— Тебе не следовало вывозить ее кости из Персии. Она скучает по ней.

Роланд вздохнул.

— Сегодняшняя Персия непростое место. Старые силы пробуждаются: те, кто спал, те, кто был мертв или, возможно, не совсем мертв. Мишмар сейчас для нее самое безопасное место.

— Достаточно близкое, чтобы ты мог раздавить ее, если она попытается подняться?

— Вот именно.

Это был сюрреалистичный разговор.

— Как поживает дитя? — спросил Роланд.

Что?

— Девочка, чью кровь ты очистила. Как она?

Я наклонилась вперед.

— Оставь ее в покое. Не разговаривай с ней, не преследуй ее во снах, или, клянусь, я закончу то, что начала моя мать. Это был левый или правый глаз? Скажи мне, чтобы я знала, куда целиться.

— Левый. — Роланд постучал себя по щеке под левым глазом. — Ты так похожа на свою мать. Она тоже была свирепой.

— Ты убил ее.

— Да, — сказал он. — Не проходит и дня, чтобы я не оплакивал ее смерть.

— И ты пытался убить меня еще до рождения.

— Да.

— И ты послал своего военачальника выследить и убить человека, который вырастил меня.

— Да.

— А теперь ты хочешь поговорить.

Глаза Роланда потеплели.

— Я любил твою мать. Я так сильно любил твою мать, что, когда она захотела ребенка, я пообещал ей, что подарю ей такого ребенка, которого этот мир не видел уже тысячи лет. — Он потянулся и протянул руку.

Кэрран шагнул вперед.

Я вложила свою руку в ладонь Роланда, его прикосновение было теплым. Магия скользнула по моей коже.

— Я влил в тебя свою магию в день твоего зачатия.

Слова появились на моей руке, потемнели, а затем снова растаяли в ничто.

— Я начертал язык силы на твоем теле, когда ты была еще в утробе матери. Ты должна была стать моим главным достижением, моим подарком Калине. Я был влюблен и слеп. Потом я осознал, что создал. Твоя тетя была Пожирательницей городов, твоя бабушка была Бичом Вавилона, а ты… Ты должна была уничтожать народы. Если я бы оставил тебя в живых, если бы воспитал тебя с твоей матерью, с неистовостью Кали, твоя ярость поглотила бы все. Я пытался рассказать твоей матери. Я пытался объяснить, но она не хотела слушать. Ты была ее ребенком, ее драгоценным ребенком. Ты даже не родилась, а она так сильно тебя любила. Так что да. Я планировал убить тебя в утробе матери. Я планировал сделать это аккуратно.

— Ну что ж, тогда все в порядке, — сказал Кэрран. — До тех пор, пока ты аккуратно душишь ее жизнь, я думаю, нет никаких обид.

Я подалась вперед.

— Какой я оказалась? Ты гордишься монстром, которого создал?

Роланд улыбнулся. Хью и Лэндон были правы. Это было похоже на то, будто взошло солнце. Все равно, что выкопать яму на заднем дворе и найти в грязи сверкающий драгоценный камень.

— Дитя, мое опасное, мое прекрасное. Ты заявила права на свой город. Ты не должна была делать этого еще сто лет. Я так горжусь, что моя гордость может свергнуть горы. Если ты позволишь мне, я покажу тебя всему миру. Я бы показал тебе весь мир.

— Чтобы я могла увидеть его твоими глазами?

— Чтобы ты могла увидеть его своими глазами.

Я наклонилась вперед.

— С тех пор, как я научилась ходить, и до пятнадцати лет каждое мое воспоминание было связано с тобой. Если я не изучала тебя, твоих детей и твое королевство, я тренировалась убивать тебя или прятаться от тебя. Я никогда не боялась монстров в шкафу или под кроватью. Я боялась, что ты найдешь меня. Вся цель моего существования заключалась в том, чтобы однажды я смогла убить тебя.

— Я здесь. У тебя есть меч. Почему бы тебе им не воспользоваться?

Я встретилась с ним взглядом. Лгать не было смысла.

— Потому что я устала жить жизнью в соответствии с ожиданиями Ворона. Я тебя не знаю. Я знаю только то, что мне сказали. Если ты будешь угрожать Кэррану или кому-то еще, кого я люблю, если ты попытаешься уничтожить этот город, я сделаю все, что в моих силах, чтобы убить тебя, независимо от того, насколько это бесполезно. Но я не буду этого делать, потому что мне так сказал покойник.

Он откинулся назад и тихо рассмеялся.

— Ты действительно моя дочь.

— Это не комплимент.

Он улыбнулся мне так, как улыбаются талантливому, но наивному ребенку. Я представила, как бью его ногой по голове. Я бы умерла секундой позже, но это было бы так приятно.

— Может быть, мы поторгуемся за будущее города, которого ты любишь? — спросил он.

— За этим ты пришел сюда, не так ли?

Он потер руки, его глаза заблестели. Он выглядел… счастливым.

— Очень хорошо. Ты знаешь, что ты сделала?

— Я заблокировала твои претензии на Атланту и вместо этого заявила на нее права.

— Любой, кто сейчас въедет в Атланту, почувствует границы твоей территории. Они не обязательно будут знать, что территория принадлежит тебе, что дает тебе некий элемент неожиданности. Заявленная территория — это вызов. На него ответят, если не я, то другие.

— Я понимаю это.

— Со своей стороны, я не могу позволить тебе оставаться в положении видимой власти. Ты и я — захватчики на этой земле. Наша магия родилась не здесь. — Роланд кивнул Кэррану. — Твоя магия отсюда. Где-то в далеком прошлом твои предки заключили договор с существом этой земли. Кровь, возможно, разбавлялась поколениями и смешивалась с кровью чужестранцев, но этого было недостаточно, чтобы иметь значение. Ты представляешь угрозу.

— Вот почему ты пытался уничтожить Стаю, — сказал Кэрран.

— Честно говоря, я особо и не пытался, — сказал Роланд.

— Ракшасы, — сказала я.

— Они были скорее помехой, чем реальной угрозой. Они искали союза со мной. Я нашел их раздражающими, поэтому дал им цель в качестве условия альянса. Они провалились так блестяще, как я и ожидал.

— А моя тетя?

Мой отец наклонился вперед.

— Эаррати. — Он произнес ее имя с грустью, словно что-то очень красивое было потеряно навсегда. — Твоя тетя не хотела просыпаться. Она сделала это вопреки себе, и когда она поднялась, она была всего лишь тенью самой себя. Ей не нравился этот новый мир. Она переживала жизненные трудности, но не могла позволить себе отказаться от жизни. Нас с самого раннего возраста учили, что жизнь драгоценна. Смерть должна действительно что-то значить. Жаль, что ты не видела ее в пике ее могущества. Она была силой. Эрре хотелось чем-нибудь заняться. Я рассказал ей о Стае. Она обдумывала это несколько недель и однажды сказала мне, что поедет и посмотрит, сможет ли она найти что-нибудь интересное в Атланте. Она, должно быть, была так взволнована, что нашла тебя, свою племянницу, в эту далекую эпоху. Ты похожа на нее.

— В курсе, — сказала я. Я так была похожа на нее, что было жутко. За исключением того, что она была чем-то большим. Больше, сильнее, быстрее, с магией, которая делала все, что я на ее фоне была жалкой. Убить ее было самым трудным делом, и для этого потребовались мы с Кэрраном. Я чуть не потеряла Кэррана из-за нее. Он провел одиннадцать дней в коме.

— Она могла бы передать пальму первенства и, наконец, отпустить. Нет ничего постыдного в том, чтобы быть убитым одним из твоих соплеменников. В ночь перед вашей ссорой она позвонила мне. — Его глаза затуманились. — Она хотела поговорить о Водных садах. Во дворце, где мы выросли, были водные сады, акры и акры мелководья, пересеченные узкими тропинками. Это было прекрасное место с песком и теплой водой, где цвели цветы, и туда-сюда сновали маленькие рыбки. Мы плескались там часами. Там родились мои самые теплые воспоминания. Когда она заговорила об них, я понял, что больше не увижу ее. Я почувствовал момент, когда она отдала свою жизнь, и тогда я понял, что ты все еще жива. Она была Пожирательницей городов. Ты, должно быть, поняла, что ее смерть наступила слишком легко.

Я чуть не поперхнулась.

Роланд вздохнул.

— Я полагаю, нам следует вернуться к нашим баранам. Ты не можешь сражаться со мной. Я могу выжечь стены этой Крепости, пока они не расплавятся вместе со всеми, кто в ней находится. Через день все, что вы построили, и все, кому вы служите, исчезнут. Город ничего с этим не сделает, ибо такова природа человеческих предрассудков.