– Дэн, – мягко сказала она, – знаешь, твои сомнения вполне понятны. Я чувствую то же самое. Это пугает, когда что-то вот-вот должно произойти. Но мы сможем. У нас все получится. А дети – это как взяться за руки и прыгнуть.

Она улыбнулась в надежде, что это у него скоро пройдет. Они как будто поменялись местами – Дэн требует серьезного разговора, а она лишь хочет, чтобы он почувствовал, что она отнеслась к нему серьезно, после чего она смогла бы пойти спать. Дэн сгибал пальцы на руках, сложенных на коленях, не глядя на нее.

– И это я тебя успокаиваю, – добавила Лори, – не думай, что я не гуглила «разрыв промежности третьей степени».

Просто так от него отшутиться не получится, подумала Лори, глядя на глубину его межбровных складок.

Она чувствовала, будто они бегут с разной скоростью: она принесла с собой шум и болтовню вечеринки, словно пчелиный рой, а он, судя по всему, провел вечер в тревогах о будущем, задумчиво уставившись на тени мрачной гравюры Эдварда Хоппера[8], висевшей над камином.

– И это не только о детях. Я не хочу ничего из того, чего хочешь ты. Я не хочу… вот этого.

Он осуждающе оглядел комнату.

Дощатый пол?

– О чем ты?

Дэн сделал вдох и выдох, как будто готовясь к утомительному испытанию, но ничего не ответил.

– …хочешь отложить на несколько лет? Мы уже об этом говорили. Мне тридцать шесть, и беременность может наступить не сразу. Мы же не хотим постоянно все откладывать, при этом думая, что лучше просто решиться… помнишь, что сказала Клэр? Что если бы она знала, как это будет здорово, то родила бы еще в двадцать.

Вовлекать в это конкретного человека из их круга общения – дурацкая ошибка, о которой Лори сразу пожалела.

Клэр постоянно надоедала всем разговорами о своих отпрысках, да и вообще была как заноза в заднице. По иронии судьбы, если бы им не пришлось ее терпеть, они бы, скорее всего, уже давно завели детей. Встречи с ней обычно заканчивались тем, что он или она говорили друг другу: «Скажи мне, если я когда-нибудь стану таким, как она, ладно?»

– Знаешь, все говорят, что идеального времени для того, чтобы завести детей, не существует, – добавила Лори, – если ты…

– Лори, – прервал ее Дэн, – я пытаюсь сказать тебе, что у нас разные желания и мы не можем быть вместе.

У нее перехватило дыхание. Неужели он готов прибегнуть к таким ужасным, невозможным словам, просто чтобы донести свою точку зрения? Потом Лори издала пустой, резкий смешок, когда до нее дошло: вот как сильно мужчины бояться зрелости. И, учитывая ее отца, это не должно было стать для нее новостью, и все же она была горько разочарована в Дэне.

– Неужели ты и правда хочешь довести все это до крайности и заставить меня сказать, что вопрос о детях – причина для разрыва? А потом, когда мы в пятый раз проснемся среди ночи, ты скажешь, что это я во всем виновата?

Дэн посмотрел на нее:

– Не знаю, как еще об этом можно сказать. Я не счастлив, Лори.

Лори вдохнула и выдохнула: Дэн не блефует, он добивается прямого обещания, что она не соскочит с таблетки. И ей остается только надеяться, что через год они вернутся к этому разговору. Лори осознавала и то, что это может стать последней возможностью. И в итоге она, скорее всего, затаит на него обиду. Она не будет играть в игры и притворяться, что выпила таблетку, а потом – упс – сюрприз! Так когда-то зачали ее саму, и она понимала, что последствия будут на всю жизнь.

– Это только потому, что я хочу детей?

Она откажется от этой идеи ради него, Лори знала это за секунду раздумий. Ничего другого не остается. Нельзя отказаться от любимого из-за гипотетической любви к кому-то, кого еще нет. А может, никогда и не будет.

– Из-за этого, но и не только. Я не… я не хочу здесь больше находиться.

– Ясно, – сказала она, потирая уставшее лицо, ужасаясь тому, на какие крайности готов пойти Дэн для того, чтобы добиться своего.

На самом деле она думала, что сейчас заплачет. Они ссорились и раньше, когда очень редко кто-то из них смутно намекал на то, что хочет уйти, обычно когда они были пьяными и глупыми двадцатилетними, и тот, кто такое говорил, чувствовал себя виноватым на следующий день.

И делать такое сейчас, в их возрасте, было недостойно для Дэна, как бы он ни боялся ответственности перед отцовством. Это было очень жестоко.

– …Ладно, ты победил. Регулярный прием таблеток какое-то время. Боже, Дэн.

Дэн посмотрел на нее каким-то ошеломленным взглядом, и Лори замерла, потому что снова смогла его считать.

Он не ошеломлен, это точно. И это не какой-то прием. Он хочет разойтись.

Она наконец-то поняла. Поняла, что он серьезно, что это конец.

Все остальное было ей абсолютно непонятно.

Когда люди совершают в отношении тебя невероятно ужасные вещи, кажется, что они могли хотя бы постараться сделать что-то небанальное, нанести тебе какую-то уникальную военную рану или шрам в виде молнии. Все эти причины были прозаическими, скучными. И так можно было сказать о ком угодно, но только не о Дэне и Лори. Они будут вместе навсегда. Они так решили, еще когда были глупыми влюбленными подростками, и беспрекословно подтверждали это каждым последующим решением. Ни одно их обязательство не нуждалось в проверке или обдумывании, это было простое: само собой разумеется. Я – твой, а ты – моя.

– Но ничего не изменилось, – сказала Лори, – мы те же, что и раньше.

– Думаю, это часть нашей проблемы.

Лори существовала одновременно в двух часовых поясах: в этом невероятном кошмаре, когда ее партнер, с которым они были вместе восемнадцать лет, ее первая и единственная любовь, ее лучший друг, «вторая половинка», сидит перед ней и говорит, что какое-то время будет спать в другой комнате, а потом как можно быстрее переедет в другую квартиру. Лори потакала ему, потому что он был так во всем уверен. Словно она была в сговоре с кем-то, кто верил в иллюзорный мир. Следуй за кроликом.

Но был и другой часовой пояс, где она отчаянно пыталась осознать произошедшее, найти выход и разрядить ситуацию. Это просто слова – не произошло никакой осязаемой, необратимой перемены. А слова могут запросто все вернуть.

У нее всегда была особенная власть над Дэном, а у него – над ней, поэтому они и любили друг друга. И если она хочет уберечь его от этой опасности, у нее должно получиться. Нужно только приложить максимум усилий и суметь его переубедить.

Но чтобы исправить ситуацию, нужно сначала понять, что произошло. Лори гордилась своей способностью с легкостью считывать чужие мысли, точно фокусник, но теперь ее самый близкий человек казался ей незнакомцем.

– Как давно ты это чувствуешь? – спросила она.

– Довольно давно, – ответил Дэн, и несмотря на то что его тело было напряжено, она уже могла сказать, что он немного расслабился. Заявление сделано, самое худшее было для него позади. На секунду она его возненавидела. – Думаю, я понял это окончательно на свадьбе Тома и При.

– Ах вот почему ты весь вечер был в таком ужасном настроении? – выпалила Лори и осознала всю абсурдность такого «набирания очков», когда игру уже давно отменили. Он же не доведет это до конца. Не может быть.

У нее засосало под ложечкой. Воспринимать его слова всерьез было невозможно, но еще безрассуднее было этого не делать.

Дэн свистнул и покачал головой. Что было причиной его уныния – Лори или он сам, – неясно.

– Я знал, что вся это свадебная суматоха не для меня, понимал, что не хочу этого в своей жизни.

К Лори вернулось болезненное воспоминание – болезненное, потому что теперь она знала, что чувства ее не подвели.

Она вспомнила, как диджей собрал все пары на первый танец после танца молодоженов. Как ее и полупьяного, угрюмого Дэна заставили вальсировать под Адель. И тогда она вдруг почувствовала, будто между ними ничего нет – нет даже уюта и непринужденности от прикосновения друг к другу – того, что могло бы заменить искорку. Как будто у них села батарейка, и даже если нажать на акселератор, раздастся лишь глухое тарахтение. Они неуклюже шаркали по полу, как брат и сестра, стараясь не встречаться глазами. Как только песня закончилась, Лори забыла об этом и объяснила все тем, что Дэну просто не нравится Someone Like You или когда им командуют.