– И на что ты собираешься жить?

– Мам, как-то тебя это не волновало целый год. С чего такая забота? Мне одной много не надо, а Павел позаботится о себе сам.

– Ты не права, Ксения.

– В чём я не права, папа? У вас с мамой была своя жизнь, я это приняла, теперь вы уважайте моё решение. Ты сам сказал, что мне уже двадцать. Если будут ошибки, они будут мои.

– Мы вернулись с папой домой. Что в этом плохого?

– А я не против вашего воссоединения, но не пытайтесь изображать семью, которой у нас никогда не было.

– Почему не было?

– Да потому, что дети вам нужны были для видимости семьи. Мам, ты знаешь, что я люблю? Чем интересуюсь? Чем увлекаюсь? Есть ли у меня подруги или друзья? Ты знаешь обо мне хоть что-нибудь? А ты, папа? Что ты знаешь о своём сыне? После смерти бабушки, мы стали никому не нужными. Может вы интересовались нашими проблемами, успехами, нашей жизнью? На что мы живём и как выживаем? Ограничились пятиминутным общением в стенах университета, а теперь говорите о семье. Что вам стоило просто набрать номер телефона и позвонить раз в неделю, в месяц? Павел у нас как флюгер, куда ветер подует, а я, извините, стала человеком взаимным. Как ко мне относятся – тем я и отвечаю.

– Допустим, мы в чём-то с мамой виноваты, но разве мы не заслуживаем прощения?

– Вы меня не слышите. Я не говорю о вине и прощении. Более того, я рада, что у вас всё хорошо, но, согласись, что нельзя меня заставить полюбить вас просто за то, что вы вернулись. Если в вас проснулись родители, полюбите своих детей, они полюбят вас, а иначе это просто слова. Извините, мне нужно собираться.

– Ксюха, ты что творишь?

– А что я сказала не так? Ты можешь думать всё что угодно. Эту речь я могла произнести и раньше, слушателей не было. Они должны знать, что о них думает дочь. Жестоко? Не думаю. Правда, она всегда неприятна. Они давно здесь?

– Отец вернулся через две недели после твоего отъезда, а через неделю и мама переехала. У меня сложилось впечатление, что они до этого сошлись. Мама начала даже готовить.

– Это хорошо. Теперь ты с голоду не умрёшь. Что у тебя с работой?

– Третий месяц работаю помощником юриста в строительной компании. Отец помог с работой. Ксюш, ты меня не простила и больше не доверяешь? Я скучал. Ты мои сообщения получала?

– А ты мои читал? – она улыбнулась. – Пашка, ты дурак, но я тебя люблю, – она обняла брата за шею. – Знаешь, мне трудно представить, как сложится наша жизнь. Ты им посоветуй мне не угождать или льстить. Ничего хорошего из этого не выйдет.

– Ксюш, а ты зря назвала меня флюгером. Я высказал родителям свои претензии, правда, более дипломатично. Рассказал, что испортил с тобой отношения, не вдаваясь в подробности.

– Ты считаешь, что я сердилась на тебя напрасно?

– Ты права во всём. Я действительно тебя предал. Прости. Ты улетела, и я почувствовал такое одиночество. Мы ведь с тобой никогда не расставались. Я даже обрадовался возвращению отца.

– Хватит посыпать голову пеплом. Как-то нужно постель удобнее сложить, чтобы перенести.

– Не морочь голову. Свяжи её узлом, и я увезу на машине. Мама вернулась домой с приданым, оформила доверенность на меня. Возьмём с собой отца в роли носильщика.

– Паш, у меня ещё есть неотложные дела. Одну сумку я возьму с собой, а всё остальное привезёшь после моего звонка, если не будешь занят.

– Звони! – он поцеловал её в лоб и проводил в прихожую.

Ксения не спешила возвращаться в свою квартиру. Дорога от дома родителей занимала не более пяти минут и лежала через лесопарк, который неширокой полосой проходил вдоль улиц. Его нельзя было назвать аллеей или парком по причине естественного происхождения. Ещё при строительстве домов, этот прямоугольник лесного массива оставили в первозданном виде. Здесь не было тротуаров, а только пешеходные дорожки натоптанные годами, по которым она любила гулять. В любое время года здесь не было ветра. Летом было прохладно, весной – зелено, а осенью просто красиво, пока не задождит и не выпадет первый снег. Идя по такой дорожке, она любовалась красивой картиной. Осень раскрасила наряды деревьев в жёлто-оранжевые цвета, а под ноги иногда срывался и падал сухой лист. Волнение от пережитой встречи улеглось, оставив после себя лёгкую печаль. «Не было печали, просто уходило лето», – вспомнила она строки из старой песни. – Сколько же я провела здесь времени? Всегда шла сюда в моменты отчаяния и в моменты радости. Лес успокаивает своей тишиной и величием, а деревья придают силы. Или это мои фантазии и мне просто хочется, чтобы это было так? – она вздохнула. – Может, я зря так с родителями? – подумала, глядя на небо. Оно было сегодня светло-голубым с редкими облаками. – Они поймут, если захотят, а у меня больше не будет претензий. Нельзя было эту обиду хранить годами и не выплеснуть наружу. Начнём общаться, возможно, как-то подружимся. С переездом я явно поспешила. У меня в квартире нет спального места. Старую раскладушку мы выбросили за ненадобностью, а о новом ложе я не подумала. Хотя, деньги у меня есть. Почему не купить диван? Выберу, куплю и его доставят», – она улыбнулась и бодро пошла к своему дому. Оставив сумку в квартире, пошла в сторону торгового центра. Купив газету «Из рук в руки», зашла в кафе, заказала кофе и открыла страницу о продаже мебели, найдя раздел «диваны». Ксения искала продажу новых диванов от изготовителя. Их было с десяток. Предлагались диваны на любой вкус и цвет, а цены были меньше чем в магазинах с фабрик. Ксения проехала по выбранному адресу. Выбор был, и она его сделала. Покупку обещали доставить после обеда. Побывав в супермаркете, занялась разбором своих вещей, доверила стирку стиральной машине. Квартира бабушки была небольшой, но она к ней привыкла, бывая здесь часто. Справа от входа, в узкой прихожей, был встроенный шкаф для одежды, чуть левее дверь в совмещённый санузел. Прямо от входа кухня, справа комната. Из комнаты выход на лоджию, застеклённую и отделанную деревом. Комната была шестнадцать квадратов. Напротив окна была дверь в кладовку, которая заменяла гардероб и соседствовала со шкафом прихожей. Полки здесь были пустыми. Только ковёр, свёрнутый в рулон, сиротливо стоял в углу. О прежней хозяйке квартиры напоминали лишь три высоких книжных шкафа за стеклом, где были собраны шедевры мировой литературы. Бабушка не хотела с ними расставаться. Больше в комнате ничего не было, не считая скромной люстры на потолке. А в кухне уютно расположился по левую сторону кухонный набор из тумбового стола, мойки, плиты и небольшого холодильника. Сверху над ними шкафы. Справа стол с угловым диванчиком и двумя табуретами. «Хорошо получилось с контрастными обоями в прихожей, комната стала как будто шире, а на кухне они смотрятся как светлый кафель. Красота! – думала она, развешивая одежду и раскладывая свои вещи в гардеробной. – Диван поставим вдоль одной стены, со временем куплю телевизор, поставлю его напротив. Шкафы никому не мешают, но зачем мне все эти книги? Предложу их отцу. Может, он решит их судьбу», её рассуждения прервал дверной звонок. Привезли диван, поставили в указанном хозяйке месте, продемонстрировали его разборку-сборку и уехали. Диван был высокий, с неподвижной спинкой и разбирался вперёд, выкатываясь из-под низа и чуть поднимаясь вверх. Получалось довольно просторное ложе. Обивка была светло-коричневого цвета с контрастными вставками в тон, на ощупь мягкая и напоминала велюр. «Осталось купить и повесить тюль и будет полный комплект. Хотя, нет. Нужно проверить ковёр, и если моль его не съела, а она не питается синтетикой, выбить его от пыли, почистить «Ванишем» и положить прямо по центру. Вот тогда будет полный прядок», – думала она, набирая телефон брата. Через время позвонили в дверь.

– Принимай своё приданое, – отец вошёл со свёрнутой в узел постелью. – Одеяло, подушка, как просили. Мы тебе и телевизор привезли, мой со съёмной квартиры. Зачем нам их три? Бабушкин на кухне, в комнате есть большой. Заходи, Паш.