— Ух ты, — сказала девушка, без особого энтузиазма. — Правда, что ли в Тай сгонять?

— Ну так ты позвонишь Николаеву? — напомнил я. — Передашь мою просьбу?

— Позвоню… — она глянула на часы, — чуть попозже. Он обычно в это время на тренировке… спортсмен весь из себя, невъебенный.

***

— Ты это, Ник… — сказала она, когда мы прощались, — не теряйся! Мы ж вроде друзья были. Друзьям же не обязательно ебаться, можно и так общаться. Платонически.

— Конечно, — согласился я и поцеловал её в круглую щечку, последний раз вдохнув сладкий запах её волос.

23 июля, четверг.

Я проснулся. В коридоре дребезжал мой допотопный аппарат.

Черт! Только бы не клинику Мешалкина…

— Это парикмахерская? — спросила меня чрезвычайно доброжелательная девушка. Голос был звонкий и юный.

— Парикмахерская? А… ну да… конечно — это парикмахерская. Вас постричь?

— Это вам звонит Алена Вишняк, я к вам записывалась сегодня на одиннадцать утра. Можно приезжать?

— Да, конечно, — я тяжело вздохнул, — приезжайте раз записывались. Адрес помните?

— А вы шутник! — сказала Алена Вишняк и отключилась.

Набрал Миру. Неприятный женский голос сообщил, что абонент временно недоступен или отключил свой аппарат. Я направился в туалет и уже сидя на унитазе набрал номер Николаева— Козлова.

Николаев, как оказалось, совсем был не рад моему звонку. Предложение о встрече, воспринял без энтузиазма. Тон его был равнодушным и даже каким-то неприязненным. Да, Юлия Вениаминовна ему вчера звонила… Да обещал… Но тут подумал и… Да, он знал Климонтовича… Искренне сочувствует… такая трагедия… Но, честно говоря, он не совсем понимает, вернее совсем не понимает, чем он может помочь молодому человеку… Да и со временем у него, как назло… ну совершенно нет сейчас времени… дела знаете, дела… только из командировки, материал срочно сдавать, а буквально на днях опять в командировку.

Чего-то он бздит! — понял я. — Тем более нужно с ним встретиться. И я, в продолжение вчерашнего вранья, сообщил Николаеву, что в завещании Андрея Михайловича упомянуты некоторые его друзья, которым он в знак былой дружбы отписывает… определенные… ну, вы понимаете… В общем Павел Козлов там тоже упомянут и поэтому встретиться со мной в его же собственных интересах. Уж не знаю, действует ли «дар убеждения» по телефону, но тон Козлова сразу изменился, стал куда более любезным. Он пообещал, что сейчас быстренько посмотрит, что можно перенести, чтобы найти время (минут двадцать — полчасика) в своем сверхплотном графике для встречи с наследником и минут через пятнадцать — двадцать перезвонит. Я высказал удовлетворение, нажал отбой и спустил воду.

***

Ну вот, наконец! Я был горд собой. Нашлись! И где! Все в той же папке со статьями Климонтовича. Неприметный каталог, обозначенный как "A&K". Заветная папочка содержала с десяток файлов. Открыв первый же из них, я ощутил дрожь в руках и коленях. Он назывался "Рабочий дневник Климонтовича А. М." Так… сладкое на третье! Изучим потом… в спокойной обстановке. Движимый охотничьим азартом, я торопливо пробежался по всем файлам открывая их в поисках пресловутого списка агентуры, но ничего такого, по крайней мере, на первый взгляд, не нашлось. Несколько приуныв, хотел уже погрузиться в более тщательное изучение содержимого папки, но тут позвонил Николаев. Бодрым голосом он сообщил, что уладил все дела и готов встретиться, примерно, через час. Договорились у метро "Речной вокзал". Вздохнув, я с сожалением сложил ноутбук и принялся собираться.

Сначала, хотел по привычке отправиться на остановку, но затем подумал, что новоявленному рыцарю плаща и кинжала неприлично пользоваться услугами общественного транспорта и вызвал такси к дому. Хорошо, черт возьми, быть состоятельным человеком!

Несмотря на обеденное время, улицы города оказались не слишком заполнены транспортом, сказывалось, видимо, время всеобщих отпусков. К станции метро "Речной вокзал" в результате, подкатили минут на десять раньше, чем было условлено. Я решил не перезванивать Николаеву, а просто послоняться, посмотреть, о чем думают люди. Я пока еще не перестал удивляться, этому своему удивительному умению. С водителем такси было неинтересно — его мысли оказались такими же серыми, как и блок его характеристик (все среднее или ниже среднего). Всю дорогу он думал только о просевшей подвеске, да о том, как ему вытянуть из начальства десять тысяч на ее ремонт. Злился на сменщика, который пришел на эту машину раньше, а теперь увольнялся (Угробил тачку, с-сука… а мне теперь предъявлять будут…) Последней его мыслью, когда уже принимал деньги, было сожаление, что из-за этой поездки, он не успел на раздачу бесплатных "вонючек" в гараж. Сожаление было таким искренним, что я, почувствовав свою вину, дал ему сотку сверху — за "быструю доставку". Водила просиял (Побольше бы таких щедрых мудаков попадалось!) и предложил меня подождать. Отказавшись, я вылез из машины.

Площадка напротив входа в метро традиционно использовалась жителями Новосибирска для встреч и свиданий. На крыльце у входа и возле него стояли и прохаживались в ожидании десятки молодых людей, обоих полов. Они разговаривали по телефонам, поедали фаст-фуд и мороженое, пили пиво и колу, покупали все это в соседних ларьках, а то и просто глазели по сторонам в ожидании встречи. В головах их вертелись какие-то неясные образы, мыслей почти не было. Да и о чем думать, слоняясь, по остановке? О проносящемся мимо общественном и личном транспорте? О том, как опять сегодня жарко? Об объектах своего ожидания — тревожась, почему так долго нет, а вдруг, не пресеклись, и он уже ушел. Просто, о проходящей мимо клевой телочке, в чересчур открытой блузке и мини-юбке?

Я, не особенно прислушиваясь к невнятному шелестению чужих мыслей, медленно брел вдоль дороги в сторону небольшой кафешки, расположившейся в паре сотен метров слева от остановки. Заходить в кафе не стал, просто сел на лавочку неподалеку от входа. Отсюда хорошо был виден участок дороги, где парковались подъезжавшие к метро частные автомобили, к самой остановке их не пускал запрещающий знак. Николаев сообщил, что будет на черной "Ауди А4".

Пока таковой не наблюдалось, и я переключил свое внимание на милующуюся на другом конце лавочки юную парочку — пухленькую рыженькую девицу, размалеванную так, что на глаз возраст не определялся (Светлана, 16 лет), и чернявенького кареглазого паренька — тому на вид было лет семнадцать — восемнадцать (Пётр, 17 лет). Они пили пиво из баночек, хрустели чипсами и о чем-то щебетали. Я прислушался. Мысли обоих не отличались изощренностью. Парнишка думал о том, как удачно он отмазался от предков, которые уехали на дачу с ночевкой и усиленно искал варианты, как затащить Светку в гости в пустую квартиру. Воображение рисовало ему картины, одну соблазнительней другой. Я усмехнулся смелым мечтам юного эротомана — просто, какое-то жесткое немецкое кино. Светка (девица, судя по всему, не новичок в амурных делах), в свою очередь была совершенно не против визита и заранее на многое согласна (Знакомы уже три дня… чего там), однако размышляла, как сделать это к наибольшей своей выгоде, к примеру раскрутить Петьку на ночной поход в "Рок-Сити". Она наивная, была не в курсе, что всех денег у Петьки — двести рублей, плюс два жетона на метро.

Какая борьба интеллектов! — поразился я и вызвал текущее время. Николаев опаздывал на пять минут, что, конечно, простительно для титана российской журналистики. По небу тянулись редкие облачка время от времени наползая на солнце и слегка утихомиривая, его жаркие лучи. Телефон в кармане внезапно зазвонил, заставив меня и сидящую рядом парочку вздрогнуть. Николаев извинялся за опоздание (на дорогах сегодня черти-что творится) и обещал подъехать в течении пяти минут.

Действительно, на пятой минуте ожидания я увидел черную "ауди", приближающуюся со стороны спуска с "Восхода". Автомобиль припарковался метрах в пятидесяти от моей лавочки. Водитель вышел на обочину и остановился озираясь, не снимая при этом темных очков. Несмотря на жару Николаев был одет официально — в сером костюме и при галстуке (он предупреждал, что ради встречи, будет вынужден покинуть какое-то важное мероприятие раньше времени). Я поднялся с лавочки и помахал рукой, привлекая внимание. Журналист заметил, и кивнул в ответ. Мы одновременно двинулись навстречу друг другу. В этот момент меня охватило странное чувство тревоги. Не угрозы, нет, а какой-то неясной тревоги. Странное, потому что оно не относилось к приближающемуся журналисту. Я даже непроизвольно остановился и оглянулся по сторонам. Ничего, впрочем, тревожного не заметил и двинулся дальше.