– Ага… Чего это твой приятель такой мрачный? – поинтересовался бармен.

– Да так, не обращай внимания – с девчонкой своей повздорил… – тут мне пришла в голову замечательная мысль. – Лучше плесни ему что-нибудь покрепче этой кислятины. Ром у тебя есть? Хотя нет, знаешь… Налей только мне. Молод он ещё для настоящей выпивки.

Вот так; всего несколько слов – и дело было сделано. Роффл сплюнул мне под ноги, но до реплики не снизошёл, лишь сумрачно потребовал рому – «И не на донышке, как этому бледнокожему ублюдку, а полный стакан»! Вкупе с тростниковым элем смесь получалась абсолютно убойная; мне оставалось только дождаться, когда его свалит с ног. Свою порцию я лишь немного пригубил – и, улучив момент, тихонько выплеснул под стойку. Развезло юнца почти сразу: рисунок пигментных пятен на коже потемнел от прилива крови, на лбу выступили бисеринки пота. Я с любопытством наблюдал за ним.

Кто-то из сидевших за дальним столиком окликнул бармена. Тот ненадолго отошёл, но почти сразу вернулся – и тут же плеснул нам ещё.

– За счёт заведения. Хочу, чтоб вы почаще ко мне заглядывали, – он ухмыльнулся. – Может, в следующий раз уговоришь своего шкипа промочить горло.

Роффл крепко сжал стакан, и, залпом его осушив, уставился на меня мутными глазами.

– Ну, Ловкач! Ч-чего ждешь? Кишка тонка?

Пожав плечами, я сделал глоток. Хм, недурно! Этот ром был куда лучше: похоже, настоян на каких-то пряностях.

– Хорошая штука! Чего сразу не налил?

– Это для особых клиентов. Пойло не из дешёвых. Не всем по карману.

Опьянение пришло внезапно – но не подкралось, как обычно, а обрушилось на голову сразу, мягкой, но тяжёлой кувалдой. Так не бывает даже от самого крепкого алкоголя, если только в него не добавили… Добавили… Знаю я парочку местных травок…

Звоночек тревоги с трудом пробился сквозь гулкое отупение. Я сполз с табурета, подхватил обмякшего Роффла и направился к выходу. Комната плясала и кружилась.

– Ну вы и набрались, ребята! – добродушно пробасил чей-то голос над ухом; одновременно я почувствовал железную хватку незнакомца. – Давайте-ка поможем вам – а то ещё сверзитесь со сходней.

Я теперь воспринимал окружающий мир словно сквозь длинную шерстяную трубу – поле зрения сузилось до нескольких градусов, звуки сделались приглушёнными, зато громко, почти оглушительно шумела в ушах кровь. Под ногами пружинили доски – кажется, нас действительно вели на наш пиасс… Или на какой-то другой? В тот момент мне было решительно всё равно. Хотелось только одного: чтобы эти крепкие пальцы прекратили меня удерживать. Чтобы можно было, наконец, лечь и погрузиться в мягкое сонное блаженство…

Бледный Кроет выслушал сбивчивый доклад громилы и сокрушённо покачал головой. Другой бы на его месте дал волю ярости, но ростовщик никогда не позволял эмоциям вырываться наружу. Он всегда был дружелюбен и ласков – даже если в этот момент собственноручно выпускал своей жертве кишки.

Отпетые головорезы переминались с ноги на ногу. Никто не знал, в какую причудливую форму выльется на этот раз гнев патрона. Однажды, в похожей ситуации, он долго и вроде бы добродушно выговаривал облажавшемуся бандиту – а в конце своей речи достал из-под стола пистолет и прострелил ему коленную чашечку. Лишь Маринад выглядел невозмутимым – впрочем, он всегда так выглядел.

– Значит, сначала какие-то неизвестные мерзавцы продырявили дно вашей моторки, верно? А как такое могло случиться, ведь Мутный и Нос всё время ошивались на пристани? Мутный, мальчик мой, ну что ты молчишь?

– Шеф, клянусь преисподней, мы это… Мы всё время были там, ни единая живая душа…

– А потом, когда Ушастик вернулся с добрыми вестями, у его лодки вдруг сдох двигатель, – перебил Кроет, ласково улыбаясь; но при виде этой улыбки Ушастик побледнел и попятился. – Вот прямо так взял – и сдох, в самый неподходящий момент, да? А почему вы не взяли другую лодку? Любую, которая была поблизости? Может быть, виной всему ваша излишняя деликатность, а? Ваша тонкая натура, которая не позволила вам вот так бесцеремонно воспользоваться чужой собственностью?

– Нет, мы это… Сразу же взялись за дело, но, это… Короче, началась какая-то чертовщина…

– У двух ближайших лодок оказались сломаны моторы, – подал голос Маринад. – Третья была на толстой цепи. Мы раздобыли ножовку, и Ушастик стал пилить. Потом он остановился передохнуть – всего на минуту; да только ножовка куда-то запропастилась. Тогда мы решили вырвать крепление. Но тут к пристани подрулил полицейский патруль, так что пришлось срочно сматываться.

– Ну, хоть на этот раз обошлись без стрельбы? Что за невезение, а? Просто злой рок какой-то! И вы никого не видели поблизости? Даже ты, Маринад? – блёклые глаза Кроста уставились на телохранителя. Тот выдержал взгляд, не дрогнув.

– Всё так, шеф. И это меня очень беспокоит.

– Совпадения… Нелепые, ужасные совпадения… – пробормотал Кроет. – Ты веришь в совпадения, а?

– Нет, шеф. Кому-то очень не хотелось, чтобы мы прихватили Ориджаба… И я ещё не рассказал самого интересного. На их пиассе был какой-то бледнокожий.

– Что-о?! Бледнокожий? Ты уверен?

Громилы тут же загомонили наперебой: да, был, и чертовски ловкий, сбил веслом Ушастика и Малыша Гу, зато Солёный едва не снёс иммигрантишке его уродливую башку – промазал самую малость…

Кроет молчал, постукивая пальцами по столу. Бледнокожий… Это могло означать многое. Например – что дон Луиджи Маскарпоне, глава иммигранской мафии, имеет в деле свой интерес. Мафиозные кланы Амфитриты – и фрогские, и человеческие, порой проворачивали в Весёлых Топях свои делишки; но большие боссы всегда признавали власть «персон» над этим районом. Такое положение вещей устраивало обе стороны – до сих пор. Но ведь всё когда-нибудь меняется…

– В нашем маленьком дельце становится замешано неприлично много народу. А ведь я так хотел, чтобы всё было тихо и мирно… Маринад! Мне нужен этот бледнокожий, слышишь? Хочу с ним немного… потолковать. Порасспросить о жизни, о друзьях, о планах на будущее…

Бандиты заухмылялись.

– Сделаем, – кивнул телохранитель.

– Что же касается наших новых приятелей… Я начинаю думать, что мы совершили ошибку. Не хочу делать поспешных выводов, но ты поглядывай по сторонам, Маринад, поглядывай! И если что…

Маринад снова кивнул, на этот раз молча.

– Возьмёшь мальчиков, – решил Кроет. – Выберешь сам, кто потолковее. Только совсем уж меня с голой спиной не оставляй, хе-хе! Остальные – за работу. У нас ведь есть список злостных неплательщиков, а? Будьте с ними построже! Не то кое-кто начнёт думать, что старина Бледный совсем потерял хватку…

Мне не раз доводилось терять сознание. Я знал, что такое нокаут; знал, как чувствует себя хвативший накануне лишку выпивоха – и на что похоже возвращение из туманного королевства галлюциногенных наркотиков. Нынешнее пробуждение несло в себе гнусные нотки от каждого из этих состояний. Голова раскалывалась, мускулы сводило судорогой, тупо ныл переполненный мочевой пузырь; ко всему прочему, меня сотрясала крупная дрожь. С последним, впрочем, была некоторая ясность: по палубе вовсю молотил ливень, один из тех, которыми славится климат амфибийного королевства.

Палуба? Да, всё верно – это лёгкое покачивание ни с чем не спутаешь. Выходит, я на пиассе; похоже, именно дождь и заставил меня прийти в себя. Кругом темень – значит, я провалялся так по меньшей мере несколько часов… Что там руки и ноги? Я попытался шевельнуться. Ага, связаны, и связаны хорошо – я почти не чувствовал пальцев, ладони и ступни были словно ватные.

Облапошили, словно деревенщину в Весёлых Топях… Проклятый Роффл! Ладно, я и сам дал маху. Слыхал ведь про знаменитую «приправу душегубов», «разбойничью ягоду», которая и не ягода вовсе, а нарост на стволе одной болотной лианы… Ладно; теперь, по крайней мере, я эту дрянь попробовал, и уж впредь не ошибусь. Впредь? Ну-ну… Оптимизм – штука хорошая, особенно если он оправдан.