Дыхание Азриэля было прерывистым. — Ты… Ты права.

— Я знаю, — усмехнулась она, и он открыл глаза, желая увидеть ее улыбку. — Поэтому не позволяй страху испортить нам этот опыт, Поющий с Тенями. Не позволяй ему помешать тебе наслаждаться этим путешествием вместе со мной.

Улыбка Азриэля не совсем искренней, но он почувствовал небольшое облегчение. — У меня сложилось впечатление, что тебе оно не особо нравится.

Гвин задумчиво хмыкнула. — Признаюсь, в беременности есть определенная прелесть. Но, как внимательный наблюдатель, я знаю что ты тоже кое-чем наслаждаешься. Вот этим, например, — сказала Гвин, схватив его за запястье и прижав к своей груди.

Азриэль искренне рассмеялся. — Да, это доставляет мне особое удовольствие.

— Хорошо. — Гвин отстранилась и откинулась на подушки, сложив руки на небольшом животе. — Расскажи мне, что еще тебе нравится. Хочу насладиться этим через твое восприятие.

— Очень хорошо, — согласился Азриэль, передвигаясь ближе к ней. Он положил руку на ее живот и стал медленно вырисовывать на нем круги. — Мне нравится это. Видеть, как растет наш ребенок. Знать, что мы все ближе к встрече с ним.

— Да, ну, посмотрим, насколько это понравится мне, когда я начну нелепо ковылять.

— Ты не будешь нелепо ковылять, Птичка, — усмехнулся он. — Ты будешь ковылять красиво.

Она легкомысленно махнула рукой. — Я больше не хочу говорить о своей ухудшающейся подвижности. Давай, что еще тебе нравится.

— Хм, — размышлял Азриэль. — Ах, мне нравятся твои ночные набеги на кухню. В отличие от Несты, все, что ты ешь, очень вкусно. И ты иногда делишься.

— Эй, — возмутилась Гвин, — я всегда делюсь. Особенно когда ты из кожи вон лезешь, чтобы раздобыть для меня что-нибудь.

— Поверь мне, я знаю, — сказал Азриэль со смехом. — Я добавил в свой распорядок дня дополнительный комплекс тренировок, чтобы еда, которой ты всегда со мной делишься, нигде не откладывалась. — Он побарабанил пальцами по ее животу, а затем просиял. — Ах, я знаю, что нравится мне больше всего. По крайней мере, на данный момент.

— Не нужно театральности, Поющий с Тенями. Давай обойдемся без этой драматической паузы, — усмехнулась она, потянувшись к пакету и отщипнув кусочек теста.

— Я видел, Гвинет Бердара, как ты поешь нашему ребенку. — Его ухмылка стала шире. — Несколько. Раз.

Щеки его мэйта покраснели, выражение лица стало смущенным. — Я должна смущаться? У меня прекрасный голос.

Азриэль покачал головой. — Я никогда не говорил, что ты должна смущаться. Знаешь, почему это моя любимая часть? — Он продолжал водить рукой по ее животу. — Потому что ты уже делишься с ним своим даром, и это… это так трогательно. На прошлой неделе я поймал тебя поющей в ванне утром. И твоя магия подкралась к тебе и заставила тебя светиться.

— Ты уверен, что это не естественное сияние беременности? — подмигнула она.

— Нет, я знаю твою магию. Ты была так счастлива, так увлечена своей песней, что случайно призвала свою силу. И ты сделала то же самое на веранде пару недель назад.

Гвин замолчала на мгновение, выглядя сосредоточенной. — Знаешь, если подумать… у меня тоже есть любимая часть во всем этом.

— Хм?

Она лукаво усмехнулась. — Я обожаю, когда мой муж поет нашему ребенку, когда думает, что я сплю.

Глаза Азриэля округлились, а тени зашевелились от смеха, хлопая Гвин своими пресловутыми хвостиками.

Она ткнула в него пальцем. — Считаешь себя самым хитрым. Но я тоже хитрая. Ты сам меня научил.

Азриэль улыбнулся, несмотря на смущение. — Возможно, я и пел ребенку пару раз…

Гвин засмеялась. — Ну, если ты не поешь, когда думаешь, что я сплю, это значит, что ты с ними разговариваешь. — Она изобразила его типичное выражение лица и понизила голос на октаву. — Я твой отец и сделаю все, чтобы ты стал самым грозным воином. Когда ты начнешь толкаться? Пожалуйста, не заставляй свою мать снова блевать.

Рассмеявшись, Азриэль пожал плечами. — Что я могу сказать? Мне не хватает поздних ночных разговор. В последнее время ты спишь как убитая.

— О, да, не до конца сформировавшийся ребенок в моем животе гораздо лучший собеседник, чем если бы ты разбудил меня, — проворчала Гвин.

— Поговорим об этом, когда я попробую тебя разбудить, — ухмыльнулся Поющий с Тенями. — Ты безмолвна, как Рамиэль.

— Может, хватит сравнивать меня с горами и трупами?

Обменявшись тихими смешками, Азриэль подоткнул крылья и подпер голову кулаком. Ее голубые глаза встретились с его и Азриэль улыбнулся ей, поглощенный нежностью в своей груди.

— Расскажи мне о своем первом полете, — прошептала Гвин. — Я хочу знать, каково это будет для него.

Сердце Азриэля сжалось при мысли о том, что его ребенок сможет летать. — Я надеюсь, что для него это будет не так, как для меня. Мне было одиннадцать, и я не обладал достаточными физическими качествами. Полет требует много сил от каждой части твоего тела, а я был тощим, когда меня бросили в Пристанище Ветра. — Он вздохнул, обнимая ее, и его тени легли на них, как дымное одеяло. — Но когда я впервые полетел, после, наверное, пару месяцев обучения, я помню, что кричал.

— Кричал? — спросила Гвин, расширив глаза от беспокойства.

Кивнув, Азриэль продолжил. — В хорошем смысле. Все во мне так долго кричало, чтобы я сделал это, и когда я наконец смог, крик вырвался наружу. — Он мягко рассмеялся, и его взгляд стал отрешенным. — Наверное, это был самый громкий звук, который Рис и Кассиан когда-либо слышали от меня на тот момент. — Когда он снова посмотрел на нее, она тепло улыбалась. — Для иллирийца полет — это больше, чем просто хороший вид или острые ощущения. Это как… ответ на зов. Похожее чувство я испытываю, когда пою.

Гвин поцеловала его в губы и удовлетворенно выдохнула, забравшись под одеяло и закрыв глаза. — Тогда спой для меня сейчас.

Это вошло в привычку. Азриэль переместился на кровать, чтобы лечь рядом с ней. Он положил голову на ее живот и запел.

Он пел, пел, пел, пел, и ему казалось, что он парит.

Азриэль не мог дождаться, когда увидит крылья своего ребенка.