Он ещё какое-то время посидел, подперев кулаком голову. Потом переворошил полки, сундук, углы под лавками и выудил на свет все вещи, которые могли бы пригодится в лесу.

«Кощеевы вещи, – хмыкнул он, осматривая старинный нож для резки: рукоять и кожаный чехол переливались искусным орнаментом из дубовых листьев. – Наверняка символика рода. И откуда у него такая реликвия? Небось у высокой семьи стащил. Возьму, буду метки ставить, чтоб обратный путь найти».

При Лие Левар никогда бы не решился копаться в этих вещах, но Лии здесь не было, а подготовка к вылазке в лес придавала ему сил и решимости. Он расправил на свету лётный кафтан с кожаными пластинами от ветра. Примерил. Рукава обвисли до самых колен. Полы – и того ниже. «Зато тёплая, – критически осмотрел он себя. – Обрежу рукава, и дело с концом. Ветер – он ведь и на земле ветер, лишняя защита от него не помешает».

Когда с кафтаном было покончено и из укороченных рукавов показались наконец руки, Левар раздобыл мешок для припасов. Он добавил петли, чтобы удобней носить его за спиной, и принялся заполнять его сухарями, сушёной ягодой и орехами. Размер получился внушительный.

«Но если я собираюсь неделями шататься по лесу, – резонно заметил он, – то лучше припасов будет больше, чем меньше. Кто знает, когда я обнаружу нориково село. И обнаружу ли его вообще».

Он провозился с приготовлениями до самого вечера – закрепил на кафтане верёвку, чехол с ножом, нарвал простыню, чтобы в случае травмы использовать её как бинты, раздобыл иглу, пучок перьев, которые можно было обменять у нориков на что-то полезное, и задумчиво уставился на «очки».

«Эти рисунки тоже можно было бы прихватить. Хоть один, – подумал он. – Сгодятся для обмена или вместо нашей бересты. Такую бумагу нелегко отыскать, тонкая и прочная».

Левар без сожаления сорвал со стены рисунки, а заодно и другие, более мелкие клочки, уже исписанные Кощеем. «Всегда хотел это сделать, – признался он «дамочке». – Неприятно, когда кругом столько напоминаний о нём. Извините».

Он скатал все три портрета в свитки. Нарвал кусочки чистой бумаги, не особенно заботясь о порядке – пол тут же усеялся обрывками. Когда всё было кончено, водрузил вещи на скамьи, кое-как замёл сор под кровать и устало упал на неё же.

Стемнело раньше, чем он рассчитывал, но это было даже кстати – он чувствовал себя совсем измождённым от планирования и тревожных мыслей.

Утром стало понятно, что иного пути нет. Левар перебрал в уме все варианты своего возвращения в лес, и все они начинались с долгой и безнадёжной ходьбы. Потом, конечно, случались стычки с грызунами, плутания по кругу, нападения ворон и падения в расщелины, которые в некоторых случаях, к великой радости путника, всё же оказывались спрятанными поселениями нориков. Ещё можно было нарваться на леших, но тогда Левар хотя бы узнавал о судьбе Лии, с большой вероятностью мог попросить у неё прощения и уговорить связаться с родными за спиной у брата. Так что этот исход его пугал меньше остальных.

Левар вздохнул и отложил кусок хлеба, который равнодушно жевал последние пару минут. Встал. Походил по Закутку. Люди за стеной собирались уезжать и искали свою кошку, чтобы убедиться, что она дома. Левар попробовал не обращать на поиски внимания, но не смог.

«И правда, куда она могла подеваться? – думал он, хватая Зорьку. – В доме я её не чувствую, неужели ещё не возвращалась со вчера?»

Он нацепил обновлённый Кощеевый кафтан и прыгнул на трубу. Глаза невольно скользнули по посланию, оставленному Лией.

«Прости».

Левар нахмурился, оглядел границы участка.

«Как же я могу не простить тебя, глупая, – стиснул он в руках трубу. – Тебя не за что прощать. Тебя никто здесь не держал. Ох, Лия. Ты слишком долго берегла меня, а ведь это я должен был защищать тебя. Клянусь, больше никогда не…»

Он заметил движение и перевёл внимание на лес:

«Шубка! И почему я не удивлён!»

Кошка ещё пару раз мелькнула в голых ветках, потом возникла в том самом месте под забором, просочилась под сеткой и затрусила к дому. В зубах у неё что-то болталось. Левар подавил дрожь и пригляделся внимательней: «нет, не похоже на живое. Какая-то тряпица». Стукнуло окно, впуская питомца домой. Левар прыгнул на кухонные полки.

– …наконец-то! Что это? Дай-ка… похоже, от куклы. Кинь в детскую, – попросила мама отца семейства и продолжила одевать карапуза в тёплую курточку.

Отец с Варей были готовы. Они вышли из дома первыми, а через пару минут за ними выскочила и мама с малышом на руках. Левар задумался.

«Она сказала «от куклы», – он переместился в детскую комнату, на шкаф, и огляделся оттуда: – куда бы он мог её кинуть?»

Тут и там валялись пёстрые игрушки, на полках стояли коробки, ящики были полны разноцветных кубиков. Неприглядной коричневой находки Шубки нигде не было видно. Левар опасливо покосился на приоткрытую дверь и прыгнул вниз, к ящику с куклами.

Первый раз он видел их так близко, и зрелище было устрашающее: большая часть кукол была намного крупней его самого, а их неподвижные глаза так и норовили моргнуть, стоило ему отвести взгляд. Он перехватил зрительную трубу наподобие дубинки и оглядел гору кукольной одежды.

«Нет, вещей слишком много… так я ничего не найду, – осторожно переступил он чью-то ногу. – Что же это было? Что она принесла из леса?»

Куклы улыбались, но хранили молчание.

Левар разочарованно выдохнул и прыгнул в Закуток. «Надо было попробовать вырвать это из её пасти, – подумал он, но тут же поёжился, проиграв в уме это действие. – Нет, куда мне с зверем тягаться. Интересно, она сказала «от куклы»… и не удивилась почти. Значит, она уже видела это дома. Я подумал, это тряпка, может, это была одежда? Но кукольную одежду не притащить из леса… только если…

– …это была не кукольная одежда, а одежда жителя леса! – поразился он своей догадке вслух. – Одежда дуплика или норика! Значит, кошка неспроста туда бегает каждый день. Она выслеживает кого-то… или ей на пути попался случайный бедолага… – Левар вспомнил вчерашний эпизод с Шубкой и кивнул. – Это могло быть и со мной. Она пробирается в лес в одном и том же месте. А что, если… – Левар замер, но безумную мысль было не удержать: – А что, если я зацеплюсь за неё? Привяжу верёвку к забору, а сам буду ждать выше, чтобы Шубка меня не достала. Спущу один конец до лаза, – он снова задумчиво зашагал, – а когда кошка полезет в лес – соскользну по верёвке на её спину!

Левар решительно отогнал идеи о том, что ещё может с ним случиться, и сосредоточился на прекрасной возможности добраться поглубже в лес на кошачьей спине. «А ведь она может и не заметить, что я зацепился», – успокоил он себя.

До вечера он снова перебирал походные вещи, латал одежду, сочинял записку для Лии на случай, если она вернётся. Подумав, чиркнул и вторую для Кощея. Проверил, не забыл ли чего. Решение выходить в лес казалось уже окончательным и бесповоротным. Обычно люди не выпускали Шубку на ночь, так что Левар решил выспаться перед походом как следует, а утром встать пораньше и дежурить на сетке, чтобы не пропустить кошку. Он закончил приготовления и улёгся прямо в одежде. В темноте его снова атаковали тревожные мысли. Люди уже давно спали, а он всё лез и лез по воображаемому забору, перевязывал верёвку то ниже, то выше, старательно высчитывая в уме её длину. Наконец, так и не определившись с длиной, он падал на кошку и цеплялся за длинную шерсть клещом. В некоторых случаях Шубка просто недовольно дергала спиной, но продолжала идти, а в некоторых – изворачивала свою гибкую шею и просто вгрызалась в своего обидчика острыми зубами. Тогда Левар решил, что прыгать надо на холку, чтобы кошка его не достала, и уже к середине ночи, вконец изможденный, провалился в глубокий сон.

Во сне всё началось заново и отпустило только под утро. Левар не слышал, как семья встала, как мама доставала из кладовки крупу, как верещали дети за завтраком. Его разбудил только щелчок окна.

– …иди-иди, – обратился к кому-то отец семейства, – погуляй, мы сегодня дома.