Кристина: «Привет! Завтра жду тебя в 17:10 в офисе. У меня будет окошко».

Я прыскаю от смеха над самим собой. И вот на такое я подписывался? На секс по расписанию и встречи с нелюбимой женой, когда у неё появится окошко?

Перед глазами появляется образ Эммы, и меня невольно начинает кидать из стороны в сторону от эмоционального перенапряжения. Я обязательно поговорю с ней, чтобы решить уже, как двигаться дальше… Интересно, а она хочет выйти замуж? Согласилась бы связаться с человеком, которого знает только по постели? Однако я задам ей все эти вопросы чуточку позже, когда решу с Кристиной наше размытое будущее.

Я ни о чём не думаю, пока еду к родителям. Как ни странно, но я не пытаюсь как-то подготовить себя к разговору и подобрать правильные слова. Просто возьму и признаюсь маме в своём провале и скажу ей, что буду рожать, а там уже будет видно… Делать аборт я не планирую, хотя подобная мысль уже посещала меня после прочтения форумов о том, что одиночки с прицепом мужчин не интересуют. Ещё и слово такое придумали «прицеп». Какому идиоту пришло в голову называть детей вот так? Хотя… Есть такие женщины, для которых дети — это прицеп и ничего более, как бы грустно это ни звучало.

Я смотрю в окно, замечаю, что приближаюсь к нашей остановке и достаю деньги из потрёпанного кошелька, который служил мне верой и правдой, пока я училась. Могла бы теперь позволить себе новый, но… Ничего не выйдет. Следует откладывать деньги на ребёнка. Мне и с квартиры придётся съехать, если родители позволят вернуться, и не скажут катиться на все четыре стороны.

Набираю нужное количество мелочи и иду к выходу. Расплачиваюсь с маршрутником и едва успеваю ухватиться за поручень, потому что колесо попадает в яму, а салон хорошенько встряхивает. Мне теперь нужно быть осторожнее. Я ведь за двоих живу.

Я добираюсь до отчего дома быстро, открываю дверь своим ключом и вхожу. Машины отца на привычном месте не оказывается, что означает одно — его пока нет дома. И у нас с мамой есть шанс обсудить всё в спокойной обстановке.

— Эмма, уже приехала? — слышу мамин голос, доносящийся с кухни.

— Да, мамуль!

— Проходи сюда, я блины жарю. Сейчас чайник тогда на плиту поставлю.

Хоть сейчас в моду вошли электрические приборы, активно вытеснив старую посуду, мама продолжает пользоваться старым чайником со свистком. Говорит, что из него вода кипяченая гораздо вкуснее получается, чем из пластикового. Хотя я ей предлагала и металлические чайники с ненагревающимся корпусом, но не свистящие, а электрические.

Я прохожу, целую маму в щёку и сразу же мою руки в раковине. Мама лишь хмурится, но в этот раз не отчитывает меня. Ей не нравится, когда руки моют на кухне. Наверное, соскучилась по мне, потому и не ругается в этот раз, а я пользуюсь этим, скорее всего, неосознанно…

Вытираю руки и присаживаюсь за стол. Живот начинает урчать, а от приятного запаха во рту образовывается слюна. Я хватаю один блинчик, отдёргивая руку от того, что обожгла подушечки пальцев.

— Эмма, ну куда же ты торопишься? Только сняла же его…

Мама оборачивается и какое-то время смотрит на меня, а потом фыркает, снимает сковороду с плиты и прислоняется к шкафу-пеналу спиной, глядя на меня. Мы купили этот шкаф пару лет назад, когда мама заявила, что больше так не может, и ей крайне недостаточно места для продуктов. Господи, и о чём я только думаю? О том, когда купили шкафчик? Бред и ещё раз бред! Надо взять себя в руки. Не для того ведь я сюда приехала, чтобы сидеть и молчать…

— Что случилось? Вижу ведь, что на тебе лица нет! — выдыхает мама, глядя на меня.

— Случилось, мам! Потому и пришла к тебе… Папа надолго на работе задержится? — на всякий случай решаю уточнить, чтобы рассчитать, сколько времени у нас есть.

— Не знаю. Ему не объяснили толком, что там стряслось, и почему без него не справиться.

Мама проходит и присаживается напротив меня. Она ставит локти на столешницу, продолжая сверлить меня внимательным взглядом.

— Что случилось? — повторяет свой вопрос мама.

— Я беременна, только не говори ничего, ладно? Не стоит читать нотации и пытаться пристыдить меня, потому что ты даже не представляешь, как сильно мне стыдно, но я не могу ничего поделать с этим.

— Беременна? — на удивление спокойным голосом переспрашивает мама.

— Да. Срок пока небольшой, но…

— А от кого? — не выслушав меня до конца, перебивает мама.

— От своего босса…

Мама шумно выдыхает. Она берёт бумажную салфетку в руки и принимается рвать её на мелкие кусочки. Мама всегда так делает, когда напряжённо размышляет о чём-то. Вероятно, сейчас именно такой момент. Маленькие клочки бумаги летят на столешницу, медленно оседая на её поверхности. Я смотрю на маму и начинаю рассказывать непростую историю о том, как пошла в клуб и спутала Артура с Вадимом. Да уж… В это будет сложно поверить, если бы захотела, то не придумала бы что-то подобное…

— Неужели так похожи? — спрашивает мама, разорвав последний кусочек.

— Не то слово… Как две капли. Я уж не знаю насчёт двойников… Говорила с мамой Вадима, но она уверена, что рожала одного ребёнка.

— Ну, а босс твой, что говорит? Он дело сделал, попользовался тобой, а теперь в кусты? Ребёнка-то будет помогать на ноги ставить?

— Нет, — честно признаюсь я. — Артуру Натановичу ребёнок не нужен, он прямо об этом сказал, но ничего. Я справлюсь, мамуль.

— Эмма, а ты… Ты уверенна, что… — чайник начинает закипать, и я радуюсь, что сейчас мы сможем уйти от разговора. Надеюсь, что мама не будет настаивать на аборте, потому что я не готова делать его. Даже думать о нём не могу.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ — Да, мам… Говорю же, я не только тест делала, я уже была у врача и анализы крови сдала. Беременность подтвердилась. Я жду ребёнка!

— О-па-а-а! — слышу я голос отца и вздрагиваю от неожиданности. Я не ожидала, что он придёт и услышит эту новость.

Страшно от того, как именно он отреагирует, и я сижу, почти вжимая голову в плечи. Смотрю на отца, слушая частые-частые удары собственного сердца. Хочу сказать ему, что всё услышанное он неправильно понял, но слизистая во рту мгновенно пересыхает, и я не могу его открыть.

— Скоро дедом станешь, — улыбается уголками губ мама.

— Эмма! Что всё это значит? — раздаётся ледяной голос, от которого меня бросает сначала в дрожь, а потом в жар.

— Я б… бер… беременна, — принимаюсь заикаться я.

— Вот ядрёна вошь! — выдыхает отец, почёсывая затылок. — Ну я тебе скажу, что дела у нас интересные, конечно же… А отец ребёнка, что?

Снова спрашивают про отца. Неужели родители не понимают, что в наше время осталось мало мужчин, которые готовы нести ответственность за ночи любви, проведённые с женщинами? Всё больше становится матерей-одиночек, которым они потом придумывают оскорбительное прозвище «баба с прицепом».

— Пап, ты можешь прямо сейчас отречься от меня и прогнать из дома, но только не кричи и не отчитывай, ладно? Я прекрасно понимаю, что плохая дочь, опорочившая твоё имя. Прости меня!

Я опускаю голову и смотрю на потрескавшуюся от времени столешницу. Отец давно предлагал сделать ремонт и купить новый кухонный гарнитур, а мама ругалась, что привыкла к этому. В итоге ремонт стоит на месте, никто ничего не меняет, а на столе появляется всё больше сколов и царапин.

— Ты в своём уме, Эмма? Как я могу отречься и прогнать тебя из дома? Наоборот, мы сегодня же начнём вывозить твои вещи со съёмной квартиры. Беременная ты не будешь жить одна. И об аборте думать не смей. Если мужик ребёнка не хочет, то ты не забывай, что у тебя есть мы с мамой. Что бы ты ни думала обо мне, ты мой единственный ребёнок. Я люблю тебя, Эмма! И не дам в обиду!

Слова отца застают меня врасплох. Я не ожидала такой реакции, и теперь не знаю, как правильно отреагировать. Смотрю на него. Во взгляде отца застыли слёзы. Ему жаль меня. Он хочет поддержать и не осуждает. Ненадолго появляется мысль, в своём ли мире я нахожусь. Мой ли отец только что предложил помощь.