“Для развлечения”, — говорилось в тексте. “Развлечения”.

Не потому ли она любила тренироваться? Не потому ли она так хороша в бою? Не потому ли ничто в Кровавом обряде не преследовало ее, кроме жажды крови? Потому что в глубине души… ей нравилось вести свою добычу к гибели?

Жажда крови, сестра, это ненасытное желание калечить, причинять вред или убивать других. Это не то, что ты чувствуешь.

Гвин нахмурилась на этот Я-все-знаю тон сестры и помассировала виски.

Ты всегда любила драматизировать, Гвинет…

Она раздраженно выдохнула. Кэтрин.

И нет, на самом деле Кэтрин не говорила с ней, и да, Гвин знала, что диалоги с мертвой сестрой-близняшкой граничат с безумием; но даже если голос Кэтрин был простым проявлением ее собственного подсознания, было приятно не быть одинокой.

Это безумие. Что вообще есть схожего между тобой и Поющими со Светом, Гвин?

У меня неземной голос… все так говорят.

Скромно, как и всегда.

Гвин слабо улыбнулась. Друзья считали ее остроумной, но им стоило бы познакомиться с Кэтрин.

Даже если наша бабушка была наполовину Поющей со Светом, это не делает из тебя монстра с жаждой крови. Давай, можешь ли ты подумать об еще каком-то сходстве?

Справедливо. Я точно не ужасающе красива. Гвин тихо фыркнула.

Ты знаешь, мы, конечно, не были схожи как две капли воды, но мы все еще близнецы, и это звучит как оскорбление для нас обеих…

— Ты всегда была красоткой.

Она не хотела, чтобы слова прозвучали так горько — по правде говоря, она не слишком заботилась о своей внешности, — но быть близнецами означало постоянное сравнение с Кэтрин, и Гвин прекрасно знала, кого все считали “красивой близняшкой”.

Ложись спать, Гвин. Не будет ничего хорошего, если ты продолжишь беспокоиться о том, какой полузверь точно не таится внутри тебя.

Кэтрин была права. Даже если бы существовала какая-нибудь волшебная книга пророчеств, в которой говорилось бы, что “Гвинет Бердара — наполовину Поющая со Светом”, она не ответила бы на множество вопросов, которыми задавалась Гвин. Она не успокоила бы ее неуверенность в себе и не помогла бы ей решить, как победить монстра внутри нее.

Поэтому Гвин сдалась “Кэтрин”, как она часто делала.

Вздохнув, она закрыла книгу и взяла ее в руки, потягиваясь, слушая, как хрустят ее суставы из-за плохой позы, в которой она сидела. Жрица пересекла комнату и положила фолиант на одну из тележек для невостребованных томов.

И затем ее взгляд остановился на одном из пыльных книжных корешков.

“Самопроникновенная магия”.

Заголовок привлек ее внимание и она точно знала, почему…

И поскольку Гвин никогда не игнорировала свои инстинкты (ибо они никогда-никогда ее не подводили), Гвин взяла книгу и открыла ее, перелистнув на оглавление. Ее указательный палец пробежал по списку.

Алхимическая Магия.

Ботаническая магия.

Ниже. Ниже. Ниже.

Магия Тьмы.

Глаза Гвин, затуманенные несколько секунд назад, загорелись.

Азриэль.

И снова это чувство. Это ненормальное притяжение, это очарование Поющим с Тенями. Чувство, которому она так часто потворствовала. Поздние ночные тренировки, наполненные взаимным поддразниванием, разговорами и смехом. Его присутствие завораживало, эти светло-коричневые глаза можно было скорее назвать зелеными, чем карими, и… и эта кривоватая улыбка. Та кривоватая улыбка, которой он не улыбался никому, кроме нее. Никогда.

Потом его голос. Глубокий, низкий баритон. Он был похож на рояль или мрачную скрипку — богатый, как будто падающий.

Боги, сколько ее времени поглощали мысли о голосе Поющего с Тенями. Гвин хотела не так много: просто лучше узнать себя, спокойно выспаться… и услышать, как поет Поющий с Тенями.

На Солнцестоянии Азриэль признался ей, что поет, и с тех пор она не могла перестать думать, как звучал бы его голос, если бы он запел. Время от времени это поглощало ее, подобно той пульсирующей потребности, которую она всегда чувствовала, потребности тянуться к нему.

Боги, сколько раз она просила его спеть ей? Пусть просьбы и были поддразнивающими, она была серьезна по большей части.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты слегка ненормально настойчива? — усмехался Азриэль. — Прекрати просить меня спеть.

— Ладно, ладно. Я прекращу, — хитрая улыбка. — Хорошо, что насчет сейчас?

А потом он смеялся тем очаровательным смехом, который, казалось, отражался в чернильных тенях на его плечах. Эти мускулистые плечи, которые…

Гвин встряхнулась, прогоняя эти мысли из своей головы, и, подперев книгу на сгибе локтя, открыла главу про Магию Тьмы.

Ее глаза пробежали сквозь страницу в поисках ключевых слов. Гвин знала, что нигде в этой книге не найдет термина “Поющий с Тенями” — может быть, не найдет даже во всей библиотеке… О Поющих с Тенями было известно очень мало. Все они — те немногие из них, что были, — казалось, не горели желанием делиться подробностями о своих способностях.

Тем не менее, Гвин знала, что искать. Слова “тени”, “дым”, “огонек” или любые другие, которые она могла отнести к Азриэлю и проявлениям его магии. Она не стала бы помощницей Меррилл, если бы не знала, как находить нужную информацию.

И вот она.

Магия Тьмы существует в разных формах, но ни одна из них не является столь фатальной, как Песня Теней. Эта магия обычно проявляется в виде дыма, черных облаков или, чаще всего, в виде теней. Владеющие теневой магией зачастую проявляют свои дары в одиночестве. Тени ищут молчаливых и сдержанных, чувствуя родство с теми, кто менее открыт миру. И хотя тени часто рассматриваются как темное предзнаменование, по своей сути они не являются злом. В действительности, природа теней зависит от того, кто ими владеет. Тени могут выступать в качестве посланников, передавая невысказанную мудрость своему владельцу; но только в сопровождении песни Магия Тьмы может достичь своей наибольшей смертоносной силы.

Гвин нахмурилась.

Как это часто происходило в ее исследованиях, одна часть текста привлекала наибольшее внимание.

“Владеющие теневой магией зачастую проявляют свои дары в одиночестве”.

Одиночество.

Азриэль?

Моменты “одиночества”, наверное, случились с ним некоторое время назад, потому как, хоть Азриэль определенно наслаждается “одиночеством” иногда, он, зачастую, все же находится в компании других.

Да он постоянно находится в окружении своих братьев или какого-либо другого члена своей семьи. А когда он не с ними, он проводит с ней несколько вечеров в неделю на тренировочном ринге. Конечно, он предпочитал уединение, но еще в феврале (когда она чувствовала себя особенно виноватой из-за того, что занимает так много его свободного времени), он сказал, что не возражает против компании.

Тем не менее, Гвин чувствовала — здесь есть что-то еще… У нее была эта способность — видеть людей насквозь.

Как Несту с ее горечью. Или Кассиана со всем его бахвальством.

Да, Азриэль предпочитал компанию. Но только компанию совсем немногих.

Ее губы приоткрылись на резком выдохе, а живот приятно скрутило. Я — одна из тех немногих…

Очевидно, сестра…

Сердце Гвин замерло и она резко захлопнула книгу вместо ответа.

У, неужели у Гвин появился возлюбленный?

Как обычно, когда Азриэль становился предметом ее глубоких размышлений, пальцы Гвин перемещались к розовому кулону на ее шее. Она теребила его, медленно вспоминая резкую линию челюсти и темные волосы, ниспадавшие на лоб, достигая глаз.

Гвин понятия не имела, почему ее руки тянулись к кулону каждый раз, как она вспоминала Азриэля. Возможно, потому что кулон был прекрасным секретом, принадлежавшим только ей, таким же, как и ее желания относительно Поющего с Тенями. Желания, которые гнали ее уединиться в купальных комнатах, как только она осмелится.

Ты читаешь слишком много этих грязных романчиков, хихикнула Кэтрин.

— Отстань, ничего из этого не выйдет, — проворчала Гвин, небрежно кладя том обратно в тележку. Она стряхнула пыль с рук и направилась к выходу из библиотеки. — Мы хорошие друзья. Это просто безобидное увлечение.