Святой Годрик, он намного больше, чем она себе представляла, и Грейнджер не могла не чувствовать себя немного напуганной этим, особенно учитывая, как он пристально смотрел на неё сейчас.
Желание прикрыться закралось в её сознание, когда Гермиона почувствовала себя незащищённой под его неотрывным взглядом. Однако, прежде чем она смогла пошевелиться, чтобы прикрыть грудь, твёрдая рука остановила её.
— Не надо — ты прекрасна.
Его руки поднялись вверх, чтобы заправить выбившийся локон ей за ухо. Это действие было каким-то слишком эмоциональным для того, что они делали.
— Я… Я не думаю, что это часть ритуала, — не смогла удержаться Грейнджер, пытаясь не покраснеть от его комплимента и обвиняя летнее солнце во внезапном жаре, охватившем ее щеки.
Малфой пожал плечами, призывая рукой свою священную краску, чтобы нарисовать руны на ее коже:
— Я чувствую, что ты должна знать, Гермиона — ты действительно прекрасна.
Он начертил руны, которые, по её мнению, означали силу обеих её бедер, как раз перед тем, как продолжить.
— И ты невероятно умна, — его палец прочертил еще несколько пугающих рун на её животе, чуть выше пупка. — Ты проницательна, но также очень заботлива и добра — поистине сострадающее сердце, — его голос понизился до баритона, когда Драко нарисовал руны прямо над её сердцем. — Дружба, подобная вашей — это то, что нужно хранить вечно, — заключил Малфой, рисуя последнюю руну в центре ее лба.
— Почему, — Грейнджер моргнула и на мгновение замолчала, обдумывая свои дальнейшие слова. — Зачем ты мне это рассказываешь?
— Ты больше, чем просто ведьма, — объяснил Драко, убирая свои принадлежности и поворачиваясь, чтобы преклонить колени перед алтарем — прямо между ее раздвинутых ног — и выглядя готовым поглотить ее целиком прямо здесь и сейчас. — И было бы нелепо думать, что твоя ценность должна измеряться твоими магическими способностями.
— Малфой…
— Пожалуйста, — теперь в его голосе на удивление звучала мольба. Малфой снова протянул ей вино — один из необходимых шагов ритуала, если она правильно помнила, и подождал, пока она сделает три глотка, торжественно наблюдая. — Называй меня Драко.
— Драко. Спасибо… Вроде это начинает помогать, — грудь Грейнджер сжалась от испуга, она ещё не была готова называть его так.
— Сладкая обольстительница, Гермиона, — тихо прошептал он, опуская голову ниже, чтобы остановиться чуть ниже ее пупка, позволяя своему горячему дыханию ласкать её кожу с каждым словом, слетевшим с его губ. Руки легли на её бедра, схватив их и начав разминать плоть, в то время как лицо приблизилось к её разгоряченному месту. Малфой испытывал жгучее предвкушение. — Ты идеальна.
На секунду Грейнджер почувствовала раздражение, ей так хотелось, чтобы он уже просто продолжал и, возможно, была даже готова слегка подтолкнуть его, чтобы посмотреть, повлияет ли это как-то, но в конечном счёте она знала, что нет смысла торопить что-то столь священное, как это.
Поэтому с трудом заставила себя расслабиться и просто наслаждаться моментом, глубоко вздохнула и откинула голову на алтарь, прикрыв глаза. Почувствовала тепло, омывающее её пупок, сопровождаемое произнесённым шёпотом противозачаточным заклинанием, которое вызвало ещё большее предвкушением от того, что должно было произойти.
— Да будешь ты благословлена силой разгара лета, — Драко благоговейно пропел, прокладывая поцелуями дорожку вдоль чувствительной кожи, прежде чем опустить голову к её складкам, уткнувшись носом в кожу и заставив Гермиону издать пронзительный стон, который застал её врасплох.
Дёрнув шеей, Грейнджер лишь слегка приподнялась, чтобы посмотреть на великолепное зрелище, как Малфой опускается к её самой чувствительной точке со знакомой дерзкой ухмылкой на губах и сильными руками, сжимающими её задницу, просто чтобы заставить девушку захныкать. Его влажный язык быстро добрался до её щели, увлажняя её своей слюной. Внезапный спазм охватил её, и Гермиона поддалась бедрами вверх, ведомая восхитительным ощущением его языка на своей коже.
Ей казалось, что это чувство возносит её к небесам — один только его язык, но затем ощутила, как пара длинных пальцев проникла в неё, и Нирвана стала ещё более интенсивной. Малфой старательно растягивал её, с наслаждением ловя задыхающиеся крики удовольствия.
— О, Драко! — стон вырвался из горла, когда он изогнул указательный палец внутри, попав в нужную точку. Затем Малфой ввел в неё всю руку, что заставило её увидеть звезды. — Не останавливайся.
Гермиона снова дёрнулась, но он удержал её, обхватив свободной рукой талию, и продолжил ласкать ее складки, принимая почти ленивый такт. И когда она попыталась увеличить его темп, покачивая бедрами, Драко издал стон, закидывая её дрожащие ноги на свои широкие плечи, не прекращая своих действий.
Не было никаких сомнений, что Малфой делал это раньше — и что ему это тоже явно нравилось — по тому, как он посасывал ее набухший клитор и смаковал её истекающие соки, как изголодавшийся мужчина.
Грубый большой палец быстро описывал круги вокруг ее пульсирующего клитора, а язык проник так глубоко внутрь неё, что Грейнджер громко вскрикнула, когда пик оргазма подкрался к её позвоночнику и завладел чувствами.
Её пятки впились в его плечи, когда спина выгнулась от нарастающего удовольствия — зрение стало сначала размытым, а затем перед глазами все побелело — и все же волшебник под ней отказывался останавливаться, продолжая вводить свои пальцы ритмичными рывками, чтобы довести ее оргазм до безграничного безумия.
Даже с этим первым приступом блаженства, Гермиона уже могла чувствовать на задворках самой своей сущности магию, пульсирующую в её крови.
Воздух вокруг неё, казалось, изменился, и вместе с этим изменением она почувствовала, что всё больше воссоединяется с восходящим солнцем и танцующими вокруг них феями, что радовались ещё одному успешному ритуалу Литы.
И всё же, всё, на чем она могла по-настоящему сосредоточиться — это чудесные, греховные ощущения, которые язык Драко творил с её возбужденными складками.
Когда зрение вернулось в норму, Грейнджер ожидала увидеть его ухмыляющимся с тем обычным уверенным выражением на лице Драко, но вместо этого обнаружила, что он пристально смотрит на неё.
Его зрачки были расширены так сильно, что полностью спрятали красивый серебристый оттенок радужки, но это только сделало его ещё более привлекательным.
Святая Цирцея, она была обречена.
— Гермиона, — начал он хриплым голосом, от которого у неё по спине пробежали мурашки. — Это сработало?
Как будто нужно было спрашивать! С кончиков её пальцев буквально исходили искры магии.
— Я хочу ещё! — всё ещё умоляла Гермиона, усаживаясь на алтарь с удвоенной энергией и практически таща его за собой вверх. В глубине её живота поселилась некая невесомость, восторг овладел чувствами. Она не смогла бы остановиться, даже если бы и хотела. — Еще немного, пожалуйста…
— Оу, — Малфой выгнул бровь, глядя на нее, всё ещё отходя от ритуала. Как и от Грейнджер, от него тоже исходили искры магии. — Так ты снова просишь моей помощи?
— Да, — она почти плакала, зарываясь пальцами в его прекрасные волосы, пытаясь уговорить его тоже взойти на алтарь, и втайне надеясь вновь создать тот образ, в котором он вылизывал из нее гребаную душу.
— Ну, как я могу отказать кому-то вроде тебя?
Прежде чем она успела остановиться, чтобы обдумать его слова, он внезапно схватил её за талию и поднял с того места, где она лежала, поменяв их позы так, что теперь Грейнджер сидела верхом на нём, вскрикивая с испуганным вздохом.
Затаив дыхание, она выпрямила спину, глядя сверху вниз на мужчину, прижатого её телом.
В глубине души ей хотелось просто поцеловать его — попробовать свой вкус на его губах, но она подозревала, что это пересечет негласную границу между ними, что в конечном итоге разрушит этот идеальный момент.
В конце концов, Малфой был просто другом, оказавшим ей услугу.
