Как только Поттер вновь появился в его жизни, все снова стало слишком сложным. До этого Драко просыпался каждое утро от ночного кошмара, монотонно чистил зубы, принимал холодный душ, завтракал подгоревшей едой, не в силах сходить лишний раз в магазин и купить нормальную сковородку, потом просиживал на работе несколько часов в окружении полных идиотов, решая стандартные зельеваренчиские задачки или заполняя скучные отчеты, а вечером возвращался домой и ложился спать — иногда еще ходил в бар с Блейзом. Всю свою жизнь Драко выстроил вокруг себя так, чтобы начать ее ненавидеть — старательно выкрасил ее в серый безликий цвет, принимая ее как наказание за свои грехи. Но Гарри снова все испортил: заставил его испытывать что-то, кроме полного безразличия, сводил с ума своими нежными улыбками, голосом проникал под кожу и, вопреки всему, раскрашивал серость цветными красками. Драко снова любил его до безумия, как никого нельзя любить, — самообман, растянувшийся на четыре года, разлетелся вдребезги, стоило Поттеру назвать его имя и подарить ему теплый взгляд. Драко ненавидел его за это. И очень его боялся.
Разве у Драко Малфоя может быть что-то общее с Гарри Поттером? Даже если — если — Драко действительно был интересен Поттеру, из их пары все равно ничего бы не вышло. Гарри — герой и надежда Британии, Малфой — бывший Пожиратель Смерти. Такой союз обречен на провал. Да, Драко часто фантазировал об их отношениях: то, как они просыпаются вместе в одной кровати, как он готовит Гарри завтрак и провожает его на работу, — но это просто мечты, которым никогда не суждено воплотиться в реальность. Если Гарри и Драко начнут встречаться, все обязательно рухнет через неделю или через месяц. И Малфою будет в сто раз больнее.
Драко мог бы подойти к Поттеру и попросить его объяснить, что именно тот имел в виду. В этом даже не было бы ничего предрассудительного. Но Малфой не хотел знать правду, потому что любая правда рано или поздно сделает ему больно. Он отработал до конца рабочего дня и ушел домой, так и не пересекшись с Поттером. Тыквенный пудинг Драко не съел.
Во вторник в тринадцать часов дня пришло долгожданное разрешение на использование сыворотки правды. А в тринадцать тридцать — сам бутылек с волшебной и в чем-то разрушающей жидкостью. К сожалению ООП, семья Хиллсов была окклюментами, а значит, в чем-то могла не поддаваться сыворотке. Однако Эрик заверил своих коллег, что сможет с этим разобраться. И он оказался прав.
Рузан выглядел абсолютно несчастным, узнав новости. Он с большой неохотой выпил сыворотку и насупился. На представление пришел посмотреть практически весь отдел (не явился только Регулус, который опять заболел). Меган конспектировала все происходящее на бумаге, пока остальные столпились рядом со стеклом. Драко пришел последним, надеясь, не столкнуться с Поттером лицом к лицу — и задуманное удалось: Гарри уже сидел за столом слева от Меган. Он лишь кратко исподлобья взглянул на Драко, практически сразу возвращаясь к бумагам.
— Назови свое имя, — холодно сказал Эрик за стеклом, с особым вниманием рассматривая лицо Хиллса, исказившееся от терпкости напитка.
— Рузан Вульфик Хиллс, — коряво ответил тот.
Препираться он больше не мог, как ни старался. Общее давление Эрика, упорно не оставлявшего преступника на протяжении всех этих долгих дней, забрали все силы Хиллса и на окклюменцию энергии попросту не хватало. Он, корячась так, будто находится под круциатусом (вероятно, желая потом выторговать поблажки в суде), рассказал все, что мог знать.
Рузан и Майк попали на скамьи подсудимых, когда им было по двадцать пять и двадцать шесть лет соответственно. Они пытались разгромить лавку, в которой продавались магические артефакты, с намерением выкрасть некоторые из них и в дальнейшем использовать их силу в темных целях: а именно снабжать сторонников Волан-де-Морта определенной информацией. Молодых преступников поймали буквально за руки, даже особого расследования не потребовалось. Однако младший брат взял на вооружение то, как Джеймс относился к Рузвельту во время их общих допросов и предложил ему сделку, от которой Джеймс, разумеется, отказался. Спустя месяц, за день до суда Джеймс вернулся к этому разговору, и они с Хиллсом договорились о следующем: Рузан будет свободен от Азкабана, во всем обвинят только Майкла, а младший из Хиллсов, в свою очередь, до конца жизни будет снабжать Джеймса амортенцией. Драко хмыкнул: этим признанием Хиллс подписал себе пожизненное в Азкабане. И понятно, почему он не хотел этого говорить.
— Так что же пошло не так? — Эрик сложил руки на груди.
— Это не я их убил, — в голосе Рузана засквозило отчаяние. Все, находившиеся за стеклом, переглянулись. Драко почему-то метнул взгляд на Поттера, но тот единственный, кто продолжал смотреть на Хиллса. Эрик же, как будто бы, был ни капли не удивлен.
— А кто же? — с напором спросил он.
— Не знаю, я… — глаза Рузана в агонии забегали по комнате, и Малфой увидел в них столько страха и ужаса: последний раз он видел подобное на войне, когда Волан-де-Морт убивал своих же последователей ради забавы, а бедные жертвы не могли понять, чем провинились перед своим кумиром. — Я думаю, это Майкл. Он убьет и меня, — Хиллс склонился над столом, упираясь ладонями в свой лоб, и начал тяжело дышать, поскуливая, будто переживая приступ паники.
Драко хотел уйти первым, но Меган заставила всех расписаться под протоколом, и так, как он стоял у двери, ему пришлось сначала пропустить всех, оказавшись в конце очереди. Пайнс, получив его подпись, в мгновение собрала все свои бумажки и вылетела из комнаты. Драко проводил ее взглядом, гадая: Меган просто странная или Поттер велел ей смыться.
— Драко, — тихо сказал Гарри, привлекая его внимание. Он сидел за столом, облокотившись на него локтями и неуверенно кусая нижнюю губу. Поттер выглядел печальнее обычного, и Драко внезапно почувствовал себя самым маленьким человеком в мире. — У нас все нормально?
Малфой непринужденно фыркнул.
— Конечно, все нормально, Поттер, — он пожал плечами так, будто это не он избегал Гарри последние сутки, — о чем ты? — риторически спросил он и вышел.
Драко будто потерялся во времени и совершенно не помнил, как провел следующие несколько дней. Все смешалось в один снежный ком, возвращая его тем самым в серые ничем непримечательные будни. Несмотря на то, что он сказал Поттеру, что все в порядке, Драко не смог солгать самому себе. Ему меньше всего хотелось становиться истериком, но именно им он и являлся. Каждый его нерв накалился и был готов заискрить в любую секунду. Когда Джессика в четверг шутливо спросила Драко, как там поживает Гарри, Малфой ей сильно нагрубил. А Блейзу отправил письмо, чтобы и он оставил свои глупые шутки, иначе Драко подаст на него в суд за оскорбление достоинства, на что Забини ответил краткое: «Охотно верю» — и взбесил этим Малфоя еще больше.
С Поттером он старался не видеться от слова совсем. Получалось с трудом, как минимум, потому, что тот являлся его начальником, и рано или поздно, они все же сталкивались в коридоре, или же Гарри заходил к нему в кабинет и уже куда в более холодном тоне сообщал, что ему нужно от Драко (речь всегда шла о работе). Поттер, будто увидев отчаянное сопротивление, отступил от Малфоя. А Драко не мог до конца понять, чему сопротивляется. Он просто остро ощущал, что ему необходимо немного времени.
Не то чтобы у Гарри действительно были на него виды — Драко все еще не был в этом до конца уверен. Мысленно возвращаясь в любую из сцен их общения, он отмечал, что Поттер, хоть и флиртовал с ним, при этом вел себя аккуратно, не позволял себе лишнего и был крайне обходителен. Возможно, его признание в своих увлечениях и намек на интерес к Драко были не более, чем безобидной шуткой. Обдумывая это раз за разом, Малфой загонял себя в тупик. Сначала все казалось вполне себе ясным: Гарри явно дал понять, что Драко его интересует, — чем напугал Малфоя до чертиков. Одно дело, когда Драко себе что-то воображает, и совершенно другое — когда его фантазия говорит, что не против воплотиться в реальность. Однако сейчас, спустя уже столько дней, Драко не был так в этом уверен: Поттер, может, и сказал что-то похожее, но, возможно, и не имел ничего такого в виду. А Драко просто себя накрутил. По крайней мере, все это время Гарри не пытался повторить попыток с ним заговорить о личном, не пытался флиртовать и никуда не приглашал, хоть и должен был Драко за тыквенный пудинг. Поттер достаточно легко отстранился — что давало понять следующее: может, ему и симпатизировал Драко, но не настолько, чтобы за ним бегать.
