— Аньела, — сказала Гвин, прерывая ее. Аньела всхлипнула и медленно повернулась к девушке. — Почему бы нам не выйти на улицу? Азриэль говорил, что вам нравится проводить время на заднем дворе.
— О, Гвин, — вздохнула Аньела, отняв руки от лица. — Я…
— Нет, все в порядке, Аньела, — добродушно ответила Гвин. Ее улыбка была скромной, но теплой. — Могу я вывести вас на улицу? Обычно мне это помогает.
Аньела вытерла слезы тыльной стороной ладони, но кивнула головой. — Д-да. Я бы хотела подышать свежим воздухом.
— Я тоже, — согласилась Гвин. Она нежно положила руку на спину Аньелы и повела ее к задней двери. Оглянувшись через плечо на Азриэля, она попросила. — Можешь принести нам воды, дорогой?
Как только за Гвин и Аньелой закрылась дверь, Азриэль опустился на колени. Горе, благодарность и облегчение, заполонили его.
На следующее утро, пока Гвин и его мама продолжали спать, Азриэль накрыл стол к завтраку, взяв остатки булочек, которые испекла Гвин, и свежий джем, который он нашел в шкафу; чайник травяного чая, который, по словам сиделки, нравился его матери, когда она чувствовала себя не в своей тарелке, и немного меда.
Азриэль взялся за посуду в ожидании их пробуждения. Он полагал, что они проспят еще по меньшей мере час. После произошедшего они долго сидели под звездами на задней лужайке и разговаривали, пока луна не скрылась с неба. Он принес им обеим воды, после чего Гвин отправила его спать, — она прочитала его затравленный взгляд. Она видела, что ему нужно побыть одному. Будучи его мэйтом, она знала, что ему нужно отдохнуть.
Ополоснув один из бокалов с вином, Азриэль вздохнул. Ну, один день нормальной жизни уже хорошо для его матери. Ожидать два нормальных дня было неразумно. Сегодня она должна плавать в тумане и говорить загадками. Таковы были последствия ее приступов. Он не имел ничего против, но надеялся, что Гвин сможет с этим справиться. Прошлая ночь наверняка вымотала ее, а сегодня ей придется выдержать странные разговоры Аньелы.
Сзади, Певец…
Оглянувшись через плечо, Азриэль увидел, что в кухню вошла его мать, плотнее запахивая халат. Волосы на ее голове были заплетены назад. Он решил, что это дело рук Гвин. Она любила, чтобы он расчесывал ей волосы, когда ей снились кошмары, и он решил, что она сделала это для его матери.
— Доброе утро, — робко сказал Азриэль, продолжая мыть бокал, снова окуная его в воду.
Аньела слабо улыбнулась, и Азриэль слегка подвинулся, освобождая ей место. Она взяла сухую тряпку и протянула руку за чистым бокалом. Нередко после приступа она пыталась заниматься повседневными делами. Она говорила, что это ее расслабляет. Поэтому Азриэль без слов передал ей бокал.
— Тебе лучше, мама? — спросил Азриэль, сглатывая комок в горле.
Аньела кивнула. — Да.
Борясь с сомнениями, он наклонился и поцеловал ее в щеку. — Я рад это слышать.
Она продолжала вытирать бокал, улыбка на ее губах стала увереннее. — Гвин очень добра. Ее слова сладкие, словно мёд.
Азриэль зажмурился, улыбаясь. — Она очень дорога мне.
Аньела отставила стакан и терпеливо ждала, пока Азриэль передаст ей следующую чистую тарелку. — Ты любишь ее, ангел?
— Очень, очень сильно, — ответил он, голос чуть не сорвался.
— Отношения мэйтов — удивительная вещь, но любовь — чудо, которое творим мы сами.
Он протянул матери следующий бокал, в горле у него першило. — Ты права.
— Ты всегда хотел иметь мэйта.
Азриэль хмыкнул в знак согласия. — Да, хотел. Но она заставила меня забыть об этом. Забыть о том, что мне нужен мэйт. В конце концов, я просто хотел именно ее.
Аньела посмотрела на него, вытерла ножку бокала и поставила его на место. Казалось, что она очень удивлена, но все равно счастлива. — Вчера вечером она рассказала мне историю о вашей брачной церемонии. Она хочет, чтобы она прошла здесь.
— Это правда. Мы оба этого хотим.
— Когда, ангел?
— Пока не знаю. Когда она будет готова, я думаю, — пожал плечами Азриэль, довольный тем, что вступил с ней в этот легкий разговор. — Не волнуйся, мама.
— Я и не волнуюсь, — усмехнулась Аньела, ее голос стал яснее. — Я рада.
Азриэль передал ей последний бокал. — Значит, она тебе нравится?
Аньела грустно улыбнулась. — Нравится.
— Ну, хорошо, — усмехнулся Азриэль, позволяя хвостику тени потянуться к матери и коснуться ее щеки. — Потому что ты ей тоже нравишься.
Наступила долгая пауза, во время которой они смотрели друг на друга. В ее глазах он увидел невысказанное извинение. Ему не нужны были ее извинения. Он хотел ее счастья.
— Нет, мама, — тихо сказал он, вытирая руки о брюки и поворачиваясь к ней лицом. — Все хорошо?
Аньела всхлипнула и кивнула. Он притянул ее в свои объятия.
И тогда, с поразительной ясностью, Аньела сказала. — Я рада разделить тебя с ней, Азриэль.
========== Бонусная глава 4/12. Fever Ahead. ==========
Комментарий к Бонусная глава 4/12. Fever Ahead.
События сразу после последней главы.
В жизни Тамлина было время, когда он еще не привык к неудачам. Когда он не был другом одиночества. Когда он не был противником любезности. Было время, когда он был красивым Верховным Лордом процветающего Двора с самым умным и хитрым эмиссаром во всем Притиане.
Но та эпоха прошла. Она оставила после себя лишь обветшалое поместье, мимолетные дружеские связи, а теперь — собрание, на которое почти никто не пришел.
Шестнадцать человек из его деревни начали покидать городскую площадь, а Тамлин опустился на помост, стараясь ступать ровно. Не выдать своего гнева, удержать себя в руках. Ведь ему так хотелось броситься прочь. Выпусть когти и зарычать, распугав всю округу.
Честно говоря, он знал, что они ненавидят его, но думал, что праздник Летнего Солнцестояния поможет вернуть ему часть былой привлекательности. И он заручился поддержкой Ночного Двора. А недавно он выиграл битву на своих землях, при том, что все шансы были против него. Он принимал армии разных дворов, противостоял врагам, вооруженным кучей фебана, и его народ остался невредим.
И как же он был вознагражден?
Тамлин с едва скрываемой усмешкой посмотрел на опустевшую городскую площадь позади себя.
Он был вознагражден их безразличием.
Честно, он предпочел бы большую толпу, даже если бы его речь сопровождалась “освистыванием” со стороны горожан. По крайней мере, это была бы обратная связь. По крайней мере, тогда у него была бы причина высвободить зверя внутри себя и…
Нет.
Нет, он не будет потакать своему нраву. Он не станет этого делать. Это никогда не приносило ему ничего хорошего. Только вред. И чтобы понять это, ему понадобилось, чтобы рыжеволосая Поющая со Светом выкрикнула ему это в лицо.
Твои земли лишились защиты из-за тебя. Из-за тебя мы не смогли довериться. И именно ты будешь нести ответственность, если люди захватят Весенний двор, потому что ты был слишком горд, и не сумел придержать язык, когда было нужно. Поэтому мы можем поговорить с нашими Верховным Лордом и Верховной Леди о предоставлении тебе подкрепления, но если они откажут тебе в этой просьбе, то тебе некого будет винить, кроме себя.
Некого винить, кроме себя. Некого винить, кроме себя.
Как бы слова жрицы не разозли его тогда, сейчас они казались ему почти успокаивающими. Это стало чем-то вроде мантры. Тамлин находил в них нездоровое успокоение, подтверждавшее, что мир — не против него; это он сам стал причиной всех своих проблем.
Именно следование за отцом стоило ему дружбы с Рисом.
Именно его вспыльчивость навлекла на него проклятие.
Именно его страх прогнал Фейру.
Именно его ревность оттолкнула Люсьена.
Именно его гнев настроил против него весь Притиан.
Тамлин поднялся на травянистый холм и начал долгий путь к своему поместью. Путешествовать пешком по двору было не в новинку, но это было совсем не то, чем он занимался все эти годы назад. До Фейры. До Амаранты. До всего.
Нет, раньше он въезжал в город верхом на коне, Люсьен был рядом с ним, а знаменосцы торжественно размахивали флагами. Он въезжал на многолюдную площадь, сообщал новости своему народу и уходил по дорожке, усыпанной лепестками.
