кулак. В голове появился назойливый рой тревожных мыслей. Интересно, оплачена ли ее квартира?

– Фрау Ластовская, многие российские студенты сейчас испытывают сложности с получением денежных переводов от своих законных опекунов. Мы многократно пытались связаться с вашими родителями, чтобы узнать кроется ли причина просрочки платежей в сложностях вывоза денег из России, или за этим стоит что-то ещё, однако, они игнорировали наши звонки и письма.

Рита сглотнула и отвела глаза, чувствуя как кровь прилила к щекам, сделав их пылающими и пунцовыми. Как такое может быть? Что происходит? Почему эта страшная реальность так бесцеремонно ворвалась в ее уютный мир, где все устроено, продумано и спланировано?

Профессор мягко посмотрел на Риту:

– Фрау Ластовская, мы постараемся найти выход, подать заявку на грант на ваше дальнейшее обучение у нас, но вам надо оплатить задолженность за учебу иначе мы не сможем продолжать. Мне очень трудно сообщать вам такие новости, но, я боюсь, что вы должны быть в курсе ситуации.

Рита кивнула. Если ее отчислят из университета, она потеряет возможность жить в Швейцарии. Ей придётся вернуться в страну, где она не жила более десяти лет, не понимала и не чувствовала ее, страну, по сути являющуюся чужой для неё.

Да, у неё сохранились воспоминания детства о большой даче, вкусных бабушкиных сырниках, широких московских проспектах и узеньких улочках центра города, с которыми она давно потеряла связь, и даже Габороне казался ей чем более осязаемым, реальным и понятным.

Рита сдержанно кивнула профессору и вышла из кабинета.

Она досидела на лекциях словно в полусне и не помнила, как доехала до дома, где свалилась на кровать прямо в своём фиолетовом пальто и лежала так несколько часов, не в состоянии пошевелиться, пока не услышала стук в дверь.

Заглянули Хайке и Лурдес, которые без слов легли по обе стороны от неё. Все трое смотрели в потолок, ничего не говоря, в полной темноте.

– Мы слышали новости о том, что ты испытываешь финансовые трудности, – наконец, сказала Хайке, – они мгновенно разнеслись по факультету.

– Только знай, что ничто не изменит наше отношение к тебе, Рита, – добавила их третья соседка, – скажи, если тебе что-то надо.

– Девочки, – прошептала Рита, спасибо за поддержку. Слёзы жгли ей глаза. Надо было позвонить родителям и спросить, что происходит: в мире и ее семье, – Мне надо срочно оплатить учебу или меня отчислят из Универа.

Лурдес рывком села на кровати и бросила в сторону соседки испепеляющий взгляд:

– Не может быть! А что говорят твои предки?

– Они не платят уже полгода. Декан дал мне понять, что созванивался с ними по этому поводу, но реакции не последовало…

Лурдес и Хайке изумлённо переглянулись, воздержавшись от комментариев.

Вскоре подруги ушли, скрипнув деревянной белой дверью. Рита нехотя влезла в пижаму с пандами, села на подоконник, не включая света, и долго всматривалась на белеющие вдали горы, будто они могут дать ответы на ее вопросы. Почему родители не заплатили? Какого черта они ни разу не позвонили, чтобы открыто обсудить проблемы, если они были? ? Ведь папа был дипломатом, он, наверняка, мог бы найти слова, чтобы все объяснить, сказать что-нибудь ободряющее, и они вместе наверняка бы придумали решение! Хотя… существовало ли когда-нибудь по-настоящему это «вместе»?

3

На лекции на следующий день Рита решила не ходить, так как не было ни настроения, ни сил и ни желания. Мысли ее в любом случае витали далеко от учебы, поэтому освободившееся время она решила использовать для разговора с родителями. Также Рита написала сообщение владельцу съемной квартиры, чтобы узнать все от порядке с оплатой жилья, и не стоит ли ожидать каких-то сюрпризов ещё и в этой области.

Помедлив, она набрала папе, однако, тот не ответил. Она немного продождала, не перезвонит ли он, но по-прежнему ответа не последовало. Рита задумчиво сидела в пижаме с пандами за кухонным столом из светлого дерева, крутя в руках телефон, и ее мучила непонятная тревога. В итоге она нашла в списке входящих видео-звонков маму и нажала «позвонить».

– Рита? – как-то неуверенно послышалось в трубке, – Как ты дочка?

– Как я? – Рита почувствовала как закипает, но изо всех сил старалась взять себя в руки, – Ты знаешь, что происходит? Почему ты мне не звонишь?

Мама напряжённо молчала.

– А что с оплатой моей учебы? Ты ничего не хочешь мне сказать?

Рита повысила голос. Она от души радовалась, что дома никого нет, и соседки не могут увидеть ее такую непривычно разъяренную. В семье Ластовская было не принято выставлять эмоции на показ. Мама отвела глаза.

– Мне очень жаль, Риточка. Мне кажется, пришло время вернуться в Россию.

– Что?… Что случилось? Почему? – сердце Риты сжалось

– Ты знаешь, что я бы отдала все, чтобы ты была счастлива, но, у меня за душой нет ни гроша… Я… я жду, когда мы с папой продадим квартиру, и я смогу покрыть твои долги. Это должно было случиться со дня на день, но сейчас не самое лучшее время для сделок.

Мама замялась, не зная, что добавить. Рита недоумевала.

– Вы продаёте квартиру? А папа? Он что говорит?

– Рита, я долгое время не хотела тебе говорить, однако, боюсь пришло время. С твоим отцом мы не живем вместе уже давно, с момента возвращения в Москву, так как здесь у него появилась другая семья.

Риту будто оглушили. У ее отца, которого она знала всю жизнь как человека с безупречной репутацией и неплохой дипломатической карьерой, есть другая семья? Он ушёл и оставил ее мать ни с чем? Никто из родителей не обмолвился об этом «неприятном инциденте», словно это была какая-то незначительная мелочь.

– Твой папа всегда говорил, что учёба в Швейцарии – это дорогое удовольствие, и мы не всегда сможем тете позволить оплачивать ее с легкой руки, – продолжила мама, и Рите показалось, что та пытается заступиться за отца.

– Вы… вы ничего мне не сказали! Я узнала обо всем от декана! От декана! – Рита была в отчаянии. Теперь непосредственная угроза отчисления померкла в сравнении с трагедией в ее собственной сестре.