Октябрь Октябрь – и вещи уже на балконе совсем не сохнут; время кольцует, смеется, делает нас большими, и снова такая осень, что проще сдохнуть, чем отпустить со словами «но ты пиши мне». Но ты пиши мне. Я буду фоток твоих охранником или вором, маячить по холоду нашей любимой Бронной, и пальцами помнить пульс в углубленьи горла, и то, что деревья ночные становятся морем. Становятся морем на стенах, подушке и тихих спинах, мосгаз с мосэнерго дадут нам угля – согреться, какая холодная будет зима, мне уже противно, какая дурацкая будет весна, мне уже не спеться, не спеться ни с кем, как с тобой. И приходит нежить, «останься со мной» – это тоже совсем из тех романов, где по страницам немым кортежем шатаются фразы вроде бабочек в животе. Бабочек в животах — не бывает. Там бьются вены, качаются лейкоциты, стучит наковальня желудка, скрипит напалмом. Я знала: мои ладони полны магнитом, а ты – железом. И нас срывает, и прямо на пол. И прямо на пол все падает с гулким грохотом, скрипом, лостом. Проверь меня временем, медными трубами, долгим стажем, на прочность и верность, на соответствие разным гостам, поверь мне, что так еще не было. Так же – страшно. 2009 Для чтения в самолетах Мой небожитель, я думаю о тебе, начиная снизу, расстегиваю мысленно по миллиметру шелковое, и буквенно, литерно мантры губами считываю каким-то стамбульским, горячим, несдержанным шепотом. И в эти минуты, я даже по чести не скрою — я вся разделяюсь на макро и чуточку микро, горят остановки Парижа, леса Подмосковья. и дрожь в перепонках ревнивым и жадным пунктиром. Любить тебя датами, фразами, сетью звонков, клеймить их по памяти острой строкой на хитоне. Янтарные пуговицы солнечных позвонков считать, накрывая лимериком, словно ладонью. И выучить наизусть. И чуть позже – подохнуть. Когда станет ясно, что все это – сплошь иллюзии. Мой небожитель, я пишу о тебе столько строк, сколько рукам по закону положено думать о Музе. 2007 При чем тут Сартр? В объятьях тумана заперто небо. Медной тарелкой свисает луна. У входа в метро ты стояла вся в белом, тебя окружала кольцом тишина. Я вышла навстречу — минута в минуту. С волнением в сердце и Сартром – под мышкой. Ты ощущала себя королевой, я – дерзким и очень наивным мальчишкой. Взъерошила челку холодным касаньем — сегодня ты — Снежная Королева. А я буду Каем. Я жду приказаний. Я буду белее тебя или мела. И так мы светились на тёмных проспектах, что думали люди — неоновый свет. Что думали люди: наверно, реклама. Похоже, осколки и брызги комет. Луна исчезала в глубоком полёте. И мы – недвижимо — любили друг друга. И Сартр в матовом переплёте внезапно выпал вон из рук. 2003 «Во Франции говорят, у каждой женщины должно быть опасное черное платье…» Во Франции говорят: у каждой женщины должно быть опасное черное платье, узкие запястья, выгоревшие волосы. Говорят, у каждой – должен быть муж, чтобы врать ему, в руках – платина, и бронза – в голосе. Во Франции говорят: у тебя что, нет любовника? (Следует переводить: ты что, никого не любишь?) Во Франции женщины челку стригут так ровно, чтобы она равнялась с линией железных крыш. Во Франции говорят: ври, пока есть о чем, оставляй чаевые, гони на последние в Ниццу. Они улыбаются, щурятся до морщин – и солнце тут ни при чем, просто им нравится чувствовать мышцы. 2008 На маяк Моя дорогая! Здесь солнце масляно И выглядит, как фитиль. И, обжигаясь об море, Нетерпеливо гаснет. Здесь чайки рубят Перчатками полосу Горизонтальную; Самоубийца-жук на краю кормы Ожидает казни. И странным волком Гудит волна, И рефреном звонким Бьется якорь надежный О дебаркадер. Небо падает грудью На воду, теряя маяк — Мигающий и остроносый — В ладонях заката. Моя дорогая, Здесь нет моряков. И пассажиры на палубах От безделья маются. А мне отчаянно в этом Безбрежном роуминге Тебя не хватает — Каюсь 2006 «почему я не там где ты розовеют стекла…» почему я не там где ты розовеют стекла уже утро и скоро будильник команда голос закрываю глаза твои пальцы я помню все как вчера и не отпустить бесполезная опция забывать у меня никогда это не выходило представляешь чего там только не накопилось уже солнце идет и держится за перила доброе утро любимая что тебе снилось я увы не спала и к тому же болело горло да к черту его мне наверное девяносто но я как представлю манжеты запястья ворот такое кино можно снять осторожным кроссом эти ветки бегут по стене у меня морская болезнь или как объяснить тот факт что во мне таблетка я какое то странное существо ну а ты такая что меня уже не спасти ни за что но лето скоро будет осталось недолго право всего-то пара недель и я увижу как ты забираешься в море коленки сплавы самых прекрасных линий все ближе ближе 2009 |
