— Я вырву твое сердце и съем его, пока ты будешь умирать. — Она ударила меня, задев мечом мой бок.

— Мило. — Я повела ее обратно по проходу, срезая с нее кровавые куски кожи. — Я хочу, чтобы ты меня поняла.

Я сделала выпад. Она попыталась блокировать удар, но промахнулась, и я провела лезвием сабли по внутренней стороне ее бедра, перерезав бедренную вену.

Ее меч задел мой бок, и я вонзила рукоять «Саррат» ей в лицо, выбив левый глаз. Глазное яблоко лопнуло, и белок глаза Хиблы соскользнул ей на щеку. Она споткнулась, и я вытащила кинжал из ножен на поясе. О, смотрите, теперь у меня есть два лезвия. Тем проще причинить тебе боль.

— Это не месть.

Она вздрогнула и выронила меч. Плоть спиралью поднималась по ее кости. Она пыталась измениться. Я рванула вперед и резанула ее по животу, раз, два, три. Ее плоть задымилась. Верхняя половина Хиблы накренилась.

— Это наказание.

Говорят, что нельзя обескровить оборотня до смерти, но никто не говорил о том, чтобы разрезать его на куски.

Она бросилась на меня, огромное неуклюжее чудовище с выпущенными когтями. Я нырнула между ними и провела «Сарратом» через нижнюю часть ее подбородка вверх по ее деформированной морде. Меня оцарапали когти, но мне было все равно. Я вонзила кинжал Хиблы ей в низ живота, выдернула его и вырвалась на свободу. Она зарычала, оскалив зубы. Я взмахнула саблей и погрузилась в плавный легкий ритм. Мир сузился до моего клинка и моей цели перед ним. Порез. Рука Хиблы соскользнула. Еще один порез. Еще один кусок плоти. Она отступила, и я последовала за ней, неумолимая, точная, возвращая должок ей за тетю Би, которая никогда не увидит своих внуков; за Андреа и Рафаэля, которым пришлось наблюдать, как она умирает; за еще нерожденного ребенка Андреа, который никогда не узнает свою бабушку; за мои гребаные кошмары.

Порез. Порез. Порез.

Ты хочешь увидеть, какой жестокой я могу быть? Я тебе покажу.

Хибла упала передо мной, жалкий обрубок существа. С ней было покончено.

На дорожку выскочил высокий и худой мужчина, окруженный магией. Я уже чувствовала такую магию раньше, как раз перед тем, как из него вылетели три серебряные цепочки и пригвоздили тетю Би к земле. Я прижала кинжал Хиблы к своему кровоточащему боку и метнула его в мага. Он впился ему в горло. Я зажгла магию в своей крови, и лезвие превратилось в дюжину острых шипов, проколов горло мага изнутри. Его глаза закатились, и он рухнул.

Я оглянулась на кровоточащий кусок мяса, который раньше был Хиблой. Она не могла причинить больше боли, чем уже причинила. Я взмахнула мечом и увидела, как ее голова слетела с плеч. Я должна была просто оставить ее там страдать, но у меня были дела.

Я чувствовала, что Кэрран наблюдает за мной из дверного проема. Я была не одна. Он был рядом со мной, как скала, на которую я могла опереться. Я, опираясь на это чувство, подняла глаза.

Помост был почти передо мной. Я вытерла «Саррат» о джинсы и сделала шаг вперед. Красная стена запульсировала передо мной. Кровавый оберег. Мой отец запечатал помост своей кровью. Если я нарушу его, ни у кого в этой комнате не возникнет сомнений в том, что я его дочь.

Взгляд моего отца остановился на мне.

Было слишком поздно поворачивать назад. У меня был меч, а он был в нескольких футах от меня. Вся моя жизнь была потрачена, чтобы прийти к этому моменту. Я могу это сделать. Я дочь Нимрода, Великого Охотника, Строителя Башен, Героя своего народа и Бича своих врагов. Королевство моего отца и ему подобные привели к катаклизму, который очистил мир от магии.

Я сунула окровавленную руку в оберег. Он содрогнулся, как живое существо, охваченное конвульсиями, и затвердел, превратившись в полупрозрачную красную стену. Люди позади меня закричали. Стена треснула и разлетелась на куски. Осколки оберега дождем посыпались вниз, растворяясь в воздухе.

Это было не больно. Это было совсем не больно.

Магия моего отца нахлынула на меня. Она поднялась позади него, как крылья, как разорванный на клочья ураган, который в любую секунду мог превратиться в разрушительный шторм. Барьер кровавого оберега сдерживал ее, но теперь оберег был разрушен, и я почувствовала каждую йоту мощи Нимрода. Я забыла, как дышать.

Моя бабушка не была абсолютно мертва, но она и не была живой, не в истинном смысле этого слова. Мой отец был жив. Магия Семирамиды напугала меня до глубины души, но против этой бури ее сила была всего лишь тенью, свечой, пойманная в слепящем свете промышленного прожектора. Это была та сила, которая могла собирать куски небоскребов и сплавлять их в Мишмаре.

Если эта сила обратится против меня, она меня уничтожит. Он просто уничтожит меня, и я исчезну.

Так вот что имел в виду Хью, когда говорил, что я не смогу победить.

У меня не было никаких шансов. Вообще никаких. Если бы я сейчас набросилась на него и попыталась похоронить «Саррат» в его сердце, я бы просто перестала существовать, словно меня никогда и не было. Я чувствовала это с полной уверенностью, с той же уверенностью, которую почувствовала бы, если бы стояла на крыше высотного здания и смотрела на тротуар внизу. Прыгнуть означало умереть.

Кристофер и Роберт умрут через секунду или две после меня, Кэрран никогда не покинет это место, а Атланта падет.

Сделай это! — кричал на меня Ворон в моей голове. — Сделай это! Убей его!

Я не чувствовала страха, только полное спокойствие. Все стало просто. Если бы я попыталась убить своего настоящего отца, все остальные, особенно мужчина, которого я люблю, заплатил бы за это. Я чувствовала на себе пристальный взгляд Кэррана. В Атланте были люди, которые ждали, что я защищу их от Роланда. Я не могла выбросить свою жизнь на ветер, она больше не была полностью моей.

Я остановилась и замерла на месте, на это потребовалась вся моя воля.

Мой отец смотрел на меня, и его глаза сказали мне, что он знает, о чем я думаю.

Сделай это! — взревел призрак Ворона. — Ради этого ты работала. Вот для чего я тренировал тебя!

Что-то затрепетало внутри меня, и я поняла, что это была надежда. Я хотела жить. Я хотела, чтобы Кэрран пережил это. Я думала о нем. Я подумала о Джули, о Дереке и Асканио. Об Андреа и Рафаэле. О Джиме. Я хотела вернуть Роберта Томасу. Я хотела, чтобы Кристофер снова улыбнулся и сказал мне, что он пытается вспомнить, как летать.

Смерть — это навсегда. Смерть — ничто, но сохранить жизнь — это все.

Моя мать понимала это, и теперь я, наконец, тоже поняла.

Ворон вел меня к цели, но это была его цель, не моя. Я любила его, я до сих пор оплакивала его смерть в день его рождения, и я была благодарна ему, потому что он сделал меня такой, какая я есть. Но мне надоело жить ради чужой цели. Я должна была жить ради своей. Мне нужно было защищать людей. Кэрран пожертвовал всем, чтобы спасти меня из Мишмара. Теперь я пожертвую своей местью, чтобы спасти его из Лебединого дворца.

Я поднялась на помост и положила руку на плечо Роберта.

— Я требую их.

Мой отец медленно кивнул.

— Забирай.

Двое мужчин поднялись, их глаза все еще были стеклянными. Я развернулась и пошла обратно по забрызганной кровью дорожке. Они последовали за мной, как два андроида на автопилоте. В дверях Кэрран в последний раз взглянул на моего отца.

— Я увижу вас обоих в Атланте, — сказал мой отец.

Кэрран улыбнулся, его глаза были похожи на две горящие луны.

— Если ты хочешь войны, мы дадим ее тебе.

Я прошла мимо него и продолжила идти, из комнаты, из сада, в зиму. Кристофер и Роберт следовали за мной, а Кэрран прикрывал наши спины. Никто нас не остановил.

***

Я ШАГАЛА ПО мощеной дороге, Роберт и Кристофер следовали за мной. На них все еще была теплая одежда, которую они взяли с собой, чтобы вытащить меня из Мишмара, но я оставила свою куртку в машине Лэндона. Холод сдирал плоть с моих костей.