Гарри всё же предложил Драко не стоять столбом и присоединиться к поискам. Но это, ожидаемо, ни к чему не привело. Ни в гостиной, ни в кабинетах профессоров, нигде в подземелье не нашлось ничего по-настоящему мрачного. Хотя, конечно, тёмных артефактов здесь хранилось достаточно. Пару раз на своём пути Драко и Гарри встретили новых профессоров Хогвартса, но те были слишком заняты собой, чтобы обратить на суетливый шорох внимание, и потому Поттер с Драко остались незамеченными. Гарри предложил дойти до Астрономической башни — но Малфой категорически отказался от этого предложения («Если тебе так неймётся, Поттер, иди без меня»), и было принято решение сначала заглянуть в Большой зал. Драко и Гарри повезло — в Большом зале никого не было.

Поттер смело опустил мантию, оставляя её на ближайшем столе, как только закрылась дверь за их спинами, и направился к профессорскому столу. Драко остановился у входа, окидывая помещение взглядом. Теперь зал не казался таким огромным: может, потому что сейчас была ночь, и темнота съедала пространство, а может, потому что впервые он оказался здесь совсем маленьким ребёнком.

Драко неспешно двинулся к слизеринскому столу.

Он помнил, как первый раз прошёл по этому залу в компании своих друзей, восхищаясь звёздным небом и тонкими свечами под потолком. В тот момент всё казалось по-настоящему сказочным и необычным, даже самая простая магия, которую он до этого уже сотни раз видел на приёмах в Малфой-мэноре. Неподалёку шёл Гарри Поттер, пару часов назад отказавший ему в дружбе, но тогда Драко почему-то думал, что сможет исправить это глупое недоразумение.

Малфой медленно провёл пальцами по гладкому деревянному столу, и грустная ухмылка украсила его лицо — здесь он сидел все свои школьные года, ел лучший в мире яблочный пудинг и пил сладкий тыквенный сок, веселясь вместе со своими однокурсниками. Драко посмотрел вперёд, на гриффиндорский стол: Гарри всё школьное время сидел практически напротив него и постоянно сверлил холодным ненавидящим взором. Маленький Драко даже не знал, за что Поттер так сильно его невзлюбил. Но Гарри с первого учебного дня смотрел на него с искренней неприязнью; а после — Малфой мстил как мог, и, если он мог испортить Поттеру обед своими едкими комментариями, это была огромная победа. Драко перевёл взгляд на вход в Большой зал. Как встречали новых учеников последние два года? Такими же шумными овациями? Теперь в Хогвартс не принимали маглорождённых, и количество учеников в разы сократилось. Теперь на занятиях вместо звонкого смеха звучали непростительные заклинания, когда преподаватели жёстко проучивали двоечников, оставляя на их телах грубые шрамы. Драко приложил к этому свою руку. Стоило остановиться ещё тогда, в тот самый день, когда у него ещё оставался шанс сделать правильный выбор.

Хватило одного взгляда, чтобы Поттер понял, кто проклял молодую ведьму. Драко сорвался, почти бегом направляясь подальше, чувствуя, как его трусит, как сжигает руку ненавистная метка. Ему стало чуть лучше, лишь когда он нащупал пальцами ледяной камень раковины — всего на секунду стало проще, но уже в следующее мгновение к горлу подступила истерика. Драко стянул с себя безрукавку в надежде, что это спасет его от удушья, включил воду и поднял взгляд на зеркало над раковиной. Малфой не узнал себя: тревога искромсала его губы, а глаза наполнились ужасом.

Драко не выдержал. Кратко ополоснув лицо, он затрясся сильнее, выпуская наружу скопившиеся слезы — так долго он себе этого не позволял, пытаясь держать лицо перед своими однокурсниками, несмотря на гадкие обжигающие мысли, буквально сжирающие его душу.

Зачем?

Драко едва слышно замычал, кусая сухие губы.

— Я знаю, это ты, Малфой, — Драко замер: истерика вмиг отпустила, и страх всецело её заменил. Конечно же, это Поттер. И разумеется, он всё понял. А разве могло быть иначе? Драко развернулся, покрепче сжав зубы, чтобы Гарри даже не смел подумать, что Малфой слаб. — Ты ее проклял, да? — холодно спросил Поттер. Он стоял в нескольких метрах, крепко сжимая в руке волшебную палочку.

— Эй, — тёплая ладонь коснулась плеча Драко, заставляя его обернуться. Гарри беспокойно заглянул в его глаза. — Всё хорошо?

— Конечно, — «всё хорошо, Поттер», — хотел едко ответить Драко, но на первом же слове его голос неожиданно надломился, и Малфой понял, что в глазах стоят непрошеные слёзы. Рыдать перед Поттером — унижение, и уже однажды он чуть не был пойман за этим позорным делом. Драко попытался отвернуться, но Гарри вдруг притянул его к себе, смело обнимая. Он осторожно провёл по спине Малфоя, успокаивая, и другой рукой забрался в его волосы, прижимая к себе ближе. Возмутительно! Драко хотел было оттолкнуть идиотского Поттера подальше и дать ему понять, что тот не имеет права вести себя с ним как с куклой, но вместо этого молчаливо уткнулся в плечо, вытирая мокрые глаза о бархатную ткань и вдыхая смешанный аромат леса, Поттера и одеколона самого Драко, въевшийся в мантию. Размеренное горячее дыхание коснулось шеи, и уютное спокойствие вязкой жидкостью растеклось по душе, расслабляя напряжённое тело. Драко услышал, как путается неровный стук его сердца с ритмичным сердцебиением Поттера.

— Всё будет хорошо, — сказал Гарри. Драко тихо выдохнул, закрывая глаза, крепче прижимаясь лбом к плечу Поттера, и поднял руки, нерешительно хватаясь за его спину, обнимая того в ответ.

Проклятье.

Всё будет плохо. При любом раскладе.

Драко не мог этого отрицать — он просто не мог врать себе. Он будто снова играл с Поттером в квиддич. Гарри взлетал всё выше, стремительно двигался в своём вымышленном полёте, выпрямив метлу строго вверх, мёртвой хваткой уцепившись за Драко; и тот вынужденно летел следом, задыхаясь от интенсивного потока ветра, больше всего на свете боясь сорваться с метлы. И как только Гарри разожмёт руку, твёрдо удерживающую Малфоя, Драко, несомненно, упадёт камнем вниз. А Поттер его обязательно сбросит, как мешающий груз, как только взлетит достаточно высоко. Ведь в игре в квиддич побеждает только одна команда. А ничья — это просто не их история.

Драко зажмурился, поджимая губы. Любить Поттера — самоубийственно. Любить Поттера — губительно и больно, а в жизни Драко и без того слишком много терзающих чувств. Он должен запретить себе чувствовать к Гарри хоть что-то. Малфой сжал под пальцами тёплую ткань мантии, ощущая, как по телу прошла мелкая дрожь, отзываясь гулкой ломотой в фалангах.

Чёрт возьми, ему нельзя его любить.

— Хо-хо-хо, какой момент! Был врагом, теперь — бойфренд! — Гарри резко дёрнулся, и Малфой тут же отстранился. Кусок сухого хлеба попал Поттеру прямо в щёку, и Пивз заливисто рассмеялся.

— Я клянусь… — строго начал Гарри, доставая палочку из кармана.

— Подожди, — остановил его Драко. — Пивз, ты ведь знаешь обо всём, что происходит в замке. Ты видел здесь Панси Паркинсон две недели назад?

— Конечно же я растреплю о ней первому встречному! Я ведь не кретин! Ты за кого меня принимаешь, блондинчик?

Гарри переглянулся с Драко.

— Куда ходила Панси?

— В кабинет директора, конечно! — недовольно пробурчал Пивз, снова бросая в Гарри хлеб, но на этот раз тот увернулся. — Как жаль, что теперь там живёт мерзкий старикашка вместо достопочтенного профессора Дамблдора, — полтергейст фальшиво вздохнул.

— Поможешь нам выманить его? — спросил Гарри.

Пивз прищурился на мгновение и в следующее мгновение задорно рассмеялся, снова бросая в Поттера сухую корочку.

***

Пивз слетел вниз по лестнице, громко хохоча. Он подмигнул притаившимся за колонной под мантией-невидимкой Драко и Гарри и кинулся в противоположную сторону.

— Ах ты, чёртов засранец! — по винтовой лестнице скатился тучный мужчина, еле помещавшийся в проход. — Иди-ка сюда! — он бросился за полтергейстом, гневно кидая в того проклятья.

— Скорее, — прошептал Гарри, утаскивая Драко наверх, — не думаю, что это надолго.

Гарри направил Драко изучить спальню директора, и Малфой суетливо поднялся в отдельную комнату, стараясь не касаться ничего лишнего. От него мало пользы — он совсем не ощущал «мрачной» ауры, исходящей от крестражей. Но раз уж Драко оказался здесь, он старался хоть немного быть полезным. Под кроватью Малфой нашёл несколько безделушек, почти сухой лимонный мармелад и письмо, подписанное Панси Паркинсон. Драко нахмурился, разглядывая аккуратно надорванный конверт, и не долго думая сунул его в карман брюк.